– А также, – подхватил Шаверни, – что для вступления в полк мушкетеров надо уметь владеть шпагой, а для получения митры достаточно всего лишь ловко… пользоваться близостью к трону.
Маркиз вовремя запнулся, и оскорбительные слова, которые впоследствии могли ему дорого обойтись, так и не сорвались с языка. Ибо если сейчас он чувствовал за собой поддержку регента, никогда не упускавшего случая унизить Дюбуа, то впоследствии министр наверняка нашел бы множество оснований, чтобы упрятать его в Бастилию.
– Прикажи приготовить паспорт для Шаверни, – произнес Филипп Орлеанский. – Он уедет сегодня вечером. И пусть ему выдадут тысячу ливров из моей казны.
Юный маркиз с поклоном поблагодарил регента:
– Что я должен сделать, чтобы оправдать доверие вашего высочества?
– Вы сообщите господину де Сент-Эньяну, что через пять дней герцог Селамар будет арестован и заключен в тюрьму. Если наш посол желает избежать подобной участи, то ему надлежит как можно скорее покинуть Мадрид и Испанию.
– Этого слишком мало, монсеньор, чтобы заслужить чин лейтенанта.
– Вы не знаете, что ожидает вас в дороге. Самое главное – как можно быстрее добраться до Мадрида. Но у вас имеется еще одно поручение, исполнение которого является для меня не менее важным: речь идет о том, чтобы за неделю разыскать шевалье де Лагардера и мадемуазель де Невер. Поиски эти наверняка будут сопряжены с опасностями и риском для жизни. К тому же я не могу дать вам на них больше времени, ибо ровно через неделю мы начнем военные действия против его католического величества. К этому дню вы должны вернуться в Байонну и сообщить принцессе Гонзага все, что вам удастся узнать о ее дочери. Затем вы отправитесь в армию, на передовую. Там вы получите свой патент, вступите в полк господина де Риома[49] и станете сражаться под командой маршала Бервика[50].
– Благодарю вас, монсеньор, – ответил Шаверни, склонившись к руке регента. – Я выполню свой долг.
Повернувшись к аббату Дюбуа, Филипп Орлеанский объявил, что принцесса Гонзага вместе с юным Наваем завтра уезжает на границу; до Байонны их будет сопровождать эскорт из четверых мушкетеров.
Аббат поджал губы, недовольный тем, что регент принял решение, не посоветовавшись с ним, однако ему ничего не оставалось, как отправиться готовить паспорт и распорядиться организовать подставы. Дюбуа уже собрался уходить, когда Филипп Орлеанский остановил его:
– Это еще не все… Я также хотел бы видеть в нашей армии шевалье де Лагардера, ибо он один стоит целой роты. А для того, чтобы он мог полностью проявить себя, мы сделаем его графом…
– Графом?! – воскликнул Дюбуа.
– А ты разве против, аббат?
Аббат не ответил.
– В жалованной грамоте следует указать, что отныне шевалье де Лагардер носит титул графа. Сегодня же вечером прикажи занести его в книгу д'Озье[51], чтобы завтра принцесса Гонзага смогла увезти грамоту с собой. Она сама и вручит ее нашему храбрецу. Такова моя воля!
– Гонзага был один, – проворчал Дюбуа, – а на освободившееся место сразу ринулся десяток новых куртизанов…
–…Предпочитающих держаться подальше от двора, – парировал Шаверни. – Ибо они хотят делами отблагодарить за оказанные им милости. А останься они в Париже, вы бы наверняка постарались погубить их.
– Не забывайте, сударь, – ехидно предупредил аббат, – что если вы не поторопитесь, то не только Сент-Эньян, но и вы сами очутитесь за решеткой. А испанская тюрьма – не то место, где раздают офицерские патенты.
Маркиз, явно издеваясь, низко поклонился Дюбуа, и регент не смог удержаться от смеха.
– Будьте спокойны, я приеду вовремя, – язвительно ответил аббату Шаверни. – Желаю и вам, милостивый государь, вовремя завладеть вожделенной митрой. Надеюсь, что к моему возвращению вы уже научитесь раздавать благословения. Обещаю, что я первым попрошу его у вас.
– Замолчите, Шаверни, – воскликнул регент, – а то господин Дюбуа решит потребовать у меня сразу кардинальскую шляпу.
Дюбуа окинул своих собеседников насмешливым взором, и губы его скривила презрительная улыбка.
Сам он уже не раз думал о том, что кардинальский пурпур пришелся бы ему как нельзя кстати. Кардинальская мантия – надежная защита от любопытных взглядов и злых сплетен, а Дюбуа, как известно, был далеко не безгрешен.
Однако в данную минуту он счел нужным молча удалиться.
Спустя два часа маркиз, переговорив с принцессой Гонзага, мчался по дороге в Мадрид. Его сопровождал один-единственный слуга.
В глубине души Шаверни потешался не только над Дюбуа, но и над самим собой. Ведь просьба сделать его лейтенантом мушкетеров пришла ему в голову исключительно из-за желания позлить аббата. Мы-то знаем, что маленький маркиз желал одного: как можно скорее разыскать Лагардера, Аврору де Невер и Флор.
Если чувства дружбы и уважения предписывали Шаверни беспокоиться прежде всего об Анри и его невесте, то другое чувство, еще более сильное, заставляло его сердце радостно биться: со дня на день он увидит донью Крус!
IV. ВСТРЕЧА С ПОСЛАННИКОМ
