Дом там, где сердце

– Это ты неплохо организовала, – похвалил ее Нил с ши­рокой улыбкой, когда она рассказала, как успешно идет ее лес­ной бизнес.

– Я счастлива, Что у меня такой управляющий, как Локлейн.

– Прости, но разве еще при Августине не он был здесь? – с некоторым неудовольствием спросил Филип.

Она покачала головой и холодно на него посмотрела.

– Его здесь не было до тех пор, пока Августин не довел по­местье до краха и не попросил его помощи. Хотя он никогда не видел его больше нескольких минут. Локлейн тогда только вер­нулся из Австралии. А Августин был уже в Шотландии в поис­ках выгодной невесты, с помощью которой мог бы преодолеть финансовые трудности. Локлейн встретил нас на пристани, отвел в отель и один поужинал в гостиной. Он был внизу, ког­да произошел этот несчастный случай, – резким голосом от­ветила Мюйрин.

– Понятно. Значит, ему можно доверять?

– Безусловно, Филип, – сказала Мюйрин, чуть задрав под­бородок.

– В таком случае я вынужден сообщить тебе, Мюйрин, что твой отец тяжело болен, и, я думаю, тебе надо поехать с нами домой…

– Отец? Да ведь он в жизни никогда не болел, – сказала Мюйрин с внезапной подозрительностью.

Но Нил объяснил:

– С ним несколько дней назад случился инсульт. У него па­рализовало одну сторону. Врачи говорят, что еще один такой приступ он не выдержит. Сейчас все под контролем. Может, ему даже станет лучше. Но, думаю, ты захочешь быть там. Она растерянно смотрела на него и затем кивнула.

– Да, да, конечно. Простите. Просто я не ожидала. Я не могла себе и представить… Но как я могу уехать теперь, в такое время?

– Если этот Локлейн Роше так надежен, как ты утверждаешь, это вполне возможно.

Она с ужасом подумала, что может случиться, если она уедет, но понимала, что ехать надо. Она нужна своему отцу, да и ма­тери. Они никогда ей не простят, если она не приедет. Она даже не была уверена, что могла бы сама себя простить.

Она поднялась со стула и стала просматривать бумаги, рас­кладывая их в три стопки по степени важности.

– Спасибо за продукты. Они очень пригодятся, когда меня не будет здесь.

Нил смущенно откашлялся.

– Мюйрин, позволь сказать, ты отлично здесь поработала и преуспела гораздо больше, чем я мог себе представить. Для этого нужно очень много трудиться и обладать немалой смело­стью, но ты сумела перешагнуть через свою гордость и взяться за дело. Ты принесла в Барнакиллу благополучие, но это не твой дом. Я думаю, тебе нужно найти покупателя и вернуться домой к своей семье, где ты будешь чувствовать себя на своем месте.

Она покачала головой.

– Мой дом здесь. По крайней мере, я пыталась сделать его моим, это не то, что наследство, полученное от отца или кого-то другого, – это место, которое я сама создала своим трудом. Впервые в жизни я почувствовала себя независимой, и это чув­ство прекрасно. Ты говоришь, я должна ее продать, но для меня это все равно что отрезать себе руку. Эти люди рассчитывают на меня. Если я продам поместье, никто не захочет держать у себя так много стариков и больных или столько семей с ма­ленькими детьми. И я знаю, что вы скажете. Что надо отправить их в работный дом. Но вы бы никогда мне этого не посовето­вали, если бы побывали в одном из таких заведений и видели то, что видела я. Теперь я не могу отказаться от этих людей. Особенно когда всюду голод, и они только и рассчитывают, что я найду выход. Они доверили мне свои жизни, когда остались в поместье, чтобы работать на меня, или когда пришли сюда, выгнанные из соседних имений. Я не могу их бросить.

Нил понял, что в данный момент ничего от нее не добьется.

– Ладно, не расстраивайся, девочка. Нам не нужно принимать решения сию минуту. Возвращайся домой в Финтри, повидайся с отцом, а мы поговорим об этом через несколько недель.

Мюйрин разрывалась на части. Она знала, что Нил предла­гает ей продать поместье, потому что его беспокоит то, как она выглядит, но она чувствовала себя в ловушке, будто ею каким-то образом манипулировали. Она очень не хотела уезжать имен­но сейчас, но разве у нее был выбор? Просто нужно набраться сил и уверенности и не позволять семье управлять ею, когда она приедет домой.

Мюйрин не хотелось уезжать прежде всего потому, что она не могла, казалось, оставлять Локлейна, хотя их отношения и зашли в тупик. Ей нужно было время. Она не собиралась кричать о своей бесконечной любви к нему, когда корабль отчалит. Знала она и то, как он расстроится, узнав о ее отъезде: он воспримет это как пре­дательство. Но, безусловно, с болезнью отца нельзя не считаться.

– Хорошо, я поеду. Соберу кое-какие вещи и отдам распоря­жения Локлейну. Мы можем отплыть завтра утром. Если по­зволите, я покажу вам, где вы будете ночевать, джентльмены. Вы, надеюсь, понимаете, как много мне нужно сделать, если завтра я уезжаю. Кстати, прилив в девять часов, так что я по­забочусь, чтобы вы успели проснуться к завтраку.

– В девять будет в самый раз, – ответил Нил. Он видел, что в таком настроении нет никакого смысла убеждать ее посмо­треть на все с другой точки зрения. Легче просто согласиться с ней, пока она не свыклась с идеей о продаже поместья. – Мы не будем тебя задерживать. У нас еще много дел на судне, и если нам что-нибудь понадобится, то помогут члены команды.

Она подавила желание возразить и просто улыбнулась. Дей­ствительно, разве может он себя вести, как в собственной гости­ной у себя дома? Но тогда это значит, что он никогда в жизни не знал, что такое сиюминутное желание. Кроме того, настоящий джентльмен никогда не покажет своего настроения. Он считает, что ей страшно не повезло, но слишком хорошо воспитан, чтобы произнести это вслух.

Но Мюйрин страшно не повезло лишь один раз в жизни, и это было ее замужество. Несмотря на эту неудачу, она усвои­ла несколько уроков. Она не собиралась жертвовать всем, что было у нее и ее новых