Доната. В сущности это ведь делает ему честь.
– Ты ошибаешься.
Он обнажил в улыбке свои безупречные зубы.
– Вот таковы женщины! Что вам не нравится, того вы и знать не желаете.
Уже сам его тон очень нервировал Донату.
– Тобиас болен, – промолвила она, и в тоне ее звучала настойчивость. – То есть, точнее, был болен. Сейчас он поправляется.
Его улыбка не угасла полностью, но превратилась в чуть заметную циничную гримасу.
– И откуда же это тебе известно?
– Потому что я приютила его в своем доме.
Он потерял самообладание.
– Что??
– Не рычи на меня! Да, ты верно расслышал мои слова. Он был очень болен, с высокой температурой и без жилья. Подружка выставила его из своей квартиры. Тогда я и приютила его в одной из моих гостевых комнат.
– Доната, как ты могла?!
Доната выставила вперед подбородок.
– Мне это представлялось, да и сейчас представляется, вполне естественным. Куда же было деваться этому несчастному парню?
– Скажем, в клинику.
– Для получения направления в клинику его болезнь была недостаточно тяжелой.
Он забарабанил пальцами по столу.
– И кому об этом известно?
– Но ведь это всего лишь моя личная жизнь. Тебя это не касается ни в малейшей мере.
– А если ты погубишь свою репутацию?
– Чепуха, Артур, и ты это знаешь. Миллионы пар живут в наше время вместе без свидетельства о браке, и никому это не мешает. А кроме того, он у меня лишь временно.
– Он должен исчезнуть из твоего дома, и притом немедленно.
Сначала Доната собиралась сообщить Штольце, что уже говорила с Тобиасом о его увольнении. Теперь же это показалось ей невозможным.
– Из моего дома, – зло сказала она, – и также из моей фирмы? Так? А лучше всего вообще вон из моей жизни?
– Ты сама сказала нужное слово.
– А почему? – Доната тоже стала говорить громче. – Только из-за разницы в возрасте, которая касается лишь нас двоих?
– Это касается отнюдь не только вас.
– Только нас. Мы знаем супругов… – Ты говоришь и о супружестве?
– …Которые куда меньше подходят друг другу. У них нет общих интересов, общего уровня образования, общего чувства юмора, и все же они как-то уживаются друг с другом. А у меня с Тобиасом все согласуется, кроме возраста.
Но это-то и есть решающий фактор! Черт побери теперь я все же глотну. – Он нырнул под крышку письменного стола.
«Похоже, что без глотка тебе никак не обойтись», – подумала Доната, но вслух этих слов не произнесла, не желая доводить возникший конфликт до взаимных оскорблений.
– Будешь? – спросил он, уже держа бутылку в руке.
– Нет, благодарю.
Он налил себе в стакан коньяку, одним махом осушил половину, сразу же долил снова доверху и лишь после этого спрятал бутылку.
Доната использовала паузу, чтобы собраться с духом.
– Послушай, Артур, – сказала она уже спокойнее, – могу я тебе напомнить, что Алина моложе тебя больше чем на двадцать лет?
– Это нечто совсем иное. Она – моя вторая жена. Мне было за сорок, когда я женился на ней. Тогда ведь было вполне естественно, что я взял в жены не ровесницу, а женщину более молодую.
– Мне тоже за сорок, Артур, и мне тоже представляется вполне естественным жить с человеком, более молодым, чем я.
– Ты, кажется, выставляешь меня слабоумным, Доната.
– Я такого намерения не имею. Я только хочу, чтобы ты понял мою позицию.
– Через десять лет тебе будет пятьдесят два, и тогда он…
– Побереги свои легкие, Артур. Считать я умею не хуже тебя. Только кому известно, будем ли мы еще живы к тому времени? Мне важно не будущее. Я хочу именно сейчас быть с ним рядом, пока он еще влюблен в меня.
Он закурил сигарету, не предложив ей.
– И сколько же времени это будет, по-твоему, продолжаться? – насмешливо спросил он.
– Этого предсказать невозможно, – спокойно ответила она, – да и ни к чему. Факт есть факт: я с ним счастлива и хочу этим счастьем наслаждаться.
– В ущерб фирме?
– Я на это смотрю иначе, Артур. Но если уж это тебя интересует, то скажу: да, даже и в ущерб фирме. Я люблю свою профессию, но она составляет лишь половину жизни. Я ведь не только рабочая скотина, но и человеческая личность, испытывающая потребность в любви – как и все прочие, не исключая и тебя. Но ведь от тебя-то никто не требовал жертв в личной жизни.
– Я никогда не наносил вреда фирме. И у меня нет никакой другой женщины, кроме Алины.
– Только не надо так сильно бить себя в грудь кулаком. У тебя тоже есть свои слабости.
– Мне об этом ничего не известно.
– Да не будь же ты лицемером, Артур! Ты ведь сам знаешь, что слишком много пьешь.
– Я всегда сохраняю ясную голову.
– Вовсе нет. Это не удается никому из тех, кто уже в десять утра хватается за бутылку. Я этим давно уже обеспокоена. Но я ни разу тебе об этом не сказала, потому что уверена, что освободиться от этой слабости ты все равно не в состоянии.
– Что все это значит? – прошипел он в бешенстве. – Почему ты вообще заговорила на эту тему?
– Я лишь пытаюсь наглядно тебе доказать, что ты своим неумеренным потреблением алкоголя создаешь для нашей фирмы не меньше опасностей, чем я своей не вполне общепринятой формой любви.
Он злобно огрызнулся:
– Значит, нам обоим можно уже собирать свои пожитки, так что ли?
– С таким же успехом мы могли бы продолжать общее дело. Нужно всего лишь чуточку терпимости с твоей стороны.
– Мне такое и во сне не привидится. – Он придавил свою сигарету с таким бешенством, словно уничтожал кровного врага. – Я знаю, чего хочет этот тип. Ты у него уже в кармане. Пройдет совсем немного времени, и он начнет командовать также и во всей фирме. Однако я исполнителем приказов не рожден. Я выхожу из игры.
– В этом, – Доната вздернула подбородок, – я, к сожалению, помешать тебе не могу.
– Так оно и есть. Но попомни мои слова: он приведет тебя к краху.
Доната встала.
– Я, однако, хочу рискнуть.
– Ты всегда была охотницей до азартных игр.
– Правда? Ты так считаешь? А я-то не замечала. – Она засмеялась. – Но если это и так, то мне до сих пор везло, правда?
Тобиас выскочил навстречу Донате, когда она приехала домой. Она помахала ему рукой из машины и въехала в гараж. Он последовал за ней.
