Шлепок.
– Хорошо!
– Я подам на вас в суд!
Шлепок.
– О-ох! Вы останетесь без работы!
Шлепок.
Ее лицу стало горячо от боли и унижения, из носа потекло. Слезинка капнула на пол амбара, образовав на доске маленькое темное пятнышко. Мышцы свело судорогой от напряжения в ожидании следующего удара, но рука Дэша опустилась тихо – и так же тихо зазвучал его голос:
– А сейчас я сделаю вот что. Позову сюда всех, кого ты обидела. Одного за другим буду приглашать сюда, сам стану держать тебя, а им позволю задать тебе хорошую трепку.
Из горла Хани вырвалось рыдание:
– Это невозможно! Этого же нет в сценарии!
– Жизнь – это тебе не сценарий, детка. Здесь ты сама должна отвечать за себя.
– Пожалуйста! – Слово сорвалось с ее губ, жалкое и одинокое. – Пожалуйста, не делайте этого!
– Это почему же?
Она попыталась задержать дыхание, но стало больно.
– Потому.
– Боюсь, вам придется изъясниться поподробнее.
Ягодицы горели, и его большая ладонь, накрывшая их, была горячей, отчего было еще хуже. Но невыносимее боли тела была боль в душе.
– Потому что… – выдохнула она. – Потому что я не хочу быть такой.
Мгновение он молчал.
– Ты плачешь?
– Я? Нет, черт подери!
Ее голос прервался.
Он убрал руку с ягодиц. Она кое-как сползла с его колен и попыталась встать на ноги. Но ноги заскользили по рассыпанному на полу амбара сену, и она, потеряв равновесие, неловко плюхнулась на тюк рядом с ним. И тотчас отвернулась, не желая, чтобы он заметил размазанные по щекам слезы.
Некоторое время все было тихо. Зад у нее горел, и она стиснула руки, еле сдерживаясь, чтобы не потереть его.
– Я… я не хотела никого обижать, – тихо сказала она. – Просто мне хотелось, чтобы люди полюбили меня.
– Определенно вы выбрали для этого оригинальный способ.
– Все так ненавидят меня…
– Да вы же маленькая дрянь со скверным характером. За что им любить вас?
– Никакая я не д-дрянь! Я вполне приличная. И добропорядочная баптистка с крепкими нравственными устоями.
– Угу, – насмешливо протянул он.
Хани рукавом спортивной майки поспешила утереть слезы, чтобы он не увидел, как они катятся по Щекам.
– Вы… вы ведь не всерьез говорили, что позовете тех людей сюда и… позволите им меня отшлепать?
– Коль уж вы такая правоверная баптистка, то небольшое публичное покаяние не должно вас пугать.
Хани попыталась было распрямиться, но от такой встряски все внутри сжалось, и она так и осталась сидеть сгорбившись. И как она только докатилась до такого? Ведь единственное, чего она хотела, – это чтобы все полюбили ее, особенно этот человек, так ее презирающий. Слез было слишком много, чтобы все их сдержать, и несколько слезинок упало ей на джинсы.
– Я… я не могу извиниться. Мне очень стыдно.
– Вы уже ставили себя в дурацкое положение всеми возможными способами. Не вижу здесь разницы.
Она представила, как посмотрит на все это Эрик.
– Пожалуйста! Пожалуйста, не делайте этого!
Его ботинки задвигались в соломе. Наступило длительное молчание. Она икнула между всхлипываниями.
– Пожалуй, я мог бы немного повременить. Если увижу, что вы решили исправить свое поведение.
Ее горе нисколько не уменьшилось.