– Разве не так?
– Ну и что ты думаешь?
– Я думаю то же, что и ты.
Миранда осушила свой бокал.
– Я так и полагала.
Тони крайне тронула сцена, увиденная ею на кухне, – там были взрослые и дети, слуги и любимые животные, пили вино, готовили обед, ссорились и смеялись остротам. Она словно появилась на очень славной вечеринке, где не знала никого. Ей хотелось войти в эту среду, но она чувствовала себя посторонней. «Такая у Стэнли жизнь», – подумала она. Он и его жена окружили себя этими людьми, создали этот дом, это тепло в нем. Она восхищалась Стэнли и завидовала его детям. Они, наверное, понятия не имели, как им повезло. Она несколько минут простояла на пороге словно завороженная, но и очарованная. Неудивительно, что Стэнли так привязан к своей семье.
Это радовало и огорчало ее. Дав себе волю, Тони могла бы пофантазировать, что является частью этого мира, сидит рядом со Стэнли в качестве его жены, любит его и его детей, наслаждается их единством. Но она постаралась подавить эту мечту. Такого не может быть и не надо себя мучить. Сама спаянность семьи выталкивала Тони за ее пределы.
Когда они наконец ее заметили, обе дочери, Ольга и Миранда, оглядели ее жестким взглядом. Внимательно, рассматривая во всех подробностях, не извиняясь, враждебно. Так же посмотрела на нее и Лори, повариха, хоть и исподволь.
Тони понимала реакцию дочерей. В течение тридцати лет Марта правила на этой кухне. Дочери сочли бы себя нелояльными к ней, если бы не отнеслись враждебно к Тони. Любая женщина, понравившаяся Стэнли, могла превратиться в угрозу. Могла разбить семью. Могла изменить отношение отца, направить его привязанности в другое русло. Она может родить ему детей, которые станут сводными братьями и сводными сестрами, и им будет наплевать на историю семьи, они не будут связаны с ними нерушимыми узами общего детства. Эта женщина может забрать себе часть их наследства, а возможно, даже и все. Чувствовал ли Стэнли эти тайные течения? Следуя за ним в его кабинет, Тони снова с раздражающим огорчением подумала, что понятия не имеет, как он настроен.
Комната была мужская, с викторианским письменным столом, книжным шкафом, набитым тяжелыми томами по микробиологии, и потертым кожаным диваном перед камином. Собака последовала за ними и улеглась у огня, точно курчавый черный ковер. На каминной доске стояла в рамке фотография темноволосой девушки в белом теннисном костюме – той же девушки, свадебная фотография которой висела на стене в кабинете Стэнли. Короткие шорты обнажали длинные ноги спортсменки. Сильно подведенные глаза и повязка на голове указывали Тони, что фотография сделана в шестидесятые годы.
– Марта тоже была ученым? – спросила Тони.
– Нет. У нее был диплом по английскому языку. Когда я с ней познакомился, она преподавала итальянский в средней школе в Кембридже.
Тони удивилась. Она считала, что Марта разделяла увлечение Стэнли его работой. Значит, подумала она, не надо быть доктором биологии, чтобы выйти за него.
– Она была красивая.
– Ошеломительно, – сказал Стэнли. – Прелестная, высокая, сексуальная иностранка, настоящий дьявол на корте, а вне его разбивает сердца. В меня словно молния ударила. Познакомившись с ней, я через пять минут уже был влюблен.
– А она – в вас?
– На это ушло больше времени. Она была окружена поклонниками. Мужчины дохли как мухи. Под конец я не мог понять, почему она выбрала меня. Она говорила, что не смогла противиться обаянию яйцевидной головы.
«Ничего тут нет непонятного», – подумала Тони. Марте понравилось то, что нравилось и Тони: сила Стэнли. При виде его женщины сразу понимали, что перед ними мужчина, который сделает то, что сказал, и на самом деле такой, каким кажется, – словом, мужчина, на которого можно положиться. Были у него и другие привлекательные стороны: он был теплый и умный и даже хорошо одевался.
Ей хотелось спросить: «А что вы сейчас чувствуете? Вы женаты на памяти?» Но Стэнли был ее хозяином. Тони не имела права спрашивать о его сокровенных чувствах. И тут на каминной доске была Марта – она стояла, высоко держа, словно скипетр, теннисную ракетку.
Сев на диван рядом со Стэнли, Тони постаралась подавить свои эмоции и сконцентрироваться на случившейся беде.
– Вы звонили в американское посольство? – спросила она его.
– Да. Я на время успокоил Махони, но он, как и мы, будет смотреть новости.
Сколько всего зависит от ближайших нескольких минут, подумала Тони. Компания может быть уничтожена или спасена, Стэнли может обанкротиться, она может потерять работу, а мир может лишиться достижений большого ученого. «Не паникуй, – сказала она себе, – рассуждай практически». Она достала из висевшей на плече сумки блокнот. В конторе Синтия Крейтон записывала на видео новости, так что Тони сможет снова их посмотреть, тем не менее сейчас она решила записать то, что придет на ум.
Новости из Шотландии передавали перед общебританским бюллетенем.
Смерть Майкла Росса была по-прежнему в центре внимания, но сообщил о ней ведущий, а не Карл Осборн. Это уже хороший признак, подумала Тони, преисполняясь надежды. По крайней мере нет смехотворных искажений, какие допускает Карл. Вирус был правильно назван Мадоба-2. Ведущий поспешил сообщить, что смерть Майкла будет расследоваться шерифом.
– Что ж, пока неплохо, – пробормотал Стэнли.
Тони сказала:
– Мне кажется, что ответственный за новости смотрел за завтраком небрежный отчет Карла Осборна и, придя на работу, решил поправить дело.
На экране появились ворота «Кремля». «Защитники прав животных воспользовались происшедшей трагедией, чтобы устроить протест возле „Оксенфорд медикал“», – произнес ведущий. Тони была приятно удивлена. Такой комментарий был куда лучше, чем она могла надеяться. Он наводил на мысль, что демонстранты цинично манипулируют средствами массовой информации.
После краткого показа демонстрантов картинка переключилась на главный вестибюль. Тони услышала собственный голос, звучавший с более сильным шотландским акцентом, чем она ожидала, – она рассказывала о системе безопасности в лаборатории. Вот это не производит впечатления, подумала она: просто звучит голос, рассказывающий о сигналах тревоги и охранниках. Куда было бы лучше показать вход в ЛБЗ-4, где установлена система, открывающая дверь по отпечаткам пальцев. Картинки всегда лучше слов.
Затем появился Карл Осборн, спрашивавший: «А все-таки какую опасность представлял этот кролик для людей?»
Сидевшая на диване Тони пригнулась. Вот это – момент критический.
Произошел обмен мнениями между Карлом и Стэнли, когда Карл набрасывал сценарий бедствия, а Стэнли говорил, что это маловероятно. Вот это худо – Тони это понимала. Аудитория запомнит, что животные на воле могут быть заражены, несмотря на то, что Стэнли твердо исключил такую возможность.
А на экране Карл говорил: «Но Майкл мог заразить других людей».
Стэнли с самым серьезным видом сказал: «Да, если чихнул бы на них».
К сожалению, на этом сюжет оборвался.
Стэнли пробормотал:
– Какого черта?
– Это еще не конец, – сказала Тони. – Положение может улучшиться… или ухудшиться.
Тони надеялась, что в новостях покажут, как она поспешно вмешалась, постаравшись развеять впечатление и сказав, что «Оксенфорд медикал» не пытается преуменьшить риск. Но вместо этого показали Сьюзен Макинтош, сидящую на телефоне, и голос диктора объяснил, что компания обзванивает
