— А, ну да. Припоминаю, — кивнула она. — У тебя же есть секрет! Только я — гений, могу и сама обо всем догадаться, верно?
Его левая бровь поползла вверх, исчезнув под челкой.
— Да, кажется, я такое говорил.
— А еще ты сказал, что боишься меня.
Похоже, это его позабавило.
— Что-то не припомню.
— Зато у меня память хорошая.
— И по какой такой причине я тебя боюсь?
— Потому что ты гонец. Ты сказал, что гонцам иногда отрубают голову. То есть я бы тебе голову отрубила, так?
— Да ладно, — негромко ответил он и наклонился вперед. В его зелено-голубых глазах прыгали чертики. — Пожалуй, я готов рискнуть.
Больше он ничего сказать не успел: колокольчик на дверях звякнул, и появился шериф Джекобс. Зловеще топая ботинками по деревянному полу, он подошел к стойке бара. Солнце светило шерифу в спину, не давая рассмотреть выражение лица, однако интонации было достаточно.
— Кроули, нам пора, — сердито заявил шериф. — Нас ждут в Монтрозе. Никто не давал тебе разрешения отлучаться… — Он потянул за козырек фуражки. — Здравствуй, Камерин.
Джастин не двинулся с места, но уши у него вспыхнули.
— Кроули, ты что, оглох? Я тебя полчаса ищу!
— Мне полагается обеденный перерыв.
— Только не тогда, когда мы должны выехать из города.
Джастин смутился, и Камерин стало за него неловко.
— Извините, шериф, — сказал Джастин. — Я забыл проверить расписание.
— В следующий раз проверяй! Все ясно?
— Конечно. — Джастин перебросил ногу через стул и поднялся с непроницаемым видом. — Камерин, наш разговор немного откладывается.
Он бросил на стол десятидолларовую купюру. Она осталась лежать, сложенная пополам, повторяя форму бумажника, откуда ее вытащили.
— Не надо… — запротестовала Камерин.
— Это аванс, — мотнув головой, решительно заявил Джастин: возражения явно не принимались.
Полицейские ушли. Камерин пожала плечами и положила деньги в карман передника.
Глава 4
— Ты вчера смотрела «Тень смерти»? Ты обещала! — Лирик забросила рюкзак в «джип» Камерин, протиснулась на переднее сиденье и выжидающе поглядела на подругу.
— Нет. Я хотела, но пришлось бабушке на кухне помогать… и как-то из головы совсем вылетело. — Камерин старательно делала вид, что говорит правду.
— Ну и врунишка же ты!
— Я? Почему это? — спросила Камерин.
— Худшего врунишки я в жизни не видела: приврешь и тут же краснеешь. Вот сейчас краснее рака. Ты сто раз обещала посмотреть передачу и снова пропустила! Давай быстрее, а то в школу опоздаем. Терпеть не могу понедельники!
Белокурые волосы Лирик всегда заплетала в короткие косички, кончики которых сегодня покрасила в голубой цвет. Ботинки на толстой подошве делали ее выше ростом. Ниже колена штанины расширялись колоколом, а вручную раскрашенная яркими цветами футболка закрывала пухлые бедра. Лирик предпочитала одежду кричащих расцветок — от ярко-фиолетового и оранжевого до вызывающе красного и зеленого.
«Это мой фирменный стиль, — говорила она. — Я подбираю цвет под настроение».
Внешне такие разные, Камерин и Лирик стали лучшими подругами с первого дня знакомства.
Камерин шла в школу, осторожно переступая через трещины на тротуаре, и вдруг увидела дом, где в окнах вместо штор висели разноцветные бусинки. Она подумала, как здорово, когда на солнышке посверкивают цветные бусинки вместо скучных, тяжелых штор, которые повесила бабушка. Входная дверь неожиданно распахнулась, и Лирик выскочила навстречу Камерин с таким видом, словно они всю жизнь знакомы.
«Привет, меня зовут Лирик, я новенькая, — сказала она. — Ты в школу? Если так, то я с тобой».
Камерин спросила, не в седьмом ли она классе, но Лирик рассмеялась и ответила, что учится в пятом, просто долговязая очень.
«А ты в каком классе?» — спросила она Камерин.
«Тоже в пятом», — ответила та, прижимая учебники к плоской груди.
Лирик недоверчиво посмотрела на Камерин — у нее уже тогда это здорово получалось.
«Да ну! Для пятиклассницы ты совсем малявка. Тебя что, экстерном перевели?»
«Не-а».
Лирик пожала плечами.
«Ты первая пятиклассница, которую я здесь встретила. Сядем на уроках рядом?»
«Может быть». Эту часть разговора Камерин помнила совершенно отчетливо, потому что терпеть не могла, когда ее называли «малявкой». Она подумала, что ей не захочется сидеть рядом с этакой дылдой. «Только я иногда в другом классе. — Она выпрямилась во весь рост. — Для одаренных».
«Здорово! И я тоже! — На круглом лице Лирик расцвела улыбка. — Хорошо, что я смышленая. Из-за роста меня вечно принимают за старшеклассницу. Знаешь, куда лучше быть как ты, чтобы все считали тебя гением. Какая твоя любимая книжка?»
Так началась невероятная на первый взгляд дружба, которая связывала их уже много лет. По выражению отца Камерин, девочки выглядели как «собачка и ее хозяйка». Они ссорились и радовались вместе, словно сестры, изучали одни и те же предметы в классе для одаренных, спорили о мальчишках, музыке и оккультизме. Единственный ребенок в семье, каждая нашла в подруге родственную душу, хотя их взгляды на мир сильно различались. Взять, например, ясновидящих. Лирик им безоговорочно верила, а Камерин считала мошенниками.
— Вот черт! — выругалась Камерин, едва не попав колесом в рытвину посреди Эппл-стрит. Единственной асфальтированной дорогой в городе была Грин-стрит, а на всех остальных ухабы и колеи возникали буквально за ночь, как прыщи на лице у подростка. Камерин раздраженно стукнула ладонью по рулевому колесу:
— Городские власти могли бы раскошелиться на пару баксов и замостить дурацкие дороги! Зла на них не хватает!
— Заливать природу асфальтом — это не выход.
— А к автомеханику каждые пол года ездить — выход? Если ты собираешься вещать про матерь- землю, то можешь и пешком до школы дойти.
— Ладно, твоя взяла. — Лирик театрально насупилась. — Кстати, вчера в «Тени смерти», которую ты так и не посмотрела, доктор Джуэл рассказывал о грунтовой дороге в горах. Будь добра, не закатывай глаза — это ужасно невежливо.
Камерин взяла себя в руки.
— Извини.
— В общем, доктору Джуэлу привиделась дорога, а потом явился дух девушки и рассказал, что в каком-то безлюдном месте, где грунтовая дорога, или тропинка, или что-то в этом роде подходит к самой воде, лицом вниз лежит ее тело. Бедняжка! Ее дух считает, что она была не готова.
— Ты веришь в этот бред?
— Да, верю! — Лирик сосредоточенно нахмурилась. Ее широко раскрытые, обведенные синим
