особняк, конечно, но места вполне достаточно для тебя и… девочек-католичек, к которым ты явно питаешь слабость.
Хэнсон расправил плечи. Его глаза блестели как у нетерпеливого щенка. Грязная скотина.
— Как я уже сказал, мечеть совсем рядом, а до Зоны можно доехать всего за пятнадцать минут. Уверен, ты знаком с соблазнами католического района.
— Да, конечно. Только не в форме. — Парень усмехнулся, присел и провел ладонью по синему ковру с жестким ворсом. Повернул длинное лошадиное лицо к Дарвину. — Здорово. В ковре, что лежит у меня в комнате, можно найти крошки печенья старше меня самого. — Он встал и вытер ладони о брюки. — Трудно поверить, что цена такая низкая.
— Заинтересованный продавец. То есть ему не терпится продать эту квартиру. Хочет переехать в Палм-Спрингс. Говорит, что устал от дождя.
— А мне нравится дождь.
— Мне тоже. Есть в нем что-то очищающее.
— Верно подмечено. После вчерашнего дня… после того, что я увидел в том доме, нам понадобится любое очищение, предложенное Аллахом. — Могло показаться, что Хэнсона вот-вот стошнит. — В ванной… ванна или душ?
— И то и другое.
Хэнсон покачал головой.
— Просто рай.
— Тебе придется самому позаботиться о непорочных девах, но думаю, у такого красивого молодого мужчины не возникнет с этим проблем.
Хэнсон посмотрел на него.
— Справлюсь.
— Да еще в форме… не стоит недооценивать влияние формы на женских особей нашего вида. — Дарвин улыбнулся. — Когда собираешься переехать?
— Как можно быстрее. — Хэнсон снова поправил пистолет, подошел к окну. Великая мечеть едва виднелась между домами, лучи прожекторов отражались от ее бирюзовых стен. — Отец поможет с первым взносом. Часть суммы, возможно, удастся получить в полицейском кредитном союзе.
— Отлично.
— Было бы желание, — сказал Хэнсон.
Дарвин подмигнул ему.
— Ты быстро учишься.
Хэнсон посмотрел на часы.
— До вечернего намаза осталось восемнадцать минут. — Он кивнул на подсвечник. — Не хотите ко мне присоединиться, мистер Конклин?
— Почту за честь. Омовение можно совершить в ванной.
Хэнсон сел на ковер. Расшнуровал и снял ботинки. Затем снял носки и аккуратно вложил в ботинки. Поставил ботинки к стене. Снял куртку патрульного и повесил на дверную ручку. Его голубая рубашка потемнела от пота. Мистер Конклин почему-то не снял пиджак и не разулся, продолжая стоять у стены с руками, засунутыми в карманы. Полицейский не придал данному обстоятельству особого внимания: времени оставалось достаточно.
— Ванная там. — Дарвин пошел по коридору. За его спиной шлепали босые ноги Хэнсона. Он остановился у дверей ванной и знаком предложил полицейскому войти. — Располагайся как дома. Я совершу обряд после тебя.
Хэнсон нашел оставленный прежним жильцом обмылок, тщательно отдраил ноги, струей воды смыл пену и оглянулся в поисках полотенца.
Дарвин достал из кармана пиджака носовой платок.
— Я не могу так поступить с вашей модной вещью, мистер Конклин.
— Ерунда, — усмехнулся Дарвин. — Прошу тебя. Нельзя же возносить молитвы Всевышнему в непристойном виде!
Хэнсон промокнул ступни и пристроил платок на пустую вешалку для полотенец. Ванная комната не отличалась размерами. Стены душевой кабины имели облицовку из розовой плитки, а пол — из черной и белой, расположенной в шахматном порядке. Полицейский, закатав рукава выше локтей, принялся намыливать ладони и предплечья над огромной раковиной. Сняв рубашку, он испытал бы куда меньшие неудобства, но, по-видимому, стеснялся стоявшего в дверях Дарвина.
— А что именно ты увидел в доме той бедной женщины?
Хэнсон смыл пену с мускулистых предплечий. Мутная вода бежала по крепким запястьям.
— Поверьте, сэр, вам лучше этого не знать.
— Но мне бы хотелось знать.
Хэнсон бросил на него недоуменный взгляд.
— Не хочу говорить об этом. — Сорвав носовой платок с вешалки, он быстро вытер руки, сложил его и еще влажный протянул Дарвину.
— Нет, спасибо.
— Вы не станете совершать омовение?
— Уверяю тебя, мой бравый офицер, мне это не поможет.
Хэнсон мгновенно насторожился, расправил плечи и выпятил челюсть.
— В чем дело?
Дарвин захлопал в ладоши.
— Ты только что задал самый главный философский вопрос. Впрочем, как обычно, вопрос был задан слишком поздно, чтобы ситуация изменилась к лучшему.
Хэнсон оглядел Дарвина с головы до ног: перед ним стоял агент по продаже недвижимости. Хрупкого телосложения, в сером костюме английского покроя. Полицейский не улыбался, что делало ему честь. Его правая ладонь опустилась на ручку пистолета, однако движение казалось скорее рефлекторной реакцией, нежели проявлением тревоги.
— Прочь с дороги, мистер Конклин.
Дарвин не пошевелился.
— Почему так грубо?
Хэнсон сделал шаг вперед.
— Я попросил убраться с дороги, приятель.
— Меня зовут Дарвин. Сегодня я стану твоим убийцей.
Парень даже не успел сжать рукоять пистолета. В теле полицейского содержалось почти двести фунтов первоклассных мышц, однако удар выбил из него дыхание и заставил попятиться назад. Хэнсон успел схватиться за карниз шторы, но весь его корпус остался совершенно уязвимым. Дарвин подошел ближе и ударил во второй раз, целясь чуть выше солнечного сплетения. Молодой человек свалился в ванну, ударившись о стену головой.
Ассасин присел на край. Ноги Хэнсона болтались над клетчатым полом. Он подергал полицейского за мизинец.
— Маленькая свинка… — Вегетативная нервная система парня почти не отреагировала на прикосновение. Дарвин посмотрел Хэнсону в глаза. — Не суетись. Дыши неглубоко. Словно втягиваешь воздух через соломинку. Второй удар сломал два нижних ребра с левой стороны. То есть раздробил. Твои внутренности заполнены осколками костей. Они как шрапнель для жизненно важных органов. Ты постепенно заполняешься кровью. Я же сказал, не делай глубоких вдохов. Смотри на меня. Не теряй сознание. У тебя появился неприятный привкус во рту? Похожий на вкус гнилого мяса?
Полицейский захрипел в ответ.
— Понятно. Разорвана печень. Поразительно, как быстро возникает избыток желчи, когда разрушены протоки. Человеческое тело… великолепная площадка для игр.
— Почему? — прошептал Хэнсон.
— Нам всегда необходимо знать почему. Молодой бычок, стоящий в очереди на убой, видит, как другому бычку перерезали горло… ты думаешь, хоть одно из этих тупых животных задумывается почему? —
