– Как ты, возможно, догадалась, отец Лили приставал к ней, и с тех пор почти каждую ночь ее преследуют кошмары.
Когда он рассказал ей обо всем, Хани едва не сделалось дурно.
– Даже просто оторвать ее от меня на какое-то время в течение дня и то бывает достаточно трудно. Детский психиатр, что работал с нами, полагает, что здесь спешка вредна, и я с ним согласен. Рейчел требуется время, чтобы опять почувствовать себя в безопасности.
– Да, конечно же.
– Ни один ребенок не должен пережить того, что довелось ей испытать, – горько сказал он.
Хани захотелось дотронуться до него, но вместо этого она посмотрела на американские горки.
– Завтра она устроит тебе трудный денек, требуя прокатиться на «Черном громе».
– Знаю. И это одна из причин, почему мне не следовало брать ее сюда, но у меня слишком много хлопот, чтобы подумать об этом.
Зачем он пришел? Спрашивать она не решалась, а сам он, похоже, говорить об этом не хотел.
– Думаю, мне стоит сходить на разведку, – сказал Эрик.
Хани посмотрела на карусель. Как он и предсказывал, девочки исчезли.
– Зачем ты явился сюда, Эрик?
Он остановил на ней свой «киношный» взгляд:
– Мне нужно разобраться со своей жизнью, Хани. Я хочу выяснить, есть ли у нас будущее вдвоем или я себя обманываю.
Эта откровенность и удивила, и встревожила ее. Хани поняла, что настоящий Эрик по-прежнему остается для нее незнакомцем, и она не знала, как себя с ним вести.
– Эрик, я…
Ее перебил голос Рейчел, звавший из-за деревьев:
– Папочка, посмотри, что мы нашли!
– Я должен идти. Мы заедем за тобой и повезем обедать – в шесть часов.
– Не думаю, что это будет…
– Надень что-нибудь красивое.
Она открыла рот, чтобы возразить, но он уже ушел.
Хани надела единственное привезенное с собой платье – простое, плотно облегающее фигуру, нефритового цвета, – оно довольно высоко открывало колени; дополнила его подходящими чулками и туфлями-лодочками тоже нефритового оттенка. Простой круглый вырез платья оттеняло тяжелое золотое египетское ожерелье. Единственным другим ювелирным украшением на ней было обручальное кольцо.
– Вот это да! – Рейчел крутилась в центре трейлера, разглядывая его внутреннее убранство. – Здесь так здорово, папа! А почему и мы не можем жить в таком же трейлере?
– Ну что ж, завтра продаю дом.
– Это он с сал-каз-мом, Бекки.
– С сарказмом. – Он машинально поправил ее, не в силах оторвать взгляд от Хани Джейн Мун Куган. Она наклонилась вперед, чтобы Бекки могла потрогать ожерелье, и, когда Эрик наблюдал за дочерью, запустившей руку в длинные волосы Хани, он старался не думать о том, как бы и ему хотелось сделать то же самое.
– Я сяду рядом с Хани, – объявила Рейчел, как только все вышли из трейлера и направились к стоянке, где оставили взятый напрокат автомобиль. – А ты, Бекки, сядешь на переднем сиденье с папой.
Бекки, к его удивлению, воспротивилась:
– Мне този хоцица с Хани!
– Нет, глупенькая, я первая Хани увидела!
Хани встала между девочками и взяла их за руки:
– Сядем сзади втроем, и пусть ваш папа будет у нас шофером.
– Великолепно, – пробормотал он, начиная жалеть, что не взял няню для девочек, чтобы можно было хотя бы ненадолго остаться с Хани вдвоем.
Когда принесли десерт, он пожалел об этом еще сильнее. Впрочем, продолжительного разговора в любом случае не получилось бы – каждый раз, когда он брался за вилку, у стола появлялся очередной любитель автографов.
Сидевшая напротив Хани присвистнула, когда Бекки сосчитала стоявшие на столе стаканы с водой:
– Вот это да, Бекки, ты, оказывается, хорошо считаешь!
С тех пор как Эрик вернулся, Бекки просто расцвела. Она перестала мочиться в постель и добилась огромного прогресса в развитии речи. Обычно робкая с незнакомыми людьми, с Хани она трещала как сорока.
Эрик перевел взгляд на Рейчел. Она и Хани за время обеда несколько раз принимались спорить, но Хани каждый раз удавалось одержать верх. Эрик все ждал, что Рейчел вот-вот вспылит, но между ними, похоже, установилось некое взаимопонимание. Нельзя сказать, чтобы Эрика это сильно удивило. Во всем,
