поравнялся с китовой головой и приблизился к его глазу. Красный, как раскаленное железо, большой и круглый, как отверстие заводской трубы, в этом великанском черепе он все же казался маленьким.
Зверь поворачивался вокруг своей оси на сорок пять градусов в обе стороны, стараясь узнать, нет ли сверху и снизу других охотников. Потом он успокоился и летел дальше как ни в чем не бывало, хотя мог бы уйти от преследователей, сбросив водный балласт или выпустив газ. Если он ведет себя так же, как его далекие предки, он и не станет этого делать; похоже, кит никогда не замечает летящую в него острогу, если она нацелена в отверстие в черепе, расположенное примерно в десяти футах за глазом.
Каркри встал, подсунув ступни под ремни на полу. Он поднял очки на лоб и снова проверил, как свернут линь вокруг катушки на носу. Затем он поднял свободную руку, держа в другой длинную и тонкую костяную острогу с длинным и тонким костяным наконечником, и сделал короткое и резкое движение.
Куджаи тоже встал. Он открутил кончик короткой коричневой палочки из полированного дерева, а затем бросил ее в воздух вертикально вверх. Она все кувыркалась и кувыркалась, высоко взлетев над мачтой и над головой зверя. Почти одновременно с ней такая же палочка взлетела по ту сторону от головы. Обе они с одного конца вспыхнули. Поднялись клубы дыма, расплывшиеся в кольца, а палочки, все еще вращаясь, стали падать.
Откручивание чеки высвобождало химическое вещество, которое проникало в другой ее конец, выделяя газ. Он прорывал тонкую оболочку, а когда внутри оказывался воздух — вспыхивал.
Подбрасывание палочек означало, что лодки готовы к решающему моменту охоты. Тот, кто первым бросил палочку, не начинал действовать, пока не получит ответного сигнала.
Каркри немного пошатнулся, старался встать поустойчивее, и лодка тоже вздрогнула — палуба передавала каждое движение. Потом он метнул острогу, и за ней потянулся тонкий до невидимости линь. Гарпун прорвал кожу кита и исчез.
После броска Каркри опустился на одно колено. Теперь он отступил назад, схватил ремень и быстро закрепил деревянную застежку, чтобы его не сорвало с палубы. Зверь выбросил изпод брюха несколько тонн серебристой воды, и линь стал разматываться. Кит быстро набирал высоту, сложив крылья-паруса так, чтобы они поменьше мешали стремительному подъему.
Измаилу удалось взглянуть на левиафана только раз; потом он был занят убирал парус. Куджаи стягивал кверху парус на нижней мачте. Рулевой ждал рывка, который либо подбросит их вверх, либо оборвет линь.
Каркри ждал с костяным ножом в руке. Теперь им предстояло следовать за китом, пока зверь не устанет, но при этом надо было быть наготове, чтобы в случае чего перерезать линь.
Измаил зарифил парус и закрепил гик. Потом взглянул вверх. Кит становился все меньше, хотя все еще был огромным. Другой вельбот был на одном уровне с ними, его команда напряженно ждала первого рывка линя. Гарпунер повернул к Каркри свое темное лицо, сверкнув зубами.
Линь рванулся с катушки, немного погнув крепление на ее нижнем конце. Катушка внезапно перестала вращаться, нос лодки задрался, и она пошла вверх. И линь, такой тонкий, что Измаилу показалось, что он мог бы порвать его руками, выдержал. Обе лодки помчались ввысь одновременно.
Небесный кит был почти в ста ярдах над ними. Внизу проплывало красное облако. «Руланга» на мгновение скрылась за ним, а потом появилась с его западной стороны, лавируя против ветра. Другие лодки были восточнее и немного ниже, тоже следуя за зверем кверху.
Ветер свистел в снастях. Воздух стал холоднее, а небо потемнело. Голова стала легкой, воздух приходилось вдыхать полной грудью. «Руланга» далеко внизу стала похожа на стрекозу.
Каркри, несмотря на слабость от дыхания разреженным воздухом, вращал катушку палкой, которую вставлял в дырки на ободе. Пока животное не собралось пикировать, нужно было подтянуть лодку как можно ближе к нему. Поднимаясь, кит дергает линь гораздо слабее, чем когда выпустит газ из пузырей, поднимет хвост и полетит головой вперед к земле. Поэтому Каркри и гарпунер во второй лодке работали настолько быстро, насколько хватало сил. Когда они были уже не в состоянии двинуть рукой и так тяжело дышали, что, казалось, сейчас упадут без сил, гарпунеры застопорили катушку и поползли к корме. Измаил уступил Каркри свое место и сменил его у катушки. Будучи более крупным и мускулистым, он устал быстрее, чем Каркри. Измаил мог бы дать фору маленькому темнокожему китобою в море, где он провел большую часть жизни. Но здесь, в верхних слоях атмосферы, к которым Каркри был привычен, Измаил задыхался, а руки были тяжелыми, словно он только что оправился от долгой болезни.
Куджаи, смотревший на Измаила с усмешкой, в свой черед пополз к катушке. Потом его сменил рулевой, а место у румпеля занял Каркри, который вскоре опять переместился на нос.
Измаил сменил его во второй раз, продержавшись еще меньше времени, чем в первый. Когда в третий раз подошла его очередь, он почувствовал, что не может ползти. Хотелось оставить катушку, словно приржавевшую к своей оси, в покое. Но он взобрался по почти вертикальной палубе, используя отверстия в ней как ступеньки, пристегнулся и, напрягая последние силы, постарался повернуть ее хотя бы несколько раз. Это ему удалось. Тогда он застопорил катушку и пополз обратно. Один раз он взглянул вниз, — но лучше б он этого не делал. Куда подевалась «Руланга»?
Лодку подтягивали, пока она не оказалась примерно в тридцати футах позади огромных плавников- парусов. На этом Каркри приказал остановиться. Теперь, когда кит спикирует, линь не натянется слишком внезапно.
Сердце у Измаила колотилось не переставая; дыхание стало хриплым, как скрежет пилы по дереву. Очертания кита стали расплываться; уж не было ли это началом высотной болезни, которая иногда доводит до самоубийства? Измаил надеялся, что его товарищи, лучше переносившие разреженную атмосферу, присмотрят за ним. Уж наверное…
Когда он окончательно пришел в чувство, в ушах у него свистел ветер, а небо неожиданно посветлело. Лодка летела почти вертикально вниз. В лучах красного солнца поблескивало мертвое море; «Руланга» была прямо под ними, и казалось, что зверь стремительно летит прямо на нее.
Такое действительно случалось, но моряки говорили, что кит никогда не делал этого намеренно. Иногда он таранил корабль, просто неправильна выбрав направление. Если корабль при этом не разваливался на части, это было большой удачей.
Они пронеслись мимо «Руланги» в пятидесяти футах. Измаил увидел людей, глядящих на них сквозь прозрачную оболочку или из проемов между переборками. Из кубриков на верхней палубе, на самом верху судна, тоже высунулось несколько голов. Одни махали им руками, другие наклонялись вперед, соединив руки над головой, молясь корабельному божку и Зумашмарте о том, чтобы это падение кончилось для их товарищей благополучно.
Хотя прошло, должно быть, уже несколько минут, они показались секундами. Земля раздавалась вширь; берега моря убегали прочь; вскоре внизу не осталось ничего, кроме воды.
Измаил не забыл, как они с Нэймали наблюдали за китом, который так удачно расколотил лодку о землю. Моряки говорили, что такое случалось редко. Но случалось.
Обычно, когда кит выходил из пике и начинал подниматься, лодке, которая болталась у него за спиной, до земли было еще далеко. Футов эдак около двадцати. Да, это был неприятный момент. Его боялись даже самые опытные китобои, — все, кроме Старика Бхаранхи.
Старик Бхаранхи был Полом Бэньяном[Пол Бэньян — герой фольклора американских лесорубов. Истории о нем стали американской национальной «легендой» после их публикации в 1910 г. Дж. Мак- Гилливреем. Впоследствии Пол Бэньян стал популярным персонажем американской поэзии, балетов и оперетт. ] воздушных моряков, он ничего не боялся. Жил он давным-давно, когда люди были великанами…
Гигантские крылья-паруса, плотно прижатые к бокам зверя, распахнулись, оглушительно затрещав. Правое крыло чуть не задело линь. Кит затормозил, и лодка его догнала. Каркри тут ничего поделать не мог. Если бы он попытался выбрать еще линя, он мог не успеть застопорить катушку перед очередным рывком, и тогда линь бы вытравился весь. Когда кит повернет вверх, дуга, описываемая лодкой, стала бы для нее убийственно длинной.
Теперь Измаил понял, почему разбилась та, первая лодка.
Ее команда не смогла подтянуть лодку на нужное расстояние к животному.
Сзади донесся пронзительный крик Куджаи. Измаил не понял, что он кричит, — возможно, это были слова молитвы, хотя звучали они так, словно речь шла об исполнении каких-то текущих обязанностей.
