– Никогда не ездила верхом, да?
– Ничего подобного, – огрызнулась она, когда Гейб наклонился, чтобы помочь ей. – Я в полном порядке!
Она оттолкнула его руку и с трудом поднялась. Ноги у нее были словно ватные, и она скрежетала зубами, выпрямляясь в полный рост, – Почему ты ничего не сказала? Я бы ехал не так быстро и с перерывами.
– Не хотела, чтобы ты подумал, что я нытик.
– Я никогда так не думал. – Его кривая усмешка говорила об обратном.
Келли осторожно прошла к воде, разулась и хотела вымыть ноги. Гейб подошел к ней сзади.
– Нам надо вернуться, прежде чем стемнеет. Он не коснулся ее, да она бы ему и не позволила. Он слишком возбуждал ее. Сама его близость, его дыхание, его запах. Келли хотелось того, чего она не могла от него получить. Чтобы он обнял ее, сказал, что любит, и уступил сжигавшему их ненасытному пламени. Но этого не произойдет, как бы долго она ни оставалась с ним, сколько бы раз они ни были близки. Он не откроется ей. Ей совершенно не обязательно было знать о подробностях его прошлой жизни, но они мешали ему приблизиться к ней.
Глядя на воду, Келли хотелось раздеться и дразнить его до тех пор, пока он не будет способен ни на что иное, как только заниматься с ней любовью.
Подавив стон, она снова забралась в седло.
– Что происходит?
– Ты еще спрашиваешь, Габриэль! Я бы могла изложить тебе все мое прошлое в аккуратном маленьком блокноте, но все, что касается твоей жизни, мне приходится вырывать у тебя, словно клещами.
– Чего ты от меня хочешь?
– Ничего особенного! Просто немного честности! Эти слова попали в самую точку: уж что-что, а честен-то он как раз не был.
– А что бы тебя удовлетворило, Келли? А? Что, если я тебе скажу, что родители настолько не хотели меня, что бросили в мусорный контейнер на стадионе?
Келли замерла, потрясенная.
– Довольна? – рявкнул Гейб, подошел к реке и зачерпнул рукой воды.
Спешившись, она подошла к нему и опустилась на землю рядом.
– Продолжай, Габриэль.
Он провел мокрыми руками по волосам. Господи, он не хотел ни чего ей говорить.
– Меня нашел дворник, принес домой и растил лет до пяти-шести. – Он сдвинул брови, неотрывно глядя на воду. – Вернувшись домой после первого дня в школе, я нашел его мертвым.
– Господи, Гейб! Как это произошло? Он бросил в реку камень.
– Его застрелили. Уборка стадиона не была его единственным делом.
– Наркотики?
– Да, хотя я понял это не сразу.
– А полиция не сдала тебя в приют? Он горько засмеялся.
– Они даже не знали о моем существовании. Я скрывался.
– Почему?
– Черт возьми, не знаю. Боялся, наверное.
– А потом что?
– А потом ничего, Кел. Я был один.
– Ты хочешь сказать, что в шесть лет оказался на улице?
– Не так уж это тяжело, – с горечью проговорил он. – Обитатели улиц заботятся о себе сами.
Гейб отвернулся, и она подошла поближе, коснулась его, заставила посмотреть себе в глаза.
Он ждал жалости, но не дождался.
– И ты этого стыдишься? Боже мой… – она убрала волосы с его лба, – да тебе повезло что ты остался в живых!
– Да, действительно повезло, – отозвался он с холодной горечью.
Внезапно Келли с размаху толкнула его кулаком в плечо.
– Ты чертовски…, неблагодарный! – (Он раздраженно нахмурился.) – Не видишь того, что у тебя перед глазами! Дом, земля, еда, работа! Место, которому ты принадлежишь! – Глаза ее сверкали, как синее пламя. – Вам, мистер Гриффин, – Келли ткнула его в лоб, – необходим урок простой благодарности! Никогда ничего и никого не принимай как должное, Габриэль! Будь благодарен за все, что имеешь, потому что легко можешь этого лишиться. Прости мир и живи своей жизнью, здесь и сейчас, слышишь? – Она наклонилась к нему и похлопала по щеке. – И верь женщине, когда она говорит, что может за себя постоять!
Келли сделала шаг назад, он кашлянул и поднялся. Она прямо смотрела ему в лицо.
– Они поступили недостойно, бросив тебя, Габриэль. Ты ни в чем не виноват, как и я. Но прости их. Тридцать лет слишком долгий срок, чтобы кого-то ненавидеть. Особенно когда они этого даже не
