Чехов без глянца

он пользовался каждым удобным случаем, чтобы навестить своих, невзирая на то, что его отлучки вызывали норой недовольство на­чальства.

Мелихово, как известно, было куплено в 1892 году. Михаил Павлович, всегда живший интересами се­ мьи, тотчас же принялся помогать брату и сестре на­лаживать новое хозяйство. В то время, как Мария Павловна руководила работой в саду, Михаил Павло­вич взял на себя полевые работы. «Миша превосход­но хозяйничает, — писал Антон Павлович. — Без не­го я бы ничего не сделал». <...>

У Михаила Павловича осталось немалое творческое наследие. Любимым его занятием, как я уже говори­ла, было — писать. В воспоминаниях моего детства я вижу его в кабинете нашей петербургской квартиры за письменным столом. Раннее утро. Лампа с зеле- 182 ным абажуром бросает яркий свет на лежащую не-

ред ним рукопись. Левая рука зажата между коленя­ми, правая пишет, пишет, пишет красивым ровным почерком. Растет горка исписанных страниц. Трудно счесть, сколько таких страниц было написа­но за всю его жизнь — повести, рассказы, журнал «Золотое детство», переводы, доклады. В 1904 году вышла в свет его книга «Очерки и рассказы», кото­рая была удостоена Академией наук почетного отзы­ва имени А. С. 11ушкина. В 1910 году вышел сборник рассказов «Свирель». Под тем же заглавием издан сборник и в 1969 году. И наконец, несколько книг об Антоне Павловиче и первая биография великого пи­сателя, помещенная в шеститомнике писем, издан­ных Марией Павловной в 1912-1916 годах.

Сестра Мария Павловна Чехова

Владимир Иванович Немирович-Данченко:

Сестра, Марья Павловна, была единственная, это уже одно ставило ее в привилегированное положе­ ние в семье. Но ее глубочайшая преданность имен­но Антону Павловичу бросалась в глаза с первой же встречи. И чем дальше, тем сильнее. В конце кон­цов она вела весь дом и всю жизнь свою посвятила ему и матери. <...>

И Антон Павлович относился к сестре с необы­чайной преданностью.

Евгения Михайловна Чехова:

«С троитель Сольнес» — так в шутку прозвали в семье Марию Павловну. В начале XX века большим успе­хом пользовались и ставились во многих театрах пье­сы норвежского писателя 1енриха Ибсена, в том чис­ле и пьеса «Строитель Сольнес». С той поры и полу­чила Мария 11авловна это шутливое прозвище. Оно как нельзя более подходило к ней, ибо ее характеру была присуща любовь к созиданию, к строительству. Еще в Мелихове она была деятельной помощни­цей Антона Павловича в устройстве вновь приоб­ретенной усадьбы. Вместе с ним она планировала ее, ремонтировала, красила. Когда же Антон Пав­лович был вынужден перебраться в Ялту, она при- 184 няла такое же решение.

Татьяна Львовна Щсикина-Купсрник:

М. П. занималась всем по имению и особенно ого­родом. Хрупкая, нежная девушка с утра надевала толстые мужские сапоги, повязывалась белым пла­точком, из-под которого так хорошо сияли ее лу­чистые глаза, и целые дни пропадала то в поле, то на гумне, стараясь, где возможно, уберечь Анто­шу от лишней работы.

Мария Тимофеевна Дроздова:

Мария Павловна, помимо уроков в гимназии, увле­калась живописью и занималась в студии художницы Званцевой и художницы Хотяинцевой под наблюде­нием известных уже в то время художников К. Коро­ вина и H. Ульянова. Она была очень талантлива. Ан­тон Павлович находил в ее живописи нечто сходное с его творчеством в литературе. По, к сожалению, ей мало времени оставалось для искусства, так как она взяла на себя забо ту о хозяйственном устройст­ве всей семьи и в Москве и в Ялте.

Татьяна Львовна Щепкина-Куперник:

Такой дружбы между братом и сестрой, как между А. II. и М. П., или Ма-Па, как он звал ее, мне видеть не приходилось. Маша не вышла замуж и отказа­лась от личной жизни, чтобы не нарушать течения жизни А. П. Она имела все права на личное счас­тье, но отказывала всем, уверенная, что А. Г1. нико­гда не женится. Он действительно не хотел женить­ся, неоднократно уверял, что никогда не женится, и женился поздно - когда уже трудно было предпо­ложить. что он на это пойдет по состоянию его здо­ровья. М. П. так и осталась в девушках.

Евгения Михайловна Чехова:

Стройная, всегда подтянутая, элегантная, она обла­дала безупречным вкусом. От нее как бы веяло изя­ществом. Одевалась всегда безукоризненно, пре­имущественно в серые, коричневые, лиловые тона. Никогда не носила ничего яркого, крикливого. По­ходка у нее была легкая и вместе с тем спокойная. Голос негромкий. <...>

Она любила и понимала тонкий юмор, любила по­смеяться и пошутить, сказать острое словцо, дать меткое сравнение, прозвище.

Постоянно носила на безымянном пальце левой руки кольцо, с круглым зеленым камнем, которое подарил ей однажды художник Константин Коровин. А в тор­жественных случаях надевала бриллиантовый кулон. Этот кулон в виде цифры «13» преподнес ей когда-то влюбленный в нее писатель И. А Бунин. Мой отец рассказал однажды историю ироисхождешы этого ку­лона: «Сколько вокрут нас трагедий, которых мы не замечаем! Разве не трагедия — Маше делает пр>сдло- жение Икс; чтобы не бросить Антона и найти благо­видный предлог для отказа, она ссылается на то, что предложение сделано 13 числа, а она суеверна и в бу­дущее счастье поэтому не верит. Они расходятся. Но ровно через 13 лет Икс присылает Маше брилли­антовый кулон в виде цифры 13. Так как это „трина­дцать' принесло ей несчастье, ибо она так и не вышла замуж, то она несет кулон к ювелиру и велит ему пе­реставить цифры — сделать вместо „тринадцати' — „тридцать один', но и эта трансформация не смогла вернуть ей прошлого. И этот кулон стал походить на красивый надгробный памятник, иод которым лежит навеки скончавшаяся любовь». <...> После смерти Антона Павловича ялтинский дом сделался ее родным детищем, которое она, в па­мять брата, берегла и холила.

путями земными

Таганрог

Александр Павлович Чехов:

Это был город, представлявший собою странную смесь патриархальности с европейской культурою и внешним лоском. Добрую половину его населе­ния составляли иностранцы — греки, итальянцы, немцы и отчасти англичане. Греки преобладали. Расположенный на берегу Азовского моря и обла­давший мало- мальски сносною, хотя и мелковод­ною гаванью, построенной еще князем Воронцо­вым, город считался портовым и в те, не особенно требовательные времена оправдывал это назва­ние. <...>

Большие иностранные пароходы и парусные суда останавливались в пятидесяти верстах от гавани, на так называемом рейде, и производили выгрузку и нагрузку с помощью мелких каботажных судов. Каботажем занимались по преимуществу местные греки и более или менее состоятельные мещане из русских.

Василий Васильевич Зеленко (1868-1943), выпуск­ник таганрогской гимназии (1886): Ранней весной, как только на море взломается и пройдет лед, открывается навигация. Застыв-

ший на зиму Таганрог оживает. В гавани закипает жизнь.

Приходят из-за границы первые пароходы и парус­ные суда; приходят они за зерном, а привозят ви­на — сантуринское. висант, мальвазию, кагор; орехи и рожки, лимоны и апельсины, коринку, хурму, ми­дий. прованское масло и пряности.

Александр Павлович Чехов:

Аристократию тогдашнего Таганрога изображали собою крупные торговцы хлебом и иностранными привозными товарами — греки: печальной памяти Вальяно, Скараманга, Кондоянаки, Мусури, Сфаел- ло и еще несколько иностранных фирм, явивших­ся Бог весть откуда и сумевших забрать в свои руки всю торговлю юга России. <...> В городском театре шла несколько лет подряд ита­льянская опера с первоклассными певцами, кото­рых негоцианты выписывали из-за границы за свой собственный счет. Примадонн буквально засыпа­ли цветами и золотом. Щегольские заграничные экипажи, породистые кони, роскошные дамскш тысячные туалеты составляли явление обычное Оркестр в городском саду, составленный из перво классных музыкантов, исполнял симфонии. Мест ное кладбище пестрело дорогими мраморными па мятниками, выписанными прямо из Италии от луч ших скульпторов. В клубе велась крупная игра и бывали случаи, когда за зелеными столами разьп рывались в какой-нибудь час десятки тысяч рублей Задавались