Ему хотелось побыть одному и, не вступая в разговоры, в одиночестве пережить свое поражение.
– Фиона – это сущее наказание, – вздохнул Рейнор, усаживаясь на скамью напротив Тарра.
– Я бы хотел побыть один, – проворчал Тарр.
– Почему? Чтобы попытаться понять Фиону? – рассмеялся Рейнор. – Это не поможет.
– Ты так говоришь, будто хорошо знаешь свою сестру, но ведь ты видел ее лишь крошечным младенцем.
– Фиона никогда не была крошечной. Она всегда была крупнее среднего ребенка. Женщины, принимавшие роды, судачили о том, что такой крупный ребенок мог доставить много страданий матери. А оказавшись на белом свете, Фиона принялась вопить и требовать еды и не успокоилась до тех пор, пока ее не положили рядом с матерью.
– Она и поныне остается требовательной и раздражающе упрямой. – Тарр сопроводил свои слова долгим и досадливым вздохом.
– Так зачем ты на ней женишься?.
– Потому что я по глупости влюбился в нее. – Тарр хватил кулаком по столу. – И признаюсь в этом. Я люблю твою упрямую как осел сестру. Почему? Понятия не имею. – Он беспомощно возвел руки к потолку. – Она постоянно задирает меня и ведет себя вызывающе. Она с такой же силой и ловкостью разит мечом, как и языком, и она превращает мою кровь в... – Внезапно Тарр замолчал и покачал головой. – А я как дурак откровенничаю со своим врагом.
У глаз Рейнора собрались лукавые морщинки – был готов рассмеяться.
– Можешь смеяться надо мной, но я сотру твой смех с лица кулаком.
Рейнор ударил себя по непослушным губам, но в глазах его продолжало искриться веселье.
– Ты находишь это забавным? Надеюсь, однажды ты встретишь женщину, раз в десять более непредсказуемую, чем твоя сестра.
Рейнор мгновенно стал серьезным.
– Прикуси язык и не желай мне, чтобы я влюбился в такую колючую женщину.
– Фиона не колючая. – Кулак Тарра снова обрушился на стол. – У неё доброе сердце, она заботлива, хотя редко показывает эти качества. Она непоколебима, когда считает, что должна защитить сестру. Я даже думаю, уж не поэтому ли она так преуспела в искусстве владения оружием и умении сражаться.
– Она защищала Элис с рождения, – кивнул Рейнор. – Ходила даже сплетня, что Фиона облегчила Элис вступление в этот мир, расчистила путь. В младенчестве Элис редко плакала, когда же плакала, Фиона тоже начинала вопить, и это продолжалось, пока Элис не клали рядом с ней. Они успокаивались, прильнув друг к другу.
– Я не представляю, как их можно разлучить.
– Это звучит как предостережение, – сказал Рейнор.
– Нет, просто я считаю своим долгом защищать их обеих.
– Никогда и не сомневался^что ты способен на это, и, возможно, твое покровительство окажется гораздо нужнее, чем ты полагаешь.
Тарр понизил голос:
– Что ты имеешь в виду?
– Возможно, это только страх снова потерять сестер, но я испытываю беспокойство. Если кто-то хотел их устранить много лет назад, то что случится, когда этот человек узнает, что они вернулись?
Глава 22
Фиона чувствовала себя загнанной в угол, пойманной в ловушку не только в замке, но и в собственных мыслях. День выдался ветреный, сильный ветер приносил с севера холод и вкус зимних бурь.
Все вокруг нее казались довольными, их жизнь обретала привычный ритм и ход. Элис, измученная приемом трудных родов и уходом за молодой матерью и младенцем, спала. Рейнора нигде не было видно, а Тарр...
– И что я все время думаю о нем? – пробормотала себе под нос Фиона.
Фиона пришла к заключению, что она оказалась неспособной к любви. Она воображала, что это намного легче, но, как выяснилось, с самого начала это был какой-то ужас. И разве что-то изменилось теперь?
«Нет!» – чуть не закричала она во все горло, но вовремя вспомнила, что ее сестра спит и что ее не следует беспокоить.
Фиона не могла отрицать, что Тарр занимает ее мысли почти весь день, но он и ночью ухитрялся явиться ей в снах.
Ей хотелось выкинуть его из головы, хотелось, чтобы сердце ее перестало болеть.
Ей хотелось, чтобы Тарр заключил ее в объятия и объявил о своей любви.
Она тоже могла любить, но только по-своему.
Фиона тряхнула головой. Господи, да она вела себя как избалованное дитя, но разве у нее не было права любить, а не просто устроить свою судьбу? Она сознавала, насколько непоследовательной бывала по временам. Она могла сама себя раздражать, но упорство много раз помогало ей в тяжелых ситуациях. А возможно, именно ее нелегкий характер и упрямство и создавали эти ситуации?
Но в любом случае Фиона не могла не оставаться верной себе.
