распростерся дублер. Дьяволы немало развлеклись, стоя над безжизненным телом, и обогатили сценарий, от души попинав Пакостника под ребра – дублер будет помнить эти удары даже после того, как сойдут синяки. Сцена была сложнее предыдущей, и Чарли Анджелес запечатлел целых четыре дубля прежде, чем добился того, что хотел, а потом снял еще пятый – на всякий случай.
Когда начались приготовления к сцене в толпе, у меня чуть закололо в запястье, поэтому я отошел в зрительный зал и сел в заднем ряду, а уж потом нажал нужную кнопку. Меня приветствовала Хонникер из Расчетного отдела.
– Боддеккер! – радостно сказала она. – Как возвращаемся домой – я с тобой или ты со мной?
– Мне все равно, – ответил я. – Можно опять ко мне.
– Моллен на митинге Фронта борцов за права животных, – сообщила она, – так что добро пожаловать в мой сад земных наслаждений.
– Можно и так, – согласился я.
– Эй… ты слышал что-нибудь о семье, которая живет в твоем доме?
А, там, в Принстоне. В моем личном Святом Граале, единственной причине, по которой я с самого начала позволил втянуть себя в авантюру с Ферманом.
– Папаша купился на идею. Детки тоже – для них там все еще слишком новое. Но мамаша упрямится. Так что, надо полагать, пока продолжается стадия переговоров.
– А твоя финансовая ситуация?
– «Старики» еще сидят на тех премиальных, что наобещали. Думаю, хотят торжественно вручить на рождественской вечеринке, чтобы все видели, какие они щедрые.
– Я тоже так думала. – Она произнесла это тоном, ясно дающим понять «спроси меня, что я думаю об этом теперь».
Я и спросил.
– У тебя ведь еще остались наличные, верно? ~ поинтересовалась она.
– Да еще и приумножились благодаря сберегательному вкладу, где приносят жалких пятнадцать с половиной процентов.
– А что, если я скажу тебе, что узнала способ увеличить эту сумму раз так… ну скажем, в десять – за ближайшие четыре-шесть недель?
– В десять? – Это позволило бы мне выплатить за дом полную стоимость, да еще и осталось бы кое-что на обстановку. – Что ты придумала?
– Нашла выход на кое-что, где это можно провернуть, – туманно ответила Хонникер. – И не волнуйся. Все абсолютно законно.
– А как насчет риска?
– Нулевой. Это акции на очень агрессивном рынке. Вот и все, что я могу пока сказать. Хочешь взглянуть на проспекты?
– Не мешало бы посмотреть. Как ты на это вышла?
– Знаю кое-кого, кто знает кое-кого другого. Я скину файлы тебе в директорию и скажу твоему феррету, что они там. Идет?
– Буду ждать.
– А я буду ждать тебя.
– Тогда до встречи.
– Чудесно. – Пауза. – Я люблю тебя, Боддеккер.
Я уже открыл было рот, чтобы ответить, но у меня перехватило горло. Она сказала совсем не то, что я думал услышать.
– Что? – уже начал спрашивать я, но голос Хонникер зазвучал снова.
– Ой-ой-ой! Меня вызывает Левин. Потом поговорим. Пока.
На часах загорелся огонек «линия свободна».
Щеки у меня пылали, я так взмок, будто все поры на теле разом вдруг открылись, чтобы окатить меня холодным душем. Я не мог отвести глаз от часов, как если бы это было лицо Хонникер из Расчетного отдела, а я ждал, чтобы она повторила слова, которые мне послышались.
Не знаю, долго ли я просидел там, ошарашенный и в полном раздрае. Знаю только, что из мечтательного оцепенения меня вывел запах лосьона Сильвестра, плюхнувшегося на скамейку рядом со мной. И зачем только он (она) вечно поливал(а) себя таким количеством духов, словно феромоны могли просочиться сквозь кожу и что-то изменить?…
– Боддеккер, – сказал он, протягивая мне небольшую белую коробку. – Мы не сумели отыскать тебя, когда ходили перекусить, так что я принес тебе ленч из фургона профсоюза статистов.
Я живо открыл коробку. Кисловатый хлеб, паста «вегемит», яблоко и пакетик мятной жевательной резинки.
– Как в полете, – пробормотал я.
– С тобой все в порядке? – спросил Сильвестр. – Может, хочешь пойти домой? Но мне казалось, ты хотел посмотреть, как снимают драку.
Драку. Я заморгал. Одно короткое слово быстро вернуло меня к реальности.
Сильвестр поднялся и показал вперед.
– Как раз собираются начать.
Я выпрямился и прищурился, глядя на сцену. Дьяволы стояли полукругом вокруг Чарли Анджелеса, слушая его указания. В нескольких футах позади, укомплектованный в костюм Пакостника, стоял Ранч Ле Рой.
– Идем, – бросил я Сильвестру.
Пробираясь по залу, я разглядывал бывшего «звездного мальчика». Костюм Пакостника должен был придать ему громоздкий и неуклюжий вид, но при этом изображал гипертрофированные налитые мускулы. Сам же Ле Рой не принадлежал к числу мускулистых качков, которые наводнили приключенческие фильмы – судя по всему, он просто находился в хорошей форме и был неплохо обучен. Даже в костюме из неопены он двигался легко и с изяществом. Я вскарабкался на сцену и окликнул его.
– Мистер Ле Рой!
Он повернулся и поглядел на меня. Примерно того же типа, что и Ферман – белокурый и голубоглазый, – но полная его противоположность. Ферман был бледен и держался как типичный злодей- ариец, а загорелый Рой олицетворял собой привлекательную калифорнийскую открытость.
– Привет! – поздоровался он, сверкнув полным ртом белоснежных зубов. Я все еще различал в нем Малыша Нарко: вот с таким же блеском в глазах он и играл некогда двенадцатилетнего мальчишку, попавшего в президентский отряд по борьбе с наркотиками.
– Моя фамилия Боддеккер. – Я протянул ему руку. Ле Рой пожал ее сквозь перчатку Пакостника. Хватка у него осталась довольно-таки твердой и крепкой. – Это я Написал небольшую пародию, в которой вы здесь играете.
– Звучит забавно. Сто лет ничего не играл.
– И уж конечно, не в таком вопиющем костюме.
– Тем более негодяя. Никогда не играл злодеев.
– Не знаю, приходилось ли вам когда-нибудь играть против таких негодяев, как вот эти, – сказал я, обводя жестом Дьяволов.
Рой пожал плечами, огромный дутый костюм заходил ходуном.
– Да они же просто дети.
– Эти дети могут быть очень опасны. Вы же видели, что они сделали с Гарольдом Боллом.
– А кто не видел? – Он наклонился за пожарным шлангом, из которого предстояло лить грязь.
– Хочу убедиться, что вы знаете, во что ввязались.
– Мы обговорили всю последовательность действий, мистер Боддеккер.
– Но Дьяволы любят импровизировать, – произнес я. – Имейте в виду. Я не хочу, чтобы вас слишком потрепали. Даже если вам и придется самому потрепать их.
Рой прекратил возиться со шлангом.
– Вы на что-то намекаете?
– Я?
