информацию.
Сохраняя нейтральное выражение лица, он показал ей отчет и пояснил:
— Не хватает седьмой страницы. Возможно, отпечатав текст на принтере, вы забыли снять с нее копию.
Доктор посмотрела на компьютер, соединенный с лазерным принтером.
Доктор Конвей непроизвольно сделала довольно странный жест, на взгляд Томаса: не позаботившись о том, чтобы сохранить документ, над которым работала, она резко выключила компьютер. Томас удивился: с какой стати судебно-медицинскому эксперту скрывать от него что-то? И зачем?
Он решил настаивать:
— Послушайте, я точно знаю, что недостает седьмой страницы! Если будет нужно, я получу разрешение прокурора.
Томасу Гибсону казалось отвратительным прибегать к угрозам, тем более в отношении этой женщины. В иных обстоятельствах, и он это чувствовал, он проникся бы к ней симпатией. Но время было дорого.
Врач молчала. Потом она вдруг забеспокоилась и, указав на стоявшую на столе фотографию двух очаровательных девчушек лет семи-восьми, объяснила:
— У меня две маленькие дочери — вот поэтому я ничем не могу вам помочь.
Что именно она хотела этим сказать? Голос ее звучал так виновато, что это походило на признание.
— Вам угрожали?
Не отвечая на вопрос, женщина продолжила:
— Я не хочу, чтобы с ними случилось то же самое, что с той бедной девушкой, проституткой.
— Вас кто-то шантажирует?
— Я не могу вам ничего сказать. Не знаю, поймете ли вы меня?
— Я понимаю только то, что кто-то оказывает на вас давление. И это незаконно, но полиция может вас защитить.
— Ну да, она ведь так надежно защитила вашу главную свидетельницу! Большое спасибо!
— Тогда мы еще не понимали, с кем имеем дело! Теперь мы знаем, что это бандиты. Мы обеспечиваем безопасность Катрин, и с ней до сих пор ничего не случилось.
— Я знаю, что даже если полиция будет охранять моих девочек днем и ночью, то все равно однажды полицейский отвлечется или опоздает — и они нанесут удар, они отомстят, потому что я не сдержала слово.
— Но кто «они»?
— Люди, которые не понимают шуток.
Доктор Конвей закусила губу: она и так сказала слишком много. Томас, почуявший след, настаивал:
— Это адвокаты обвиняемых? Сами обвиняемые?
— Я не знаю! — раздраженно ответила женщина. — Но даже если бы и знала, что бы это изменило? Они приведут свою угрозу в исполнение.
— Но какую угрозу?
— Прошу вас, уйдите!
Томас задумался на мгновение и сказал:
— Доктор, я прошу вас в последний раз от имени Катрин, от имени всех женщин: помогите нам!
Доктор Конвей взглянула на снимок двух своих малышек. Казалось, она долго взвешивала за и против. Томас, затаив дыхание, не сводил с нее глаз.
Наконец она решилась, рванув, открыла нижний ящик стола и вытащила оттуда скрепленный печатью конверт форматом восемь с половиной на одиннадцать, и почти швырнула его Томасу, как будто уже сожалея о том, что сделала:
— Я приложила к седьмой странице не все фотографии: вот те, что остались. Показать вам эту страницу я не могу, она уничтожена, и я никогда не скажу, что там было. Но, рассматривая эти снимки, другой судебно-медицинский эксперт наверняка сможет восстановить все детали.
Томас горячо поблагодарил молодого врача, заверив, что ни словом не обмолвится о ее участии. Судя по скептическому выражению лица доктора Конвей, он понял, что это обещание кажется ей пустым звуком.
Глава 53
Несмотря на свое любопытство, Томас все же не стал вскрывать конверт, пока не сел в машину. Увиденное на снимках ошеломило его: мерзкая и вместе с тем захватывающая интрига. Странно, но это открытие привело его в ужас и одновременно успокоило. Теперь он был уверен в собственной невиновности, пусть даже пока не мог этого доказать.
Доктор Конвей вскользь посоветовала ему отдать снимки на экспертизу какому-нибудь другому судмедэксперту. Но до судебного заседания оставалось несколько часов — кто же смог бы за это время высказать свое мнение по поводу этих отвратительных фотографий?
Томас вдруг вспомнил о своем однокурснике, с которым он почти не встречался со времени окончания учебы в университете, хотя некогда они общались довольно тесно… Как же его звали?
Конзидини! Да, точно, Джулио Конзидини! По счастливой случайности совсем недавно один общий знакомый упомянул о нем и сказал, где тот работает. Гибсон позвонил ему прямо из машины:
— Джулио! Говорит Томас Гибсон. Ты меня помнишь?
— Томас! Ну конечно! Чему обязан такой честью?
— Я хочу тебя попросить об одной услуге. Это связано с процессом по делу Катрин Шилд, думаю, ты в курсе.
— Да. Грязное дело.
— У меня есть новые фотографии, сделанные в присутствии судебного врача во время медицинского осмотра, на следующий день после изнасилования.
— Судебно-медицинский эксперт не может сам вынести заключение?
— Нет.
— Личный мотив?
— Да, но это долго объяснять. Я хотел бы, чтобы ты высказал мне свое мнение… еще до того, как завтра утром продолжится судебное заседание. Я понимаю, что прошу об этом в последнюю минуту, но мы проигрываем дело. А эти снимки, возможно, помогут нам.
— Я посмотрю, что можно будет сделать. Привези свои фотографии в больницу как можно быстрее. Я не смогу сейчас с тобой увидеться, так как заканчиваю срочный отчет, но, как только у меня будут новости, я тебе позвоню. По какому номеру я могу с тобой связаться?
Томас оставил ему номер своего сотового телефона и сразу же направился в больницу, чтобы передать Джулио конверт со снимками.
Было три часа дня.
С самого утра у него во рту не было и маковой росинки; он выпил только три или четыре чашки кофе, и теперь дрожь пробирала его до костей, его трясло как в лихорадке, поэтому он остановился у первого попавшегося ресторана.
Но как только он проглотил три кусочка сандвича с беконом и латуком, то отодвинул тарелку.
— Вам не нравится? — спросила официантка.
— Вовсе нет, — заверил он ее. — Просто я не очень голоден.
Она с любопытством посмотрела на него и решила, что узнала:
— Вы не тот психиатр, которого тут показывали по телевизору?
— Да, — смущенно ответил он.
Томас мог бы прекрасно обойтись и без сомнительной известности, которую ему принес этот
