моего воображения, то почему же мысль об этом исчезать и не думала? Почему я так и не смогла признать, что я все это придумала, сочинила, или это вообще глюк?
Скотт изучал мое лицо, хмурясь все больше и больше.
— Они?
Я подняла руки, признавая свое поражение.
— Забудь об этом.
— В записке еще что-то было?
— Я сказала, забей. У тебя есть платок? — Я чувствовала, что глаза опухают, а этап, когда просто шмыганье носом помогает поддерживать его сухим, уже миновал. Как будто этого было еще недостаточно, по щекам скатились две слезинки.
— Эй, — сказал Скотт мягко, взяв меня за плечи. — Все будет хорошо. Не плачь, ладно? Я на твоей стороне. Я помогу тебе разрулить этот бардак.
Когда я перестала сопротивляться, он притянул меня к груди и похлопал по спине. Сначала неуклюже, а потом ритм стал успокаивающим.
— В ночь, когда ты пропала, я скрылся. Для меня здесь небезопасно, но когда я увидел в новостях, что ты вернулась и не можешь ничего вспомнить, мне пришлось выйти из укрытия. Я должен был тебя найти. Я многим тебе обязан.
Я знала, что должна отстраниться. Просто потому, что мне хотелось верить Скотту, еще не значит, что я должна ему полностью доверять. Или терять бдительность. Но я устала натыкаться на стены и позволила своей обороне ускользнуть. Я не помню, когда последний раз мне было так хорошо просто от того, что меня кто-то обнимал. В его объятиях я почти заставила себя поверить, что я не один на один со всем этим. Скотт пообещал, что мы вместе пройдем через все, и в это я тоже очень хотела верить. Плюс ко всему, он /знал/ меня. Он был связующим звеном с моим прошлым, и это означало для меня больше, чем я могла выразить словами. После стольких неудачных попыток восстановить хоть какой-то фрагмент, который моя память сочтет нужным мне подкинуть, он появился без всяких усилий с моей стороны. Это было больше, чем я могла просить.
Вытерев глаза тыльной стороной руки, я проговорила:
— Почему для тебя здесь небезопасно?
— Здесь Черная Рука, — как будто вспомнив, что это имя ни о чем мне не говорит, он сказал: — Просто чтобы удостовериться, что мы на одной волне, ты ничего не помнишь об этом? Я имею в виду, ничего в смысле /ничего/?
— Ничего. — С этим словом я как будто очутилась в начале запретного лабиринта, простирающегося до самого горизонта.
— Невезуха, — сказал он, и, несмотря на своеобразную формулировку, я поверила, что он имеет в виду именно то, что говорит — ему искренне жаль. — Черная рука — это прозвище сильного Нефилима. Он создает подпольную армию, и я был одним из его солдат, ну, за неимением лучшего слова. Теперь я дезертир, и если он поймает меня, ни к чему хорошему это не приведет.
— Задний ход. Кто такой Нефилим?
Уголок рта Скотта приподнялся в усмешке.
— Готовься к тому, что у тебя сейчас сорвет крышу, Грей. Нефилим, — начал он терпеливо объяснять, — это бессмертный. — Уголок его губ приподнялся еще выше в ответ на мое сомнение. — Я не могу умереть. Никто из нас не может.
— В чем подвох? — спросила я. «Бессмертный» ну никак на самом деле не могло означать
Он указал на океан, бьющийся о скалы далеко внизу.
— Если я прыгну, то выживу.
Ладно, может быть, он настолько глуп, что действительно прыгал. И выжил.
Это еще ничего не доказывает. Он не бессмертный. Он просто верит, что он бессмертный, потому что он типичный подросток, который совершил несколько безрассудных поступков, трепался об этом на каждом углу, и теперь полагает, что неуязвим.
Скотт изогнул брови в притворном обвинении.
— Ты мне не веришь. Прошлой ночью я провел добрых два часа в океане, ныряя за рыбой, и даже не замерз. Я могу задерживать дыхание под водой на восемь-девять минут. Иногда я отключаюсь, но когда прихожу в себя, я всегда всплываю на поверхность, и все признаки жизнедеятельности в норме.
Я, было, открыла рот, но у меня заняло минуту, чтобы сформулировать мысль.
— Это невозможно.
— Это возможно, если я бессмертен.
Прежде чем я успела его остановить, Скотт выхватил швейцарский армейский нож и вонзил его в бедро. Я издала сдавленный крик и подскочила к нему, не зная, надо ли вытащить нож или наоборот зафиксировать его. Пока я решала, он уже выдернул его из себя. Он чертыхнулся от боли, а сквозь джинсы начала просачиваться кровь.
— Скотт! — вскрикнула я.
— Приходи завтра, — сказал он мягче. — Выглядеть будет так, как будто ничего не было.
— Да ну? — отрезала я, все еще на взводе. Он совсем сошел с ума? За каким чертом он сделал такую глупость?
— Я делаю это не в первый раз. Я пытался сжечь себя живьем. Моя кожа так обгорела, что вся слезла. А пару дней спустя я уже был как новенький.
Уже сейчас я видела, как подсыхает кровь на его джинсах. Рана перестала кровоточить. Он… исцелялся. В течение нескольких секунд, а не недель.
Я не могла поверить своим глазам, но, видя это, /верила/.
Вдруг я вспомнила Гейба. Более четко, чем я хотела, я вызвала в памяти картинку монтировки, торчавшей из его спины. Джев поклялся, что рана не убьет Гейба…
Точно так же, как Скотт обещал, что от раны останется максимум царапина.
— Хорошо, — прошептала я, хотя мне было совсем не хорошо.
— Пытаешься заставить меня поверить, что я тебя убедил? Я всегда могу броситься под машину, если тебе нужны еще доказательства.
— Думаю, я тебе верю, — сказала я, стараясь, чтобы в моем голосе не звучало ошеломленное замешательство.
Я заставила себя стряхнуть ступор. Ладно, буду плыть по течению, пока есть такая возможность. /Сосредоточься на чем-то одном/, сказала я себе.
Скотт бессмертен. Ладно. Дальше что?
— Знаем ли мы, кто такой Черная Рука? — спросила я, неожиданно почувствовав себя голодной до информации, которую мог дать Скотт. Что еще я пропустила? Сколько еще вопросов он оставил без ответа? И наивысший приоритет: Мог ли он помочь мне вернуть память?
— Когда мы с тобой общались в последний раз, мы оба хотели это знать. Я провел лето, следуя за ним по пятам, что было нелегко, учитывая, что я постоянно в бегах, без гроша в кармане, работаю в одиночку, а Черная Рука — совсем не тот человек, которого ты бы окрестила небрежным. Но я сузил поиск до одного человека. — Его взгляд полностью приковал мой. — Ты готова? Черная рука — это Хэнк Миллар.
— Хэнк
Мы сидели на пнях в пещере, около четверти мили вверх по побережью, укрытые выступом скалы, и далеко вне поля зрения с дороги. Пещера была полутемной с низким потолком, но она защищала от ветра и, как настаивал Скотт, скрывала нас от любых потенциальных шпионов Черной Руки. Он отказался произнести еще хоть слово, пока он не будет уверен, что мы одни.
Скотт чиркнул спичкой об подошву ботинка и зажег огонь в небольшом углублении в камнях. Свет отразился от неровных стен, и я, наконец, смогла как следует осмотреться. У дальней стены громоздился рюкзак и спальный мешок. Треснувшее зеркало опиралось на камень, по всей видимости, служивший полкой — на нем лежала бритва, флакон крема для бритья и дезодорант. Ближе ко входу пещеры стоял большой ящик для инструментов. На нем покоились несколько тарелок, столовое серебро и сковорода. Рядом с ним лежала удочка и капкан. Пещера одновременно впечатляла и удручала. Скотт был отнюдь не
