подозвал его. Пероль неловко пересек гостиную, подошел и что-то шепнул на ухо своему господину. Тот поспешно встал и с присутствием духа, свойственным лишь великолепным итальянским мошенникам, проговорил:
— Принцесса Гонзаго приехала? Пойду ее встречу. Лицо Пероля выразило крайнее изумление.
— Где она сейчас? — осведомился Гонзаго.
Пероль не знал наверняка. Он поклонился и пошел вперед.
— Нет, некоторые мужчины все же слишком добры! — промолвила мать регента, сопровождая свои слова проклятьем, вывезенным ею из Баварии.
Принцессы нежным взглядом следили за удаляющимся Гонзаго. Бедняга!
— Что тебе от меня нужно? — спросил тот у Пероля, когда они остались одни.
— Горбун здесь, на балу, — сообщил фактотум.
— Да мне ли этого не знать? Я сам дал ему билет.
— Но вам ничего не известно об этом горбуне.
— А у кого я, по-твоему, должен спросить?
— Я его опасаюсь.
— Опасайся сколько угодно. Это все?
— Сегодня вечером он разговаривал с регентом более получаса.
— С регентом? — удивленно переспросил Гонзаго. Однако он тут же взял себя в руки и добавил:
— Ему, надо полагать, было что сказать регенту.
— Да уж было, могу поклясться, — согласился Пероль. Фактотум пересказал сцену, происшедшую в индейском вигваме. Когда он закончил, Гонзаго с жалостью рассмеялся.
— Да, эти горбуны люди неглупые, — с пренебрежением заметил он, — однако ум у них причудливый и деформированный, так же как и тело. Вечно они ломают неудачную комедию. Тот, что сжег храм в Эфесе, чтобы прославиться, тоже, вероятно, был горбун115.
— Как легко вы ко всему этому относитесь! — вскричал Пероль.
— Разве что, — задумчиво проговорил Гонзаго, — он оценит себя слишком дорого.
— Но, ваше высочество, он же нас выдал! — с нажимом проговорил Пероль.
Гонзаго отвернулся и с улыбкой взглянул через плечо на фактотума.
— Ах, бедный мой мальчик, — тихонько сказал он, — как трудно будет сделать из тебя человека. Разве ты до сих пор не понял, что усердие этого горбуна нам на руку?
— Нет, ваше высочество, признаюсь, не понял.
— Не люблю чрезмерного усердия, —. продолжал Гонзаго, — надо будет его как следует отчитать. Но он, тем не менее, подал нам превосходную мысль.
— Благоволите объяснить, ваше высочество.
Собеседники стояли под деревьями, где в нынешние времена проходит улица Монпансье. Гонзаго дружески взял фактотума под руку.
— Прежде расскажи о том, — попросил он, — что произошло на Певческой улице.
— Ваши приказания были выполнены в точности, — ответил Пероль. — Я пошел во дворец только после того, как своими глазами убедился, что носилки отправились на улицу Сен-Маглуар.
— А что донья Крус? Мадемуазель де Невер?
— Донья Крус должна быть здесь.
— Отыщи ее. Дамы ждут; я все приготовил, ее ожидает невероятный успех. А теперь вернемся к горбуну. Так что он там наговорил регенту?
— Вот этого-то я и не знаю.
— А я знаю или, по крайней мере, догадываюсь. Он сказал примерно следующее: «Убийца Невера жив».
— Тс-с! — невольно вырвалось у Пероля, который задрожал как осиновый лист.
— И правильно сделал, — бесстрастно продолжал Гонзаго. — Убийца Невера жив. Какой смысл мне его укрывать — мне, мужу вдовы Невера, судье и законному мстителю? Убийца Невера жив. Я хотел бы, чтобы меня услышал сейчас весь двор.
Пероль только обильно потел.
— А раз он жив, — продолжал Гонзаго, — то мы его найдем.
Он остановился и заглянул своему фактотуму в лицо. Тот дрожал всем телом, физиономия его подергивалась от нервного тика.
— Ты понял? — осведомился Гонзаго.
— Я понимаю одно: вы играете с огнем, монсеньор.
— Такова мысль горбуна, — понизив голос, развивал свою идею принц, — и она неплоха, клянусь честью! Но только почему она пришла ему в голову, почему он хочет казаться более осведомленным, чем мы? Это следует выяснить. Люди, которые настолько умны, умирают обычно преждевременной смертью.
Пероль с живостью поднял голову. Наконец-то с ним заговорили на понятном языке.
— Сегодня ночью? — спросил он.
Гонзаго и Пероль дошли до центральной аллеи, откуда открывался вид на освещенные купы деревьев и статую божества Миссисипи посреди фонтана, разбрасывавшего снопы влаги. Женщина в строгом придворном наряде, просторном черном домино и маске шла в их сторону по другому краю аллеи. Она держала под руку седого старика.
Гонзаго вдруг оттолкнул Пероля и заставил его спрятаться в тень.
Женщина в маске и старик начали пересекать аллею.
— Ты ее узнал? — спросил Гонзаго.
— Нет, — ответил фактотум.
— Дорогой президент, — проговорила в этот миг женщина в маске, — благоволите дальше меня не провожать.
— Сегодня вечером я еще понадоблюсь госпоже принцессе? — осведомился старик.
— Через час приходите за мною на это место.
— Это же президент де Ламуаньон! — прошептал Пероль. Президент поклонился спутнице и скрылся в боковой аллее.
Гонзаго проговорил:
— Похоже, принцесса еще не нашла того, кого искала. Не будем терять ее из виду.
Женщина в маске — а это была и в самом деле принцесса Гонзаго — надвинула капюшон домино на лицо и направилась к фонтану.
Толпу уже в который раз охватило лихорадочное возбуждение. Только что объявили о прибытии регента и славного господина Лоу, второго человека в королевстве. Юный король в счет пока еще не шел.
— Ваше высочество не изволили мне ответить, — между тем настаивал Пероль. — Горбуном мы займемся сегодня?
— Да неужто он нагнал на тебя такого страху?
— Если бы вы слышали, как я, его речи…
— О поднимающихся могильных плитах, призраках и суде небесном? Все это я знаю. Мне нужно поговорить с этим горбуном. Но только не сегодня ночью. Сегодня ночью мы пойдем указанным нам путем. Слушай меня внимательно и попытайся уразуметь. Этой ночью, если он сдержит свое обещание, а он его сдержит, ручаюсь, мы выполним обещание, которое он дал регенту от нашего имени. На этот праздник явится человек — заклятый мой враг, при одном имени которого вы трясетесь, словно женщина.
— Лагардер! — выдавил Пероль.
— И мы, перед ярко освещенными зеркалами, в присутствии всей этой толпы, которая уже возбуждена и ждет к концу вечера Бог знает какой драмы, — мы сорвем с этого человека маску и объявим: «Вот убийца Невера!»
— Ты видел? — спросил Навайль.
— Клянусь честью, это же принцесса! — отозвался Жиронн.
— Одна среди толпы, без кавалера и даже пажа, — добавил Шуази.
