посох, приготовившись к битве с пиктами, но сражаться не потребовалось. Пикты были совершенно раздавлены. Они завывали как собаки. На губах у них выступила пена. Свет свечи чудовищно их состарил; оставалось только удивляться, что в этих сморщенных, иссохших существах еще теплится жизнь. Хилые, согбенные, беззубые, они оплакивали те времена, когда были юны, исполнены сил и дрались с римлянами.
Джек обнаружил, что карабкается вверх, а вовсе не спускается. Значит, направление коридора и впрямь было иллюзорным. Но очень скоро земля снова ушла вниз. Стены оделись гобеленами, на полу заблестели золотые плиты.
— Быстрее! Да быстрее же! — рычал Немезида.
Но сколько бы Джек ни пытался убедить себя, что поднимается к поверхности, магия оказалась сильнее его. Все чувства, сколько есть, подсказывали ему, что беглецы направляются прямиком в недра земли и над головами у них — толща камня. Разум его мутился. Он остановился, недоумевая, зачем бежит, но Немезида дал ему пинка — и мальчуган поневоле заспешил дальше.
Спустя какое-то время гобелены вновь сменились земляными стенами, а золотые плиты — гравием.
— Можете отдохнуть, — пропыхтел Немезида. — Сюда чары не распространяются.
Беглецы без сил рухнули на пол. Бука прислонил отца Севера к стене. Монах потрясенно глядел на своего спасителя.
— Ты, случайно, не… как бы это сказать? Ты не бес? — проговорил он.
— Вечно нас чернят и порочат, — пожаловался Немезида. — Уж эти мне грязевики!
— Мы — честные хобгоблины, — объяснил Бука. — И не надо нас путать с дьяволами, бесами, демонами, нечистыми духами или чертями. А также и с гоблинами как таковыми, — добавил он, понемногу начиная горячиться. — Гоблины-то как раз не прочь закусить монахом-другим, но мы — не такие!
Отец Север потянулся к кресту, но вспомнил, что крест остался на теле Гутлака.
— И вообще, мы добрые христиане, — заверил Бука.
— В самом деле? — недоверчиво протянул монах.
— Да нас хлебом не корми, дай послушать хорошую проповедь… Кстати, что за отменную речь ты произнес перед эльфийской королевой!
— Ну, речь святого Колумбы к пиктам всяко получше будет, — возразил Немезида.
— Так то ж святой, — отмахнулся Бука. — Ах, что за славная была погоня! Что за чудесное спасение! Да о нас спустя века будут стихи складывать, верно, Пега? «Король хобгоблинов и его невеста».
— Я тебе не невеста, — одернула его Пега.
Торгиль сидела мрачнее тучи, а вот Этне сияла радостью.
— Я свободна, — ликовала она. — Дождаться не могу, когда наконец стану монахиней, буду носить власяницу, поститься и подвергаться публичному бичеванию.
— Ну, так далеко заходить тебе вовсе незачем, — покачал головой отец Север.
— Да, но я хочу пострадать! Пострадать во имя Господа, как христианская мученица! Каждую новую боль я приму с радостью!
Монах чуть заметно нахмурился.
— Людям куда больше пристал смиренный повседневный труд во славу Господа: кормить голодных, заботиться о сиротах, и все такое. Гордиться страданиями — не душеполезно.
— Ох, не буду, не буду, — всплеснула руками Этне. — Никогда больше не буду гордиться. Я стану самой смиренной служанкой Господней — смиреннее в целом свете не сыщешь!
Отец Север вздохнул.
— Над смирением мы поработаем позже — если отсюда выберемся.
— Нет проблем, — откликнулся Бука. — В вашей прежней темнице есть отличный выход наружу. Мы пытались пробраться к вам и раньше, но дверь слишком бдительно охранялась.
Беглецы двинулись дальше, уже не спеша. Торгиль по-прежнему прятала руку, а Пега старалась подгадать так, чтобы между нею и королем хобгоблинов все время оказывался Джек. Дверь темницы стояла открытой. Рядом с нею валялась цепь, на которую приковывали Гутлака.
— Если я когда-нибудь и поддамся искушению пожалеть этих скверных эльфов, я вспомню, что они сделали с Гутлаком, — вздохнул отец Север.
— А где Гутлак сейчас? — спросил Джек.
— Предстал пред судом, как предстанем все мы в свой черед. Надеюсь, Господь будет к нему милостив, ибо Гутлак много страдал.
Оказавшись внутри, отец Север зажег светильник, и Пега задула свечку. Свет померк, и в воздухе ощутимо похолодало.
— Как мало от нее осталось, — посетовала Пега.
Свечка сгорела больше чем наполовину.
— Но она сослужила нам добрую службу, — напомнил Бука.
Под перевернутыми скамейками Джек отыскал нож Торгиль. И принес его воительнице, надеясь приободрить ее. Но девочка отвернулась.
— Возьми себе. Мне больше не суждено им владеть.
— Но ведь огонь был иллюзорным, — настаивал Джек.
— Тогда как ты объяснишь вот это? — Торгиль вытянула руку, которую до сих пор прятала. Рука была странного серебристого цвета. — Я не могу даже пальцами пошевелить. Все отнялось. — Девочка горько рассмеялась. — Когда-то Фрит Полутролльша пригрозила отрубить мне правую руку, чтобы я перестала быть воином. Похоже, желание ее исполнилось.
— Мы найдем умелую целительницу. Тебя сумеют вылечить.
Торгиль презрительно сощурилась.
— Викинг не тешится ложными надеждами.
— Какого черта вы тут вытворяли? — полюбопытствовал Немезида, разглядывая проделанные в стене выемки.
— Сбежать пытались, — объяснил Джек. — Мне пришло в голову, что между потолком и внешним миром расстояние невелико.
Хобгоблин хихикнул.
— Так от источника в глубине подземелья до внешнего мира вообще рукой подать. Грязевики, они вечно все напутают!
— Давно хотел тебя спросить, — промолвил Джек. — А почему вы зовете нас грязевиками?
— Потому что Господь создал Адама из праха земного, дурень ты набитый, — отвечал Немезида. — Право слово! Некоторые — не будем показывать пальцами — и в церковь-то не ходят!
Хобгоблин принялся рыть землю у самого источника и вскоре раскопал каменный круг с кольцом в середине. Вдвоем с Букой они подняли крышку. Под ней зияло отверстие.
— Нам прыгать вниз? — удивился Джек. — Бессмыслица какая-то получается.
— Вовсе не бессмыслица — если находишься на вершине горы, — объяснил Немезида. — Эльфландия лежит глубоко под землей. Туннель уводил все вверх и вверх, пока мы не оказались высоко над поверхностью. Но ты этого не сознавал: чары задурили тебе голову. Отсюда ты угодишь прямо в реку. И в три прыжка попадешь в Срединный мир.
— Дождаться не могу! — всплеснула руками Пега. Глаза ее сияли.
— Вот и я тоже. — Бука подхватил ее на руки и соскочил в отверстие. Внизу — совсем неглубоко — послышался плеск. Пега взвизгнула.
— Забыл предупредить, что вода холоднющая, — злорадно ухмыльнулся Немезида.
Этне настояла на том, чтобы идти следующей.
— Я отвергаю Эльфландию, — торжественно проговорила она. — Я отрекаюсь от всех наслаждений и принимаю скорби и страдания смертной участи, дабы заслужить место в раю…
— Хватит ерунду молоть, — буркнул Немезида, спуская ее в провал.
Мгновение спустя снова послышался плеск и визг. Настала очередь Джека с Торгиль.
— Троллий плевок! — выругалась воительница. — Насчет холода он не соврал!
Вода оказалась что жидкий лед, да и воздух немногим теплее. Дыхание срывалось с губ Джека
