– Университета Глазго?
– Да, ему девятнадцать лет. Он думает, что мне семнадцать.
Крейг не был уверен, можно ли ей верить.
– А что он изучает?
– Не все ли равно? Какую-то нудоту. По-моему, закон.
Крейг снова посмотрел в щель. Лори посыпала мелко нарезанной петрушкой картошку в кастрюле, от которой шел пар. Внезапно он почувствовал, что голоден.
– Ленч готов, – сказал он. – Я покажу тебе другую дорогу отсюда.
Он прошел в конец чердака и открыл большую дверь. Узкая лесенка свисала на пятнадцать футов до земли. Над дверью снаружи был установлен подъемник – это на нем подняли сюда диван и коробки из-под чая. Софи сказала:
– Не могу же я прыгнуть отсюда.
– Да и не нужно. – Крейг смахнул руками снег со ступенек, затем спустился по лестнице и сошел на крышу пристройки над коридорчиком, где лежат сапоги. – Это легко.
Софи явно со страхом последовала за ним. Когда она добралась до последней ступеньки, Крейг подал ей руку. Она изо всей силы вцепилась в нее. Он помог ей спуститься на крышу пристройки.
Затем поднялся по лесенке, чтобы закрыть большую дверь, и вернулся к Софи. Они осторожно спустились по скользкой крыше. Крейг лег на край, уцепился за него руками и соскочил на землю.
Софи последовала за ним. Когда она легла на крышу, свесив через край ноги, Крейг обеими руками обхватил ее за талию и спустил вниз. Она была такая легонькая.
– Спасибо, – сказала она и посмотрела на него с победоносным видом, словно успешно преодолела тяжелое испытание.
«Не так это было и трудно, – подумал Крейг, когда они вошли в дом. – Пожалуй, она не настолько уверена в себе – только вид делает».
«Кремль» выглядел очень красиво. Снег покрывал его горгульи и кружева, рамы дверей и подоконники окон, прочерчивая белым викторианский орнамент. Тони остановила машину и вошла в дом. Там царила тишина. Большинство сотрудников уехали домой из опасения застрять в снегу, – впрочем, людям не требовалось оправдания, чтобы уйти пораньше в рождественскую ночь.
Тони страдала, ей было больно. Она пережила эмоциональную травму. Но мысли о любви надо было выкинуть из головы. Возможно, потом, когда она будет лежать одна в постели, она переберет в памяти все, что сказал и сделал Стэнли, но сейчас ее ждала работа.
Она добилась успеха – поэтому-то Стэнли и обнял ее, но ее все равно не покидала тревога. В голове звучали слова Стэнли: «Если потеряем еще одного кролика, окажемся в беде». Это было действительно так. Произойди еще подобный случай, и все возникнет вновь, оживет, только будет в десять раз хуже. Никакие усилия отдела по связи с общественностью не смогут удержать на месте крышку и не выпустить пар. Она сказала ему: «Никаких нарушений правил безопасности в лаборатории больше не будет. Уж я об этом позабочусь». И теперь она должна оправдать свои слова.
Тони прошла в свой кабинет. Теперь единственная угроза исходила от борцов за права животных. Смерть Майкла Росса могла побудить других попытаться «вызволить» животных из лаборатории. Вдруг Майкл работал с борцами за права животных, у которых был другой план? Он мог даже передать им внутреннюю информацию, с помощью которой они сумели бы прорвать кольцо охраны «Кремля».
Тони позвонила в районное полицейское управление Инверберна и попросила к телефону детектива Фрэнка Хэккетта.
– Сумела выбраться из беды, да? – сказал он. – Чертовски повезло. Тебя бы следовало распять.
– Мы сказали правду, Фрэнк. Честность – лучшая политика, ты же знаешь.
– Но мне ты правду не сказала. Хомяк по имени Пушистик! Из-за тебя я выглядел идиотом.
– Признаю, это было не великодушно. Но ты не должен был рассказывать все Карлу. Будем считать, что мы квиты?
– Что тебе от меня нужно?
– Как ты думаешь, кто-нибудь еще замешан в этой краже кролика, которую совершил Майкл Росс?
– У меня нет на этот счет мнения.
– Я дала тебе его адресную книгу. Я полагаю, ты проверил его контакты. Как насчет людей из общества «Свободу животным», например, – это мирные участники демонстраций протеста, или они могут совершить что-то опасное?
– Мое расследование еще не закончено.
– Да перестань, Фрэнк, мне просто нужен совет. Следует мне волноваться, так как может произойти еще один такой случай?
– Боюсь, я не могу тебе помочь.
– Фрэнк, мы же когда-то любили друг друга. Мы жили вместе восемь лет. Неужели теперь между нами должно быть такое?
– Ты что, пользуешься нашими отношениями в прошлом, чтобы уговорить меня дать тебе конфиденциальную информацию?
– Нет. К черту информацию. Я могу получить ее и из других источников. Я просто не хочу, чтобы человек, которого я в свое время любила, относился ко мне как к врагу. Или есть такой закон, который гласит, что мы не можем хорошо относиться друг к другу?
Послышался щелчок, и в трубке загудело. Фрэнк повесил трубку.
Она вздохнула. Неужели он никогда не изменится? Хоть бы завел себе подругу. Это могло бы умиротворить его.
Тони позвонила Одетте Кресси, своей приятельнице из Скотланд-Ярда.
– Я видела тебя в новостях, – сказала Одетта.
– Как я выглядела?
– Авторитетно. – Одетта хихикнула. – Как женщина, которая никогда не пойдет в ночной клуб в прозрачном платье. Но я-то тебя знаю.
– Только никому не говори правды.
– Так или иначе твоя история с Мадобой-два вроде не имеет никакого отношения к… моей сфере интересов. – Она имела в виду терроризм.
– Отлично, – сказала Тони. – Но скажи мне… говоря чисто теоретически.
– Конечно.
– Террористы могут сравнительно легко добыть вирус вроде Эбола, явившись в больницу где-нибудь в Центральной Африке, где вся охрана состоит из девятнадцатилетнего полицейского, который сидит, развалясь, в вестибюле и покуривает. В таком случае зачем им браться за такое чрезвычайно трудное дело – грабить лабораторию с высокой степенью охраны?
– По двум причинам. Во-первых, они просто не знают, как легко получить вирус Эбола в Африке. Во- вторых, Мадоба-два – это не Эбола. Этот вирус куда хуже.
Тони вспомнила, что говорил ей Стэнли, и по телу ее пробежала дрожь.
– Ноль выживания.
– Точно.
– А как насчет общества «Свободу животным»? Ты их проверила?
– Конечно. Они безобидны. Худшее, на что они способны, – это заблокировать дорогу.
– Это хорошие новости. Я просто хочу быть уверена, что ничего подобного больше не произойдет.
– С моего места это выглядит маловероятным.
– Спасибо, Одетта. Ты настоящий друг, а это редкость.
– Что-то ты звучишь не очень радостно.
– О, просто у меня был трудный разговор с моим бывшим.
– Только-то? Пора бы тебе к этому привыкнуть. А как насчет профессора – есть новости?
Тони никогда не могла одурачить Одетту, даже по телефону.
– Он сказал мне, что семья для него – самая важная вещь на свете и он никогда не сделает ничего
