истории и культуре дают нам основание расценивать отношения детей и родителей на совершенно ином понятийном уровне. Ведь «отцы и дети» — это не равновеликие величины, они соотносятся друг с другом, как «первичное» и «вторичное». Поэтому родители, ставшие для своих детей учителями и наставниками, совершенно справедливо отождествляются в сознании отпрысков с Родиной и Отечеством, которые родили и воспитали. Родителей и Родину нужно не только любить, но и служить им, ибо сказано отцами церкви: «..поражайте врагов Отечества».
Братья и сестры, воспитанные в одной семье, — вот самые близкие люди, друзья, данные самой природой. С другом детства, школьным товарищем можно поссориться, разъехаться и растеряться. Брата забыть нельзя, он с тобой одной крови, одного корня. И не правы те, кто отрицает наличие «зова крови», «зова предков». Кровное родство простирается (сознательно или несознательно) от близких родственников через дальних к нации и таким общностям, как «братья славяне», «черное братство», «братья во Христе». Не зря же почти во всех христианских конфессиях принято обращение «братья и сестры». Что это, как не дань зову крови на более высоком уровне, уровне прародителей.
Не они ли (братья и сестры) и должны отождествляться в нашем сознании с евангелистским понятием «близких» из поучения Иисуса Христа: «Возлюби ближнего твоего, как самого себя». И лишь от тебя зависит, насколько глубоко твое «я» сливается с твоим народом и кто из него может рассчитывать на твою любовь, как к самому себе: ограничишься ли ты родным братом, раздвинешь ли границы своей души до дальних родственников, соплеменников или, как Нарцисс, Скупой рыцарь, замкнешься в своих интересах. Хотя, с другой стороны, любить человечество гораздо легче, чем одного конкретного человека.
А возможно ли общечеловеческое братство: чтобы любить всех? Христианство это допускает. Но ведь в мире, кроме христиан, есть приверженцы и других вероисповеданий. В некоторых из них пропагандируются религиозный фанатизм, национальная обособленность и исключительность, а то и просто сатанизм. Благодушествующие пастыри даже склоняются к сближению, а то и объединению церквей. Стал модным экуменизм. Однако конец второго тысячелетия явил миру новых великомучеников за веру православную. Значит, не пришло еще время любить всех, значит, еще актуальны для нас слова отцов церкви: «Гнушайтесь врагов Божиих, поражайте врагов Отечества, любите враги ваша».
Но «любить враги ваша» — это не то же, что любовь к близким. Любить врагов твоих — это прощать их беззакония в отношении лично тебя, это недержание зла на них в надежде, что враг твой образумится, а может быть, ты сам виноват в причиненном тебе зле или неправильно оценил содеянное «врагом» твоим.
А если он прав?.. Поэтому: «Не судите, да не судимы будете».
ПРОБИВАЮЩАЯСЯ РУССКОСТЬ
Родину, как и мать, не выбирают. Кто-то родился китайцем, кто-то — арабом, а я вот родился русским. И если я иногда замечаю в себе или в своих близких черты татарина, угро-финна, еврея-хазарина, это не делает меня ущербным и не лишает меня права на категорическое утверждение: «Я — русский», — потому что я рожден и воспитан в русской семье, окончил русскую школу, рос духовно и физически, имея образцы для подражания в русских сказках и легендах, в русской истории, русской литературе и искусстве, прошел русскую службу в армии и в МВД. Я — русский, потому что думаю на русском языке. А то, что во мне и моих близких иногда проявляются инородческие черты, то, что я прошел Афган и объездил почти все союзные республики, то, что среди моих друзей есть и грузины, и армяне, и чуваши, и евреи, не говоря уж об украинцах и белорусах, — просто не дает мне права быть воинствующим националистом, нетерпимым к другим народам.
Национальный вопрос — вещь подчас парадоксальная. Могут ли считаться русскими стопроцентные русские эмигранты в третьем поколении, не знающие ни русского языка, ни русских обычаев и не отождествляющие себя с русским народом? Вряд ли. Хотя в ком-то из них когда-нибудь проснется зов предков. А вот дитя легкомысленной межрасовой любви, отданное в деревню на воспитание к бабке. Внешне негр негром, а ведь, кроме цвета кожи, он мало чем отличается от русских сверстников, потому что рос среди них, учился, работал, бедокурил вместе с ними. У него и выговор-то рязанский, и папиросы-то он курит те же, что его приятели, и частушки хулиганские поет не хуже русоволосых озорников. Ну разве темперамент другой, другая моторика, другая пластичность. Хотя есть ли в исконно русских семьях двое одинаковых детей? И если этот афро-русский при заполнении анкеты захочет в пятой графе записать «русский», будет ли основание у чиновника отказать ему в этом? Ведь этот негритенок ощущает себя русским, он и папы-то своего в глаза не видел и не знает, камерунец он или конголезец, афро-американец или зимбабвиец. Откажи ему чиновник в праве именоваться по национальности матери — он сломает судьбу этому русскому негру, обидит его, настроит против всех «бледнолицых» и совершит историческую ошибку, потому что, отказывая ему, он, может быть, отказывает новому Тютчеву, Пушкину, Лермонтову, Далю, Блоку… У кого-нибудь повернется язык назвать их нерусскими?
А что, собственно, делает нас русскими? Конечно, кровь, но и язык, на котором мы думаем, говорим. Русский язык объединяет нас, дает нам возможность общаться, обмениваться идеями, знаниями, учиться и учить. Чем богаче и образнее язык, тем больше в нем понятий, тем многообразнее и богаче внутренний мир человека. Имея тысячелетние корни, русский язык впитал в себя память наших предков, их взгляды и представления о добре и зле, понятия народной жизни, обряды, обычаи. Нерусский по крови человек, познавая наш язык, углубляясь в него, приобщается к народу, создавшему это чудо. Через язык он познает нашу культуру, воспитывается ею, духовно роднится с русским народом. А когда он начинает думать на нашем языке, он уже наш приемный сын и сводный брат. И в нем до конца дней будут существовать два начала: родовое и благоприобретенное. Мы не отрываем его от корней, не настраиваем против предков. Мы хотим одного: чтобы он использовал полученные от нас знания на пользу своего народа и не во вред приемным родителям. А если он будет ощущать хоть малую толику благодарности, то русский народ никогда не пожалеет о том, что потратился на его воспитание. Но даже на одном языке в зависимости от воспитания и образования разговаривают и думают по-разному. Язык может возвысить и опустить, также как и сам язык можно опошлить, а можно и облагородить. На одном и том же языке сочиняются сонеты и произносятся скабрезности. На одном и том же русском языке пишут оды соотечественникам, вскрывают и врачуют их язвы или ерничают над недостатками русского народа, сочиняют пасквили, произносят проклятия.
Что греха таить, у нас, у русских, много недостатков, но в одном нас нельзя упрекнуть — в предвзятости к себе и другим народам. Настоящая русская литература не признает ксенофобии и самолюбования. Наши писатели, ученые, государственные мужи значительно чаще, чем представители других великих народов, направляли свои усилия на врачевание народных язв и исправление порочной государственной политики. Причем своего народа и своего государства. Какой народ может похвастаться наличием таких критически мыслящих личностей, как князь Курбский, протопоп Аввакум, писатели Радищев, Герцен, Чернышевский, Салтыков-Щедрин, Плеханов, Ильин, Зиновьев, Солженицын? Везде были и заговорщики, и предатели, и пламенные борцы за свое благополучие и власть, но таких бессребреников, олицетворяющих совесть народа, не было. Их оружием являлось слово, Русское Слово.
Что делает человека прямоходящего человеком думающим? Язык. Переход от образного мышления к понятийному, от примитивных инстинктов к осознанным и логически обусловленным действиям был бы невозможен без языка, данного нам Богом ли, эволюцией ли. Когда-то, видимо, все начиналось с «ба», «бу», «бы», однако дальнейшая судьба языка зависела уже от говорящего на нем народа, его исторических судеб, трудолюбия, таланта, любознательности, общительности. Есть на земле народы, словарный запас которых ограничивается несколькими сотнями слов, а творчество — десятком былин и песен. Но это не их вина, это их беда. Так сложилась жизнь этих племен. И великие империи исчезали с лица земли. Русскому народу посчастливилось, он сумел сделать многое, в том числе создать это чудо — Русский Язык, через который сотни миллионов российских инородцев смогли приобщиться к русской культуре, а через нее и к мировой. И не только приобщиться, но и внести свою лепту в мировую сокровищницу. Казалось бы, что, кроме благодарности, должен испытывать инородец за это к русскому народу? И действительно,
