кончиками шариковых стержней, когда уроки казались невыносимо скучными. Там уместилось все: ее эгоизм, лживость, интриги, — и все это выставлено на обозрение и суд людей.
Стыд жег изнутри. Стыд и гнев. Он знал все с самого начала. И когда они смеялись, целовались, занимались любовью, помнил, что написал о ней. Понимал, что она когда-нибудь прочтет. И не подумал предупредить. Честно рассказать.
Она оставалась на озере до темноты, накинув на себя одеяло, боясь пошевелиться. А когда все же вернулась, каретный сарай показался темным и гнетущим. Уинни оставила на столе записку, однако Шугар Бет прошла мимо. У нее крошки во рту не было целый день, но при мысли о еде становилось тошно. Она поднялась наверх, умылась и легла. Потолок, на который сорок лет смотрела Таллула, был словно крышка гроба. Жизнь ее тетки была погребальным плачем по утерянной любви. Непрерывными муками сожаления и тоски.
Шугар Бет не могла дышать. Немного полежав, она встала и спустилась вниз, но даже здесь все было пропитано горечью давно ушедшей Таллулы. Убогая мебель, выцветшие обои, пожелтевшие занавески — все запятнано яростью женщины, сделавшей потерянную любовь одержимостью и идолом всей остальной жизни.
Сердце глухо заколотилось.
Это не дом, это мавзолей, а студия была его мумией.
Она схватила ключи и в темноте пошла к студии. Пришлось долго возиться с замком. Когда ключ наконец повернулся, она распахнула дверь и включила единственную лампочку без абажура. Оглядывая жалкий мемориал погибшей любви, она представляла оправдания и объяснения Колина.
«Книга была написана задолго до твоего возвращения. И что хорошего получилось бы, расскажи я обо всем раньше?»
Действительно, что хорошего?
Шугар Бет ступила в хаотическую сердцевину мрачного духа Таллулы и принялась срывать грязный пластик. Она не станет жить такой жизнью! Никогда больше! Сыта по горло! И не будет пленницей собственных инстинктов и потребностей! Чиркнет спичкой, и вся эта безумная энергия, вложенная в краски, потраченная на оплакивание потерь, исчезнет в пламени.
В глаза ударил вихрь ярких цветов. Она попятилась. Исступленные мазки и брызги закружились по комнате.
И тут она увидела.
Картину, подаренную Таллуле Линкольном Эшем.
Глава 21
«Мисс Крид безутешно побрела наверх и долго сидела у открытого окна спальни, невидящими глазами уставясь на залитый лунным светом сад. Что ни говори, а сегодняшний день был самым несчастным в ее жизни».
Картина была здесь все эти годы, с самого начала, неистовая паутина алого, черного, кобальта и охры, с яростными полосами желтого и взрывами зеленого. Совсем не половик. И никогда не была половиком.
Сдавленно всхлипнув, она упала на колени рядом с гигантским полотном, расстеленным на бетонном полу, провела ладонью по вросшему в холст колпачку от тюбика с краской, окаменевшему сигаретному окурку. Все эти предметы были брошены здесь не просто так. Оставлены специально, чтобы отметить момент создания шедевра.
Тихий стон застрял в горле. В этих каплях и застывших лужицах не было ничего произвольного: стройная композиция, извержение формы, цветов и эмоций. Теперь, разглядев все это, она поверить не могла, что когда-то приняла картину за половик.
Шугар Бет переползла на другой конец, нашла в дальнем углу подпись, провела пальцем по единственному слову: «ЭШ».
И замерла. Даже в тускло-оранжевом свете единственной лампы, свисавшей с потолка, цветовое смятение отвечало хаосу, творившемуся в ее собственном сердце.
Шугар Бет покачнулась. Позволила яростному ритму успокоить себя. Шевельнулась. Отдалась страданиям. Вгляделась в душу картины.
— Шугар… Шугар… Шугар Пай!
Вой, Свистки.
— Шугар… Шугар… Шугар Пай…
Она вскинула голову.
— Шугар… Шугар… Выходи, поиграем…
Она вскочила и бросилась к выходу. Кабби Боумар и его парни вернулись!
Они стояли на маленьком полумесяце газона, перед каретным сараем, все шестеро — пивные банки в руках, лица повернуты к луне. Ничего не видят и не слышат, увлеченные своим занятием.
— Ну же, Шугар Бет! Давай, беби…
Вой и свистки.
— Шугар… Шугар… Шугар…
Они орали и скандировали:
— Шугар… Шугар… Шугар…
Волчий оскал, вопли, пьяное свинячье фырканье. Шугар Бет бросилась туда.
— Кабби Боумар, мне все это осточертело! Немедленно прекрати!
Кабби вскинул руки, наткнулся на Томми Лилберна и едва не упал.
— Ох, Шугар Бет, нам и всего-то нужно немного любви.
— Все, что вы получите, — это здоровенную выволочку, если ты и эти бестолковые ослы — твои дружки немедленно не уберетесь из моих владений!
Вперед, спотыкаясь, вырвался Джуниор Бэтлз.
— Ты же не прогонишь нас, Шугар Бет! Лучше давай выпьем пивка!
— А жена знает, что ты здесь?
— Не будь такой строгой! У нас просто мальчишник.
— Скорее, сборище идиотов!
— Ты самая прекрасная женщина в мире! — провозгласил Кабби, сунув свободную руку под мышку, и, размахивая ею, как однокрылый петух, снова стал скандировать: — Шугар… Шугар… Шугар…
— Шугар… Шугар… Шугар… — подхватил Джуниор.
Томми откинул голову, разбрызгивая пиво и громко ухая.
— О, ради Господа Бога, замолчите же!
Она наступала на Кабби, готовая разорвать его в клочья, но тут из темноты неожиданно материализовался Колин и, подобно мрачному мстителю, набросился на оскорбителей.
Кабби охнул от боли, когда плечо Колина врезалось ему в грудь и опрокинуло на землю. Следующей жертвой пал Джуниор. Резкий тычок в челюсть влепил беднягу в дерево. Карл Рей Норрис попытался было сбежать, но Колин успел схватить его за шиворот и сбить с ног, повалив по пути Джека Маккола. Томми, стоявший шагах в десяти, благоразумно рухнул сам, не дожидаясь, пока Колин примется за него.
Постепенно Колин сообразил, что никто не думает сопротивляться. Он стоял над поверженными врагами, подбоченившись, сверкая глазами, ожидая, что Кабби, или Джуниор, или хотя бы Карл Рей и Джек ответят ударом на удар. Лунный свет отражался от темных волос и сверкающей белой рубашки. Он ужасно походил на пирата, паршивую овцу благородного рода, вынужденного искать фортуну в высоких широтах, грабя испанские галеоны и сражаясь с английскими солдатами.
Похоже, он устал ожидать, потому что издевательски поманил их пальцем:
— Ну же, парни, чего ждете? Хотите играть? Поиграйте со мной.
Шугар Бет перевела взгляд с Колина на валявшихся в жалких позах парней. Один Томми все еще ползал на четвереньках, пытаясь отыскать банку с пивом. Кровь грохотала в ее ушах.
— И что? Ни один из вас не собирается его отделать?!
Кабби потер ногу.
— Черт, Шугар Бет, мы слишком пьяны.
— Да вас же шестеро! — взвизгнула она.
