– Что случилось? – спросила она, выходя из кабриолета.
Он крепко обнял ее.
– Я так стосковался по тебе.
– А я между тем приехала раньше обычного, – ответила она улыбаясь.
Он поцеловал ее, и Донате показалось, что у них началось прямо-таки тайное свидание. Это чувство отнюдь не было неприятным.
– А я за тебя боролась, – поведала она, едва дыша, когда он наконец ее отпустил. – Ты остаешься, а Штольце уходит.
– Ой, Доната! – вскрикнул он, радостно пораженный, и хотел снова ее обнять.
– Здесь не место, – сказала она уклоняясь, – а то еще увидят нас с улицы.
– Так закроем ворота, – ответил он и нажал нужную кнопку.
Она воспользовалась моментом, чтобы проскользнуть в прихожую.
– Вредная ты! Всю игру испортила, – посетовал он, догнав ее.
– А ты – сумасброд!
– Я счастлив.
Она встала на цыпочки, коснулась губами его носа и попросила:
– Подожди меня! Я хочу освежиться.
– Не могу ли и я при этом составить тебе компанию?
– Лучше не надо, – нерешительно сказала она.
– А ты заметила, что Сильвии дома нет?
Да, в гараже машины Сильвии не видно, но в первый момент это прошло мимо сознания Донаты.
– А Ковальские без вызова определенно не явятся. Так что мы одни.
Она могла бы сказать, что устала, что мечтает о горячем душе и глотке вина. Так оно в действительности и было. Но его умоляющий взгляд и нежная улыбка оказались более сильными аргументами, и она впустила Тобиаса в свою спальню, где он до этого еще ни разу не был. Но он смотрел только на Донату и не отказал себе в удовольствии помочь ей раздеться, хотя она протестовала, поскольку это ей было совсем уж непривычно.
Он исцеловал ее всю с головы до ног и, уткнувшись своим большим носом ей под мышку, блаженно вдыхал ее аромат.
– Ох, и вкусно же ты пахнешь! – проурчал он.
– Я же потная.
– Это – твой запах. Только не смывай его водой с мылом.
– Но у меня потребность…
Он зажал ей рот поцелуем.
– После, – зашептал он, – после делай все, что хочешь.
Она отдалась ему на супружеской кровати, где раньше с ней никто никогда не спал, кроме покойного мужа. А после этого у нее уже не было желания ни принимать душ, ни пить вино, ни курить. Она блаженствовала, лежа в его объятиях и прижимаясь к его гладкой груди.
Его губы коснулись ее лба.
– Кисуля довольна?
Она помурлыкала.
– Значит, все хорошо, Кисонька моя.
– Не все, – пролепетала она. Он сразу же насторожился.
– Как это понимать? Я сделал что-нибудь не так?
Она потянулась к нему и поцеловала в подбородок.
– Не ты, а я.
– Чепуха, Кисуленька. Ты – чудо.
– Но я тебе солгала. Когда сказала, что за тебя боролась.
Он приподнялся.
– Так ты не боролась? А я-то обрадовался.
– Не волнуйся! Все в порядке: Штольце уходит, а ты можешь оставаться. Только я за это не боролась. Он и без борьбы сдался.
Он облегченно откинул голову на подушку.
– А в чем же тут разница?
– Разве не ясно? Я совсем уже собралась сообщить ему о твоем увольнении. Но он был настолько несносен, что до этого дело не дошло. Мне, чтобы уладить отношения, пришлось бы перед ним унижаться. А к этому я была все же не готова.
– Ты ведь могла бы мне этого и не рассказывать.
– Нет-нет… – Она запнулась, едва не сказав «мой любезный». – Нет-нет, мой любимый. Конечно, я вообще-то с правдой не всегда в ладу: в деловых отношениях церемониться не приходится. Но мы с тобой не должны лгать друг другу ни в чем.
– Ты права, Кисуля. Конечно, мысль, что ты за меня борешься, была мне безумно приятна. Но знать, что ты проявила мужество, чтобы быть передо мной абсолютно честной, – это ведь еще лучшее ощущение.
В воскресенье приехали в гости Христиан и Крошка Сильви. Доната познакомила их с Тобиасом, и они посчитали абсолютно нормальным, что она его приютила. Все трое молодых сразу же составили дружную компанию. Тобиас флиртовал с Сильви, которой это доставляло явное удовольствие, а во время позднего завтрака завязалась непринужденная беседа.
– Значит, подружка тебя из будки выставила, – сказал Христиан, принимаясь за приготовленное к завтраку яйцо. – Вот беда-то! Мое счастье, что со мной ничего подобного случиться не может.
– Я бы на твоем месте не был в этом так уверен, – ответил Тобиас. – Кстати, это была не будка, а вполне обустроенная квартира.
– И все же уверенность у меня есть! Я в принципе против того, чтобы жить у подружки.
– Мне иногда кажется, что он просто женоненавистник, – произнесла Крошка Сильви таким тоном, словно представляет обществу редкого зверя почти вымершей породы.
– Брось трепаться! – отреагировал на это Христиан с грубоватой бесцеремонностью, естественной для отношений между братом и сестрой.
– А иначе, – продолжала Сильви, – он бы хоть чуть-чуть побольше беспокоился обо мне. Представляете? Я и вижу-то его почти исключительно в те дни, когда мы навещаем тетю Донату.
– Так ты же всего-навсего моя сестра.
– Всего-навсего сестра! Вы только послушайте! – Она повернулась к брату. – Мог бы куда-нибудь меня пригласить.
– Зачем? – поинтересовался Христиан.
– А что если мы втроем пройдемся в дискотеку «П-1»? – предложила Сильви.
– Сожалею, – улыбнулся Тобиас, – но это не по моей части. Я никогда не хожу на дискотеки.
– Почему же? Непонятно.
– Я, видимо, уже вышел из этого возраста.
– Ну, в «П-1» можно встретить мужчин и за тридцать.
– Давай лучше пойдем в кино, – предложил Тобиас – Или, может, в театр. А можно и в ресторан. Как?
– О, это с удовольствием. Когда?
– Я тебе позвоню, – пообещал он, добавив: – Как только у меня выдастся свободное время. Надеюсь, ты сможешь ненадолго освободиться?
Она просияла.
– Для тебя – определенно!
Христиан вернулся к ранее затронутой теме.
– Скажи, а почему, собственно, подружка тебя вышвырнула? – осведомился он.
– Ревность.
– А, вот оно что. Вполне понятно. Все девчонки ревнивы.
