Оба некоторое время молчали. Затем вновь заговорил Савельев:
— Я прочитал доклад майора Субботина, ведущего официальное расследование. Директор и его охранник были убиты из пистолета тридцать восьмого калибра с близкого расстояния. При этом охранник не сделал даже попытки помешать убийце. Как ты думаешь, почему?
— Я думаю, что убийца был хорошо знаком и охраннику и Максимову.
— Правильно, Олег. Я тоже так думаю. Значит, убийцу надо искать среди ближайшего окружения директора. Это мог быть и кто-нибудь из соседей по подъезду. Меня заинтересовало вот еще что. Субботин упоминает о том, что Максимов открыл на имя своей жены немалый счет, а валютный счет самого покойного в Сбербанке составляет двести тысяч долларов. Откуда такие деньги?
Юрин задумался:
— Если ты думаешь, что и Максимов причастен к хищениям, то ты ошибаешься. Я его хорошо знал. Он был кристально честным человеком и крупным ученым. Его труды издавались за рубежом. Читал лекции. Только в качестве гонораров он получил более миллиона долларов. Из них пятьсот тысяч он пожертвовал на строительство детского дома. Об этом я узнал совершенно случайно…
— А где тогда эти несколько миллионов?
Юрин почесал в затылке.
— Думаю, в каком-нибудь европейском банке. Нашим банкам сейчас никто не доверяет.
Савельев тихонько присвистнул:
— Но тогда бытовая версия убийства выходит на первый план. Кстати, жена Максимова ничего не сказала Субботину о зарубежном счете мужа на такую крупную сумму. Может, она не знала о нем?
Владимир Сергеевич покончил с кофе, встал и принялся ходить по кухне.
— Олег, мы обязаны найти убийцу во что бы то ни стало. Понаблюдай-ка завтра за теми, кто будет на похоронах Максимова. Может, появятся новые лица. Между прочим, Субботин тоже там будет…
Шли похороны Максимова. При жизни у него было мало друзей. Однако собрание у могилы — ряд за рядом мокрых зонтов — получилось внушительное, и члены семьи покойного составляли ничтожную его часть.
Субботин бросил взгляд на большой фоб, засыпанный намокшими цветами. В церкви майор вел себя сдержанно, смотрел в пол. Теперь, на воздухе, он украдкой огляделся по сторонам и почувствовал, что за ним кто-то следит. Субботин прислонился к ограде и оглядел присутствующих. Напротив него стоял Казарян. Он поддерживал под руку молодую вдову. При таком сильном дожде трудно было определить, кто плачет. Но Субботин готов был поклясться, что у молодой вдовы слез не было, не было их и у Казаряна. На лице заместителя директора была дежурная маска скорби, а вот Игорь, племянник Максимова, безусловно, плакал искренне.
Субботин перевел взгляд на вдову. Кирилловой, наверно, лет тридцать. Или меньше? Нехорошо, следовало бы знать.
На ее бледном лице застыло сосредоточенное выражение, словно она была погружена в какие-то сложные расчеты. Время от времени она нервно поправляла черный платок на волосах. Для Субботина она по-прежнему оставалась женщиной-загадкой, и он никак не мог решить для себя, могла ли она убить человека? Пожалуй, смогла бы…
Кроме Игоря по-настоящему горевал еще один человек — Лена, секретарь Александра Васильевича. Лицо ее оставалось бледным, только глаза и нос покраснели. Субботин разглядывал толпу: родственники покойного, знакомые и полузнакомые лица, сотрудники «Центра», чиновники из министерства, несколько директоров предприятий, тесно сотрудничавших с Максимовым…
Интересно, а где Анатолий Доленко? Обведя взглядом собравшихся, в глубине, в задних рядах, майор заметил инженера. Молодая женщина в прозрачном шарфике на голове что-то шептала ему на ухо, поглядывая в сторону Субботина. Доленко кивал в ответ.
Субботину показалось, что он уже видел где-то эту женщину. Злое выражение ее лица совсем не соответствовало скорбной атмосфере прощания с покойным. Господи, да это же подруга Кирилловой — Юля Брус-никина! Он уже успел раздобыть и изучить ее фото…
Тем временем фоб на веревках рывками опустили в яму, с глухим стуком упали первые комья земли. Вскоре вырос небольшой холмик, его подровняли, положили сверху цветы, и все кончилось.
Прошел месяц. Казарян, сидя за столом в своем — теперь уже своем — кабинете, читал приказ главы профильного министерства Виктора Михайлова, где говорилось: «На-значить Казаряна Станислава Арташесовича директором 'Центра высоких технологий'… Приказ вступает в силу с …».
Казарян перестал читать и откинулся на спинку массивного дубового кресла. В его холодных желто- зеленых глазах можно было уловить победный блеск. К этому дню он шел целых одиннадцать лет. Придя в «Центр» старшим научным сотрудником, он сумел за эти годы проделать извилистый и трудный путь наверх, стал директором известной на весь мир фирмы.
Он привык играть главную роль в любых отношениях, как в профессиональных, так и в личных. С позиций такого абсолютного господства он требовал беспрекословного подчинения и ломал того, кто отказывался подчиняться. Служащие, коллеги по работе всегда делали так, как требовал Казарян: подчиняйся, или тебя уничтожат — альтернативы не было. Он обожал власть, получал удовольствие от любых побед, не важно, касалось это многомиллионного заказа или домашнего спора. Но на пути к вожделенному богатству стоял Максимов.
Месяц назад его не стало. Теперь директором назначен он, Казарян. Директор «Центра высоких технологий»!
«Интересно, в каком возрасте достигали его предшественники поста директора Центра, — размышлял Казарян. — В пятьдесят пять лет? Или в шестьдесят?»
Казарян закрыл глаза, пытаясь представить себе, как будет выглядеть его банковский счет через несколько лет.
Посылка Родионова в Париж — это только один из первых шагов на пути к богатству. Когда Родионов доставит ценный груз по назначению и присоединится к бесследно исчезнувшим курьерам, личный счет Казаряна в одном из зарубежных банков увеличится на несколько миллионов долларов. Пропажу же «красной ртути» и осмия из сейфа лаборатории можно свалить на Родионова и вновь спрятать концы в воду…
Ирина Новикова встала из-за стола и вышла навстречу начальнику цеха. День сложился бестолково, прошел в суете, а все ее попытки сосредоточиться и взяться за работу пока не дали результата.
— Ирина Николаевна, Савельев не подписал акт приемки последней партии «красной ртути». Но мы точно выдержали весь технологический процесс. Может вы с ним поговорите? Надо получить его подпись, а то не видать нам квартальной премии.
— Новикова с любопытством взглянула на собеседника.
— Евгений Викторович, а почему Савельев не подписал акт?
— Он сказал, что продукция изготовлена с нарушениями технологии.
— Хорошо. Я поговорю с ним. Потом перезвоню вам.
Проводив начальника цеха, Ирина взялась за описание новой технологии производства «красной ртути». С новым военпредом у Новиковой сложились очень хорошие отношения. Савельева отличали дружелюбие, сдержанность и искренность. Кроме того, она чувствовала, что нравится ему. Новикова позвонила ему.
— Савельев слушает.
— Здравствуйте, Владимир Сергеевич. Это Новикова.
— Рад вас слышать, Ирина Николаевна.
— Вы забраковали партию «красной ртути», Владимир Сергеевич?
— Было дело. Но там ведь серьезные отступления от утвержденной технологии. — Военпред говорил благожелательным тоном, однако в голосе его звучали металлические нотки.
— Я как раз хотела объяснить вам этот случай. У нас в лаборатории разработан более экономичный вариант получения этого продукта. Затраты на производство сокращаются вдвое, а качество улучшается.
