– Все, что я могу сделать для вас, сударыня, – это разрешить вам отправиться в Байонну, если, конечно, вы пообещаете не ехать дальше и не пересекать испанскую границу. Не забывайте, что речь идет не только о вашей личной безопасности, но и о спокойствии государства. В городе, – продолжил он, – под охраной господина де Навая вы будете ждать возвращения Шаверни, который поедет вперед и, выполнив возложенное на него поручение, вернется в Байонну. Я собираюсь доверить маркизу важную миссию. Ему предстоит выяснить, что происходит при мадридском дворе, а затем разыскать шевалье де Лагардера и мадемуазель де Невер.
Принцесса попыталась возразить, однако натолкнулась на почтительный, но непреклонный отказ. Провожая ее до порога своего кабинета, регент пообещал уже завтра прислать ей необходимые бумаги.
– Я оставляю у себя маркиза, – заявил он, прощаясь с Авророй де Кейлюс. – Господин де Навай проводит вас, сударыня.
С этими словами он позвонил и попросил пригласить де Машо и Дюбуа.
– Господин де Навай свободен и волен идти, куда ему вздумается, – объявил он появившемуся лейтенанту полиции. – Отошлите ваших людей обратно.
В дверном проеме возникла тщедушная фигура аббата.
– Ваше высочество приглашали меня?
– Да… Вот человек, который нам нужен. Мы пошлем его в Мадрид.
Дюбуа и Шаверни никогда не общались друг с другом, что, впрочем, не мешало второму сильнейшим образом ненавидеть первого. В свою очередь аббат также не питал особой любви к маленькому маркизу.
– Господин де Шаверни слишком молод для подобной миссии, – осторожно высказался министр.
Оба, Шаверни и Дюбуа, обменялись взглядами, красноречиво свидетельствующими об обоюдной антипатии. Регент, которого очень забавляла вся эта сцена, от души расхохотался:
– Опомнись, Дюбуа! Маркиз уезжает, и теперь у твоих подружек ухажеров поубавится.
Шаверни никогда не упускал возможности уязвить противника.
– Ваше высочество ошибается, – заявил он. – Господин первый министр и я выбираем себе любовниц в разных слоях общества.
Филипп Орлеанский не возражал, когда в его присутствии обижали его придворных, но всегда предпочитал оставлять последнее слово за собой. Поэтому, все еще смеясь, он заявил:
– Смирись, аббат. Наш бойцовый петушок не так уж юн, и у него острые шпоры!
– Это оружие быстро стачивается…
– А вы хотите сказать, что в доме у Фийон ваше оружие всегда остро? – отразил удар маркиз.
При упоминании женщины, чье имя с недавних пор связывалось с дворцовыми оргиями, в которых принимало участие немало знатных дворян, регент переменился в лице и решил положить конец столь двусмысленной беседе.
– Довольно шутить! – приказал он. – Маркиз, знаете ли вы, что случилось в испанском посольстве?
– Никоим образом, монсеньор…
– Тогда Дюбуа сейчас все вам объяснит. Я же ненадолго оставлю вас, а по возвращении дополню его рассказ.
Дюбуа скорчил недовольную гримасу, хотя и понимал, что противоречить регенту бесполезно.
– Раз вашему высочеству так угодно… – пробурчал он.
– Вот-вот, именно угодно… И слышишь, аббат, расскажи ему все без утайки. Не скрывай ничего, ни одного имени.
После ухода регента аббат Дюбуа некоторое время хранил молчание, а затем, с трудом скрывая свою досаду, принялся посвящать Шаверни в подробности заговора. Обрисовав ему цели заговорщиков и избранные ими средства, он назвал провинившихся дворян. К своему великому удивлению, Шаверни уз нал, что, если бы Гонзага не пришлось спешно покинуть Францию, он оказался бы замешан в заговоре.
– И чем все это кончится? – спросил маркиз.
– Внутри страны – несколькими показательными казнями; за ее пределами – войной с Испанией.
– Вот прекрасный повод, чтобы вручить мне патент лейтенанта королевских мушкетеров, – рассмеявшись, заметил Шаверни. – Я как нельзя лучше подхожу для этого звания, дело только за пятьюдесятью тысячами ливров, чтобы заплатить за него.
– Вы слишком далеко заходите в своих честолюбивых планах, молодой человек. Регент посылает вас в Мадрид с одной-единственной целью: вы должны передать Сент-Эньяну приказ его высочества немедленно вернуться в Париж.
– И если этот юноша справится со своей миссией, – прервал аббата появившийся на пороге кабинета Филипп Орлеанский, – то я не вижу, что может помешать ему стать мушкетером короля… А ты сам разве не мечтаешь об епископской митре? Клянусь честью, Шаверни лучше управится с мушкетом, чем ты с епископским посохом!
Подобные шуточки были не во вкусе аббата. Не привыкнув стесняться в выражениях, он не преминул ответить регенту в том же тоне:
– И историки запишут, что регент Франции не умел выбирать ни офицеров для своей армии, ни князей церкви…
