Странствия Лагардера

Маленький маркиз помнил, что среди его бывших друзей этот человек был самым порядочным. Именно поэтому он без обиняков задавал свои вопросы.

– А ты сам почему расстался с ним? – гордо вскинув голову, вопросом на вопрос ответил Навай.

Несколько мгновений молодые люди молча смотрели друг на друга.

– Почему? – внезапно воскликнул Шаверни, принимаясь горячо пожимать руку товарища. – Да потому, что ни ты, ни я не созданы для служения убийце… Мой дорогой Навай, зна­чит, мы оба, вопреки нравам нашего развращенного века, имеем совесть! Ах, если бы ты выступил на моей стороне на кладби­ще Сен- Маглуар, может быть, все кончилось бы по-другому!

Навай опустил голову. Как мы помним, в ту ночь именно он ранил Шаверни.

– Нелегко избавиться от ярма, которое надели на тебя по твоей же воле… Но когда я увидел, что они посмели напасть на женщин, последние мои сомнения исчезли. Если бы девушки позвали меня на помощь, я бы уехал с Лагардером.

Маркиз бросился обнимать приятеля.

– Боже, как мы были глупы, – вскричал он. – Доволь­но, пора взрослеть! Ну, и… куда же ты направлялся?

– Куда глаза глядят. Подышать воздухом и прогулять свою шпагу, дабы та окончательно не заржавела.

– Идем ко мне, – предложил Шаверни. – До утра нам вполне хватит времени поговорить, и я успею изложить тебе свой план. Уверен – он тебе понравится.

И оба молодых человека, взяв друг друга под руку, про­должили путь по улицам ночного Парижа.

Улица Аррас, переименованная студентами в Крысиную, в этот час была пустынна. Здесь-то, неподалеку от особняка Кольбера, и жил Шаверни.

Этот квартал, населенный веселыми школярами и студента­ми, вполне соответствовал его жизнерадостному характеру – не то что угрюмые дома, плотно обступившие Лувр и Пале-Рояль: они казались столь же величественными и самодоволь­ными, как и их обитатели.

Слугу, поставившего на стол поднос с ликером и двумя рюмками, Шаверни отослал спать. Удобно устроившись в глу­боком кресле, он предложил Наваю последовать его примеру.

– Я слушаю тебя, – пригубив ликер, произнес Навай. – Посмотрим, может ли мудрость вещать твоими устами.

Маркиз потянулся, изящным жестом расправил кружевное жабо и манжеты и с уверенностью заявил:

– Разумеется! Прежнего безумца Шаверни отделяют от Шаверни нынешнего восемь долгих дней и ночей. За это время наш молодой человек сильно изменился… Испытания превраща­ют зеленого юнца в зрелого мужа.

– Значит, за эти дни ты сильно повзрослел и перестал быть прежним шалопаем? – с улыбкой спросил Навай.

– Что ты думаешь о шевалье де Лагардере? – вместо ответа задал вопрос Шаверни.

– Во Франции еще не перевелись храбрецы, – сказал Навай, – но ему поистине нет равных… К тому же он чело­век чести, а в наше время это такая редкость…

– Готов ли ты служить ему?

– Мы помогали Гонзага бороться с Лагардером… Встать на сторону шевалье – истинно благородный поступок.

– Я тоже так считаю. А каково твое мнение о мадемуа­зель де Невер?

– Она достойна его… Если ей нужна моя помощь, я цели­ком в ее распоряжении. Тебе повезло больше: ты успел предло­жить ей свою шпагу.

– К сожалению, это были только слова. Но моей вины тут нет.

– Твоя рана едва затянулась, – с волнением в голосе произнес Навай. – Пожалуйста, прости меня, – добавил он, помолчав. – Но ты сам налетел на мой клинок!..

– Забудь об этом. Давай лучше поговорим о другом, – прервал его Шаверни. – Что ты скажешь о донье Крус?

– Если я открою тебе свое сердце, – рассмеялся Навай, – то, пожалуй, станешь ревновать. Мне кажется, что рано или поздно донья Крус станет маркизой, и я от всей души желаю ей этого. Если бы я мог, я бы не задумываясь предложил ей свое покровительство, но я отступаю, ибо ты любишь ее, а она любит тебя.

– Кто тебе это сказал?

– У меня есть глаза, чтобы видеть, и уши, чтобы слы­шать… А разве я говорю неправду?

– Правду, – без всякой бравады ответил маркиз. – Настанет день, когда состоятся две свадьбы, но среди пригла­шенных не будет принца Гонзага.

После недолгого молчания юный Навай спросил:

– Где сейчас находятся эти трое?

Он подразумевал Лагардера, Аврору и цыганку, а так как о них только что шла речь, то он не счел нужным называть имена.

– Не знаю… Регенту тоже ничего не известно, равно как и принцессе Гонзага. Это меня очень беспокоит…

– Есть надежный способ получить интересующие нас све­дения…