сменился обязательным вечерним дождиком, как стемнело…
— Адмирал Ошфэлх Ишиофт Вьюргахихх, — сказал Консул, когда у Эйшрахага иссякли вопросы. — Ни черта себе имечко, верно? Командующий Двенадцатой эскадрой звездных штурмовиков Черной Руки. Вот кто вам противостоит. Уничтожение лайнера «Равенна» — его рук дело. То была неудачная попытка взятия заложников, а «Согдиана» — удачная. Он лично руководил захватом «Согдианы» из штаба штурмовых операций — с некоторых пор он избегает покидать Эхитуафл. И он же персонально отвечает за режим секретности и благополучие заложников.
— Теперь у меня появился личный враг, — с угрозой промолвил Эйшрахаг.
— Глупости, — проворчал Консул. — Вся ваша милитаристская атрибутика, все ваши игры в войнушку… все это только мешает делу. Отвлекитесь от символов, забудьте про стереотипы. Постарайтесь понять логику поведения оппонента — только не называйте его врагом! — и добьетесь своего.
— Глупости, — парировал Эйшрахаг. — Все эти ваши ксенологические приемчики… Что вы понимаете в активном сборе информации?
— Все я понимаю. Это вы никак не можете разделаться с детскими болезнями в собственном сознании.
— Вам не кажется, что категоричность ваша превосходит все допустимые пределы?
— Может быть, и превосходит. Причиной тому одно обстоятельство: я прав, а вы — нет.
— Почему это ты решил, — ощетинился Эйшрахаг, от негодования переходя на «ты», — что ты прав?!
Кратов иронически поглядел на него сверху вниз.
— А потому, — усмехнулся он, — что я сильнее.
— Может быть, тебе достанет смелости доказать это на деле? — осведомился Эйшрахаг, стягивая куртку.
Кратов, продолжая усмехаться, избавился от своего черного балахона. Все же он и вправду походил на эхайна — сходство усугублялось неприятными следами застарелых ожогов на груди. Набережная реки Брисбейн, давшей имя городу, была пустынна, лишь с ярко освещенной стоянки гравитров метрах в ста отсюда доносилась музыка.
— К вашим услугам, сударь, — произнес Кратов, разводя мощные лапы в приглашающем жесте.
— Почту за честь, сиятельный т'гард, — ответил Забродский и напал на него.
Черный пояс йондана по каратэ, сандан по айкидо, четвертый дан по дзюдо, дай-сихинь по версии квун и титул «красного волка» по склавин-рапиду давали ему основания для самонадеянности. Эхайнские т'гарды — не самый удачный выбор для демонстрации доблести, но и в Департаменте не тапочкой икру хлебали. Эйшрахаг сознавал себя совершенным пацаном и в глубине души стыдился собственного ребячества, да только очень уж хотелось наказать этого долдона-ксенолога, сбить с него спесь…
С тем же успехом он мог бы атаковать Годзиллу или попытаться обрушить Большой Фишермэнский маяк.
Крах первой попытки Забродского нимало не смутил — дело житейское. Габариты противника не имеют значения. И он
— Зря я это затеял, — конфузливо сказал он, держа Забродского на весу за брючный ремень. — Двойная разница в массе — это слишком сильный аргумент для самого уязвленного самолюбия. А самолюбие следует щадить всегда.
— Отпусти, — прошипел Эйшрахаг, сгорая от срама.
Кратов с готовностью разжал пальцы, и Забродский рухнул на песочек физиономией вниз.
— Прошу пордону, — сказал Консул, присаживаясь рядом. — Дело в том, что я только что вернулся с Эльдорадо, где все свободное время отдавал боям без правил.
— Что, совсем без?..
— Ну, убивать все же не следовало. А вот как, по-вашему, я стал эхайнским т'гардом?
— Ну, вряд ли твой батюшка передал тебе титул по наследству.
— Верно. Я отнял титул у прежнего владельца на Суде справедливости и силы.
Забродский похолодел. Он кое-что слыхал об этой традиции.
— Ты что, убил его?!
— Убить не убил, — сказал Кратов, — но отбуцкал изрядно. Видите ли, мне не было нужды убивать его — по эхайнским понятиям, я «этлаук», чужеродец, и потому не обязан подчиняться Уставу Аатар буквально. Вообще говоря, эхайнское законодательство порой бывает изумительно либеральным, что дает знающему этлауку неплохие шансы для маневра.
— Как ты выудил меня из
— На Эльдорадо я имел несравненную честь обучаться у Рмтакра «Упавшее Перо» Рмтаппина. Правда, недолго и неприлежно.
Забродский внимательно посмотрел в глаза собеседнику, прощупал его эмо-фон. Поразительно: тот не лгал, не бахвалился и не пытался произвести впечатление. Любой другой на его месте имел бы все основания расфуфырить хвост на павлиний манер… да что там, Забродский и сам не упустил бы такой возможности! Этот же просто излагал факты, не придавая им никакой чрезмерной эмоциональной окраски. Симпатия Эйшрахага к Консулу усилилась до чрезвычайности. Он перевернулся на спину, закинул руки за голову и задушевно спросил:
— Что ты знаешь о юридической системе Черной Руки?
— Практически все, — ответил Консул.
Они проговорили до утра. Вернувшись в свой отдел, помятый, невыспавшийся и оттого раздраженный более обычного Забродский объявил, что отныне его надлежит величать оперативным псевдонимом Сфинкс. Ни у кого из подчиненных не повернулся язык задать вопрос, что стало причиной очередной смены вектора атаки, и если с семантикой предыдущих псевдонимов все было более или менее ясно, то как надлежит интерпретировать новый. Хотя в кулуарах эту тему, разумеется, обсуждали и много на оную острили. Только Ворон, человек бесстрашный и циничный, открыто позволил себе некоторые рискованные спекуляции: «Что сие значит, Людвик? Теперь ты намерен больше молчать, чем говорить? Или же чаще задавать вопросы, чем находить ответы?»
Забродский и сам не знал, как ему поступать в дальнейшем. Эхайны, их культура и традиции предстали перед ним в новом свете. И хотя этот новый взгляд не мог служить оправданием захвату заложников, но проект «Бумеранг» явно нуждался в корректировке.
Одно только его положение не могло быть изменено ни при каких обстоятельствах. Живой эхайн…
Сфинкс понемногу утрачивал нормальный сон и аппетит. Временами груз ответственности казался ему невыносимым. Он вдруг замечал, что вся проблематика вверенного ему отдела давно уже отступила на второй план, что все его помыслы подчинены одной задаче — прорваться в сердце Черной Руки, вскрыть оборону врага, словно консервную банку. В этом контексте вызволение заложников выглядело локальной задачей, эдакой леммой, доказав которую, можно приблизиться к решению problema principale,[31] либо же, наоборот, следствием, которое само собой разрешится после доказательства главной теоремы. Тогда он связывался с Консулом, и тот прилетал, чтобы, по его собственному выражению, «вправить мозги». Потому что на самом-то деле заложники были изначально этой распроклятой problema principale, и оставались ею до сих пор.
До сих пор…
Год за годом…
Это сводило его с ума и толкало на авантюры и необдуманные поступки. С момента захвата прошло столько лет, а он все еще топтался на месте, не приблизившись к заветным секретам ни на муравьиный шажок.
Все проекты провалились один за другим. За исключением проекта «Бумеранг» — самого фантастического и с наименьшими шансами на воплощение.
А ведь был, был момент, когда шансы виделись почти стопроцентными!
