Притчей во языцех стал дух бескорыстного благородства, царивший на Олимпийских играх в древности, в VI–VII веках до н. э., который позднее, при римлянах, был уже тронут тленом морального разложения. Но ведь и оливковая веточка уже была непомерной наградой. Соревновательность — потребность не отстать и стремление вырваться вперед — неотступно преследует человечество. Но для соревнования есть столько реальных сфер, что изобретать искусственные совершенно ни к чему.
67. Спорт — это возможность получать личное, персональное удовольствие, это ситуация, где на свет может явиться прекрасное. Но престиж — это вовсе не то, что составляет суть спортивной баталии. Куда важнее сама игра. Победитель — тот, на чьей стороне больше умения или больше везения; одерживая победу, он ни в каком смысле и ни в какой игре не проявляет себя всенепременно человеком лучшим, чем проигравший.
68. Едва ли не все популярные виды мирового спорта зародились в Британии. Но одно Британии так и не удалось экспортировать в мировом масштабе — любительский этос, любительский дух игры. Большинство иностранцев, а теперь уже и многие бритты, желают победить в рамках правил любой ценой; а правила соблюдают единственно потому, что игра без правил — это война.
69. Есть общества, ориентированные на средства, и для них игра — это игра; и есть общества, ориентированные на цели, и для них играть — значит выигрывать. В первом случае раз человек счастлив — он уже добился успеха; во втором человек не может быть счастлив, если не добился успеха. Все движение эволюции и истории убеждает в том, что если человек хочет выжить, он должен ориентироваться на средства.
70. Ведущая функция всех важнейших видов человеческой деятельности — искусства, науки, философии, религии — это приблизить человека к истине. Не одержать победу, не разгромить команду соперников, не быть несокрушимым. Современная шумиха вокруг любителей и профессионалов — разговор ни о чем. Всякий спортсмен, который играет прежде всего, чтобы выиграть, то есть прежде всего не ради удовольствия поиграть, — профессионал. Ему, быть может, не нужны деньги, но тогда нужен престиж, а престиж такого сорта ничуть не чище презренного металла.
Виновность
71. Не сегодня придумано, что преступность зависит от общества; как не сегодня придуман и циничный ответ на это утверждение: дескать, общество само зависит от преступности. Один из самых удручающих статистических фактов нашего времени убеждает в том, что преступность не просто растет, — она даже растет относительно быстрее, чем численность населения. Проблема виновности, применительно к обществу и к образованию для всего человечества, представляет далеко не академический интерес.
72. Существуют две крайние точки зрения. Согласно одной, преступники обладают полной свободой воли; согласно другой, свободы воли у них нет никакой. Мы, как общество, живем в соответствии с первым из этих убеждений; большинство из нас, как индивиды, склонны придерживаться второго убеждения.
73. Судья говорит преступнику: Такое преступление мог совершить только последний трус и негодяй. В то время как ему следовало бы сказать: Совершённый вами поступок наносит урон обществу и свидетельствует о том, что рассудок ваш либо болен, либо недоразвит; от имени общества я приношу вам свои извинения, если виной тому послужило недостаточное образование, и я по-человечески сочувствую вам, если виной тому послужила дурная наследственность; я приму меры к тому, чтобы отныне с вами обращались и о вас заботились наилучшим образом. В мире, каков есть он на сегодняшний день, ни один судья не дойдет в своем гуманизме до такой несуразицы, потому что прекрасно знает: судья воздает по закону, а не по справедливости. Мы говорим о политике ядерного устрашения — о том, как ужасно, что человеку приходится жить в таких условиях. Но с тех пор, как существует закон, мы всегда живем в условиях политики устрашения — не в условиях подлинной человеческой справедливости. Призыв попробовать исцелиться, конечно, недостаточный — в практическом смысле — сдерживающий фактор на пути преступности; но и полный отказ от попыток исцелиться также нельзя считать удовлетворительным откликом со стороны общества. Средство есть; а мы ни на шаг к нему не приблизились.
74. Больной человек может с полным основанием ненавидеть общество за то, что оно отправляет его в тюрьму, а не в больницу.
75. В истинно справедливом обществе виновность будет, конечно же, трактоваться с научной, а не с моральной точки зрения. Нет общества, которое было бы неповинно в преступлениях, в нем совершаемых; мы прекрасно знаем, что, признавая биологически невиновных виновными по закону, мы поступаем так ради собственного удобства. Давным-давно известно: стоит людям уверовать в то, что они не могут не совершать преступлений, они начнут совершать и такие, от которых они в других обстоятельствах сумели бы воздержаться.
76. Но если мы допустим, что преступники в массе своей не несут ответственности за свои преступления, которые совершают не столько они сами, сколько факторы, им неподвластные (наследственность, среда, недостаток образования), тогда открывается возможность обращаться с ними так же, как мы обращаемся с людьми, страдающими серьезным недугом. Что касается генетики, то тут мы покуда бессильны; но в нашей власти контролировать окружающую среду и образование. И в этом смысле подлинно общечеловеческое образование, которое должно быть продумано таким образом, чтобы ослабить важнейшую причину всякой преступности — чувство неравенства, возводящее социальную безответственность чуть ли не в ранг бесстрашного революционного выступления, — дает самую благодатную почву для установления необходимого контроля.
77. Важное препятствие на пути предотвращения преступности и надлежащего обращения с преступниками — наше эмоциональное отношение к «греху» и «преступлению». В первом случае мы, конечно, имеем дело с наследием христианства; во втором — с наследием греко-римского права. И та и другая концепции безнадежно устарели и крайне вредны.
78. Они по-прежнему распространяют общий для них исходный миф: за злодеяние можно заплатить. В одном случае покаянием и раскаянием; в другом — наказанием. Раскаяние дает тому, кто совершил неправедное деяние, приятную мазохистскую иллюзию, будто бы зло в нем поверхностное, наносное, а сердцевина у него здоровая и добрая. Покаяние и наказание, по их завершении, сводятся, по-видимому, к простой констатации факта принадлежности того или иного преступления тому или иному субъекту — а зачастую и факта полученной в результате выгоды. Я сполна заплатил за свой дом и Я сполна заплатил за свое преступление — высказывания, смысл которых следует понимать, увы, совершенно одинаково, буквально.
79. Грех омрачает аурой недозволенности множество удовольствий. Иными словами, он только сильнее их романтизирует и высвечивает, поскольку запрет на какое-либо удовольствие или его недоступность резко повышают градус наслаждения им по причинам как физического, так и психологического свойства. Самых красноречивых за всю историю хулителей «греха» можно смело зачислить в ряды его главных сторонников «от противного». «Преступление» же, в том значении, какое придает этому слову закон, трактующий его как акт свободной воли, — это просто-напросто юридический эквивалент религиозного термина.
