румяный парень, правда туповатый. Кроме всего прочего, в будке его ждал недоеденный сэндвич.
— На этой неделе возникли проблемы… Скверная ситуация. Женщину убили. И ее слуг жестоко зарезали.
— Офицер, уверена, сейчас в этом районе абсолютно безопасно. В конце концов, вы же на дежурстве…
Он пожевал губу.
— Я должен знать, кого пропускаю, иначе будут неприятности.
— Офицер, посмотрите на меня, разве я могу доставить неприятности?
Охранник серьезно отнесся к вопросу и внимательно посмотрел на нее.
— В этом районе живут набожные люди, — заметила Сара. — Время обеда уже прошло. Братья и сестры будут счастливы исполнить свой долг в уюте собственных домов. Что в этом плохого?
— Не… знаю, сестра.
Сара кивнула, благословляя его.
— Поднимите шлагбаум, офицер.
Охранник попятился, едва не упав и бормоча благословение.
Она въехала в ворота.
— Как выглядела Сара, когда приехала на ранчо?
— Она позвонила в три. Последний раз мы разговаривали больше года назад, но я сразу же узнала ее голос. У меня чуткий сон… хотя стояла глубокая ночь, я мгновенно поняла, что она чем-то сильно расстроена. Сара находилась на заправочной станции в пяти милях от ранчо. Снова меня защищала. Вышла там, чтобы водитель такси не мог догадаться, куда она направляется. — Джил прислушалась к стуку дождя по крыше. — Мы проговорили до самого рассвета. Она была так взволнована.
— Ее не ранили?
— Сказала, что несколько часов назад убила человека. Это считается?
— Нет.
Джил покачала головой. Фидаин — всегда фидаин. Видимо, про убийство говорить не следовало.
— После утреннего намаза Сара легла спать, проснулась поздно. Мы отправились на верховую прогулку, ни о чем не говорили, просто дышали свежим воздухом. Вроде ей стало получше. Потом она уехала на несколько часов, а когда вернулась, то выглядела еще хуже, чем когда заявилась ночью. Сара — сильная девушка, но тогда она плакала без перерыва. Хотела уйти. Постоянно твердила, что все, кто рядом с ней, находятся в опасности…
— Куда она ездила в пятницу? — тихо-тихо спросил Ракким. Наверное, она бы не расслышала его, не подойди он ближе. Так близко, что снова ощутил запах лошадей.
— Больно!
Бывший фидаин поспешно убрал руку с ее запястья. Он даже не заметил, как схватил ее.
— Не знаю. Она сказала, что старую подругу… верную подругу убили и что она винит в этом себя… — Джил испуганно подскочила. — Ракким! Куда ты?
Опрокинутый стул загрохотал по полу.
27
— Прошу прощения, офицер Хэнсон… — Дарвин осторожно извлек из кармана брюк полицейское удостоверение со значком. — Вильям Хэнсон. Мне нравится. Вильям. Настоящее американское имя, как бифштекс с картофелем. Приятно познакомиться. Готов поспорить, тебя часто называют Биллом. А как насчет Вилли? Мне так больше нравится. Вилли. Звучит дружелюбно, несколько невинно. Вилли, ты считаешь себя невинным? — Его смех эхом заметался по отделанной кафелем ванной. Он убрал значок в карман пиджака. — У таких людей, как я… не возникает иллюзий.
Правая рука Хэнсона медленно двинулась к торчащей из кобуры рукояти пистолета.
— Посмотрите на него, какой настойчивый блюститель порядка. — Дарвин вынул пистолет. Стандартный полицейский полуавтоматический пистолет, девять миллиметров, с персональным идентификатором. Оружие можно использовать, лишь приложив большой палец зарегистрированного владельца. В любых руках, кроме рук самого Хэнсона, он становился бесполезной игрушкой. Дарвин передернул затворную раму, извлек патрон из патронника и заглянул в ствол. — Ты хорошо заботишься о личном оружии, офицер. Как вижу, любишь разрывные пули. Вселяют чувство уверенности, да? Могу поспорить, ты ни разу не применял оружие во время исполнения служебных обязанностей. Я прав? Поверь мне, это все меняет.
Хэнсон застонал.
— Позволь помочь тебе. — Дарвин снова наклонился и вложил пистолет в руку полицейского. — Держи крепче.
Пальцы Хэнсона сжали рукоять. Он попытался поднять оружие, но оно сделалось слишком тяжелым для него.
— Не торопись. Наберись сил. Просто дыши. Ужасная ситуация: каждый вздох разрывает твои нежные розовые внутренние органы на части, но человек не может не дышать.
Лоб Хэнсона покрылся каплями пота. Одна из капель скатилась в глаз, заставив его заморгать.
Дарвин со странной нежностью промокнул лицо полицейского носовым платком.
— Не волнуйся. Я не собираюсь использовать тебя каким-нибудь непристойным образом. Гомосексуалисты, гетеросексуалы… человек сам делает выбор, колесо любви и желаний. — Он погладил Хэнсона по щеке. — Лично меня, честно говоря, не интересуют ни мужчины, ни женщины. Не вижу между ними разницы. Прелюбодеи и блудницы. Оставляю их тебе. — Он засмеялся. — Запомни, Вилли, отдаю тебе свою долю.
Хэнсон пошевелился и закричал от боли. Изо рта потекла кровь.
— Не шевелись. Замри, мой мальчик. Скоро ты умрешь, к чему торопиться? Давай еще немного поболтаем. Мне так редко удается поговорить с теми, кто со мной знаком… действительно знаком. Непризнанность терзает душу, но что я могу с этим поделать?
Хэнсон прикусил губу, пытаясь не потерять сознание.
— Вот молодец. — Дарвин проследил глазами за струйкой крови, уходящей в сливное отверстие ванны. — Я сделал это не ради твоего значка, если у тебя сложилось такое впечатление. Просто работа, которой я сейчас занимаюсь, поиски этого Раккима вызывают у меня разочарование. Я постоянно вынужден сдерживать себя… у меня болит голова. Я человек, нуждающийся в удовлетворении своих потребностей, а они у меня весьма значительны. Иногда просто ужасны. А мне не разрешают их удовлетворять. — Он улыбнулся. — Поэтому мне пришлось воспользоваться тобой. Надеюсь, ты не против?
Хэнсон снова напряг пальцы. Его голубые глаза уже мутнели, но он упрямо сжимал оружие.
— Я фидаин-ассасин. Ты должен гордиться тем, что погиб от моей руки. Мог попасть под автобус или умереть от кровоизлияния в мозг. Мог подавиться куском жесткого бифштекса или загнуться от аллергии на арахисовое масло. Вместо этого… ты оказался здесь. — Он постучал пальцами по передним зубам полицейского, словно играя на ксилофоне. — Если бы ты мог на мгновение забыть о боли и взглянуть на себя со стороны, то понял бы, что должен быть мне благодарен.
Хэнсон пытался сосредоточиться.
— Может быть, я прошу слишком многого. — Дарвин наблюдал, как молодой полицейский пытается поднять пистолет. Кровь образовала небольшой водоворот над сливным отверстием. — Так, все правильно, немного выше. Давай, у тебя получится. Нажми на курок, Вилли. Нажми. Нажми!
Оружие закачалось в руке. Упало на эмалированное дно. Хэнсон часто задышал.
— Досадно. — Дарвин хихикнул. — Добро пожаловать в мой мир. — Во внутреннем кармане его пиджака вдруг завибрировал «циклоп». Не поднимаясь с края ванны, он достал серебристый футляр и открыл крышку. — Ну и ну, ты только посмотри. — Усмехнувшись, он повернул плазменный экран к полицейскому. — Дом профессора Уоррик. В реальном времени. Изображение передает камера ночного
