заказал еще мартини. Весело улыбаясь, он еще раз мысленно продумал разработанный до мельчайших подробностей план.
Это будет подлинный шедевр, который достойно увенчает его долгую карьеру, после чего он сможет удалиться от дел и даже сесть за мемуары.
Потягивая мартини со льдом, Кент отдался во власть нахлынувших на него воспоминаний. Он увидел себя совсем молодым, когда впервые, можно сказать случайно, занялся подобного рода делами. В ту пору он был неотесанным грубоватым пареньком, и ему здорово не хватало шика. Истинное призвание ему помогла найти Бертилла, служанка старой графини. Помнится, начал он с драгоценностей графини, стоивших не один миллион.
Кент прищурился, вновь переживая незабываемые минуты того, первого, ограбления. Как давно это было, двенадцать лет назад! Кажется, будто все это произошло не с ним, а с кем-то другим. И вот теперь по капризу судьбы ему суждено закончить свою блистательную карьеру там же, где она началась. Но только на сей раз это будет не кража бриллиантов, а кое-что полюбопытнее.
Он с удовлетворением вспомнил последний разговор с агентами одной иностранной державы. Он уже получил в виде задатка весьма солидную сумму, но в сравнении с тем, что ему отвалят по завершении дела, это сущий пустяк. Итак, двенадцатилетняя блистательная карьера подходит к концу, круг замыкается.
Бертилла! Перед глазами Кента вспыхнули ее рыжие волосы, языками пламени лизавшие голые плечи, он снова увидел ее шафрановые глаза, а в ушах еще долго звучал ее нежный грудной смех. Он провел ладонью по лбу. Сколько воды утекло с тех пор… Но разве можно забыть ту ужасную ночь?
Дождь хлестал по окнам и стенам виллы, деревья в парке стенали и качались под безжалостными порывами ветра. Время от времени сизо-лиловое облако пронзал сноп молний, озаряя на миг старинную мебель и старые картины, жившие, казалось, своей особой жизнью, таинственной, сокрытой от чужих глаз.
Кент осторожно ступал на цыпочках, освещая себе путь электрическим фонариком. Наконец он добрался до сейфа. Бертилла оказалась права, замок действительно был несложным, открыть его не составило никакого труда. Но шкатулка была пуста.
Кент зло выругался. Где драгоценности? Бертилла утверждает, что графиня почти никогда не вынимает их из шкатулки. Неужели именно сегодня старой хрычовке вздумалось переложить их в другое место?
Он чуть не заревел от бессильной ярости. За окнами свирепствовала буря, и Кент с горечью подумал, что Бертилла ждет его в машине с включенным мотором. Что же делать? Искать драгоценности по всему дому поздно, да и бессмысленно. Видно, придется отложить кражу до более подходящего случая, а пока что надо разузнать, куда графиня спрятала свои чертовы стекляшки. А вдруг кто-нибудь опередил его и увел добычу прямо у него изпод носа? Но он тут же отбросил это нелепое предположение и поспешил к двери.
Парк напоминал разбушевавшееся море. Черные кроны Деревьев качались словно обезумевшие волны, а проливной дождь, казалось, задался целью утопить все живое. Кент помчался к воротам, стараясь держаться в тени деревьев, и уже пробежал половину пути, как вдруг увидел нечто такое, что поразило его сильнее ярчайшей молнии.
Под большим развесистым дубом, метрах в десяти от него, Бертилла нежно обнимала незнакомца, который осыпал ее поцелуями. В груди у Кента что-то оборвалось, а перед глазами поплыл густой туман. Он сделал несколько шагов, сжимая пистолет, который всегда носил в кармане. Ему казалось — мир рушится, и он вдруг понял, что вся жизнь бессмысленна, если эта женщина его разлюбила. Его шатало точно пьяного.
Словно повинуясь чужой воле, он выхватил из кармана пистолет и выстрелил. Бертилла на миг впилась в него, Кента, растерянным взглядом, будто отчаянно пыталась понять, что происходит, рот ее искривился в крике ужаса, но вторая пуля навсегда успокоила ее. Она нелепо покачнулась в пелене дождя и тяжело рухнула наземь. Незнакомец остолбенел. Лицо его исказила гримаса страха. А может, изумления, или нестерпимой боли? Это так поразило Кента, что он на мгновение заколебался. Незнакомец, очевидно, уловил это секундное замешательство и хотел броситься на своего врага, но три новых выстрела уложили и его. Несколько минут, показавшихся ему вечностью, Кент ошалело глядел на два бездыханных тела, валявшихся у его ног. Лицо мужчины утопало в грязи, а его пальцы судорожно впились в комья рыхлой земли. Дождь хлестал Бертяллу по восковым щекам и разметавшимся рыжим волосам, ее глаза остекленели, на губах застыл крик ужаса.
Тень качавшихся деревьев на миг заслоняла от Кянта убитых возлюбленных и тут же, точно морская волна от берега, откатывалась назад. И эта смена тьмы и света гипнотизировала Кента, к горлу подступила тошнота, перед глазами поплыли круги…
Невероятным усилием воли он скинул с себя этот кошмар и, склонившись над убитым, принялся лихорадочно рыться в его карманах. Как он и предполагал, драгоценности украл этот подонок. Кент поспешно распихал их по карманам, вскочил и побежал к выходу из парка.
«На мое счастье, грохот выстрелов заглушили раскаты грома», — подумал он, захлопывая дверцу машины и включая зажигание. Несколькими минутами позже он уже был далеко от виллы. В карманах было Полно драгоценностей, а в душе пусто, как в заброшенном, покинутом доме.
Кент очнулся от грез и бросил в пепельницу окурок сигареты, обжегшей пальцы. Двенадцать лет! С той поры он немало преуспел. Конечно, поначалу было тяжко. Воспоминание о Бертилле и ее измене неотступно преследовало его, мешая работать. Его мучили вопросы, на которые он не находил ответа. Кто был тот человек? Любовник Бертиллы? Если они задумали посмеяться над ним и увести из-под носа добычу, почему они так глупо повели себя потом? А тут еще этот псих, которого в ту ночь поймали на вилле графини! Газеты несколько недель подряд только о нем и писали. Он утверждал, будто явился на Землю из будущего, и вообще плел несусветную чушь. Его обвинили в краже драгоценностей и в двойном убийстве, хотя ни оружия, ни тем более бриллиантов при нем не нашли. Впрочем, это не помешало судьям предположить, что и то и другое унес сообщник, которому удалось скрыться. Безумца заточили в дом для умалишенных, где, по сообщениям газет, он и умер несколько лет назад.
Сколько раз Кента одолевали жестокие сомнения! Но постепенно, словно остов морского судна, потерпевшего аварию, прошлое погрузилось на дно его души, и он снова занялся делом. Справедливости ради следует признать, что он был словно создан для такой работы.
Вскоре он стал настоящим виртуозом. Каждый его грабеж нельзя было спутать ни с одним другим — его, Кента, отличали особый стиль, сочетание безупречной техники с поистине безрассудной смелостью.
Он стал подлинным наваждением для международной полиции. И, что придавало ситуации особую пикантность, многие высшие полицейские чины, не подозревая о его истинной профессии, считали его своим ближайшим другом.
Он улыбнулся, вспомнив, как однажды ему удалось увести целое судно, новехонькое, только что со стапелей. Потом одна латиноамериканская республика, кое-что переделав и перекрасив, торжественно подняла на судне свой флаг… Он бы еще долго предавался элегическим воспоминаниям, если бы взгляд, брошенный им на часы, не подтвердил, что настало время действовать.
Профессор Ходжкин, у которого он теперь служил шофером, отпустил его до вечера. К ужину он должен был вернуться на виллу. За короткое время тщательно изучив привычки хозяина и прислуги, он выбрал для «набега» именно эту июньскую ночь.
Ровно в восемь он вместе с поварихой и камердинером профессора сидел на кухне и с аппетитом ужинал. Камердинер рассказывал о причудах старого ученого, и Кент громко потешался над его нелепыми выходками.
В половине одиннадцатого повариха выключила телевизор и отправилась спать, а он бездумно следил в дверную щель, как она зачем-то поправляет нижнюю юбку. В полночь, сыграв с камердинером неизменную партию в карты, Кент пожелал ему спокойной ночи, а сам остался на несколько минут в кухне — выкурить последнюю сигарету. Когда он окончательно убедился, что обитатели виллы погрузились в сон, он выскользнул из своей комнаты и при свете электрического фонарика пересек длиннющий коридор. Проходя мимо комнаты, которую некогда занимала Бертилла, он ощутил, что сердце его невольно забилось сильнее. В те далекие времена он не раз в темноте прокрадывался по длинному коридору в ее комнату, из которой сквозь дверную щель пробивался слабый свет. Бертилла уже ждала его: рыжие волосы падали на белые плечи, а глаза были зовущими и страстными. Годы погребли под собой щемящие душу воспоминания, но не смогли стереть их из памяти. Теперь в старинной вилле, некогда принадлежавшей графине, жил профессор Ходжкин, а неопытный воришка стал известным международным грабителем.
Ночь выдалась тихой и звездной. Кент бесшумно прокрался в лабораторию. Посреди комнаты возвышалась массивная стальная платформа, и Кент снова замер перед ней в немом восхищении. Сейф стоял в углу и словно давно ожидал, когда к нему прикоснутся умелые пальцы Кента — так быстро и легко он открылся. Кент вынул нужные бумаги, сфотографировал их на микропленку и аккуратно положил на прежнее место.
Завтра же эти драгоценные материалы, испещренные цифрами и таинственными формулами, лягут на стол ученых некой иностранной державы. И хотя Кент ровным счетом ничего не понимал в этих цифрах и выкладках, он догадывался, что речь идет о чем-то чрезвычайно важном. Недаром же иностранная разведка отвалила ему столько монет.
Донесшийся из коридора едва слышный шум заставил Кента мгновенно обернуться. Кто-то пробирался в лабораторию, и он еле-еле успел спрятаться в нише, когда дверь лаборатории тихо отворилась, и в проеме возник человек. Несмотря на почти полную темноту, Кент сразу же узнал его — это был Джеймс Пауэр, ассистент профессора Ходжкина. Как он сумел проникнуть в виллу? Что ему понадобилось в лаборатории в столь поздний час?
Пауэр двигался в темноте с ловкостью кошки. Уж не занимается ли Пауэр заодно той же работой, что и он, Кент? В таком случае он может только позавидовать его хитрости и выдержке — он бы ни за что не заподозрил в скромном, приветливом ассистенте опытного и смелого шпиона.
Пауэр зажег маленькую электрическую лампу и нажал кнопку на пульте управления. Комната мгновенно наполнилась слабым гудением, а платформа озарилась зеленоватым светом.
Гул нарастал с каждой секундой, и Кент испугался, как бы не проснулся профессор. Он не сводил глаз со спины Пауэра, который стоял возле самой платформы. Внезапно ассистент обернулся, и их взгляды скрестились. С быстротой молнии Пауэр бросился на него, однако Кент не был новичком в боксе и уклонился от удара, успев угостить противника хуком в челюсть. Но тот стойко перенес удар и всей тяжестью тела обрушился на Кента. Оба упали и, сплетенные в смертоносном объятии, покатились по полу. Кент и тут сумел нанести врагу несколько точных ударов, но Пауэр, очевидно, был наделен невероятной физической силой. Ему удалось дважды стукнуть своего врага головой об пол. Чувствуя, что он вот-вот потеряет сознание, Кент нечеловеческим усилием разжал железные тиски и вскочил на ноги. Пауэр тяжело поднялся и двинулся ему навстречу. Кент набычился и что было сил ударил его головой в живот; оба они, потеряв равновесие, упали на стальную платформу. Пауэр в ужасе закричал, вспыхнуло фиолетовое пламя, ослепившее Кента, и он потерял сознание.
Когда Кент очнулся, он почувствовал, что лежит на обмякшем теле своего врага. В комнате было совершенно темно. Кент попытался слезть с платформы, которая уже не светилась, но нащупал лишь плитки пола — платформа исчезла!
Снаружи яростно завывал ветер, дождь злобно хлестал в окна. Тьму пронзила вспышка молнии; Кент вскочил и приглушенно вскрикнул — он был не в лаборатории, а в совершенно незнакомой комнате. И вдобавок здесь стояла мебель, которой ему не приходилось видеть в вилле.
В беспрестанном сверкании молний он попытался сориентироваться. Направляясь к двери, он заметил нишу, очень похожую на ту, в которой спрятался при появлении Пауэра. Кент выскочил в коридор и стал пробираться через анфиладу комнат к себе. Он не переставал удивляться — похоже, комнаты те же, но мебель в них другая. Массивные часы с маятником, которых он прежде здесь не видел, пробили одиннадцать часов. Кент судорожно протер глаза — он отлично помнит, что вышел из своей комнаты в час ночи. Неужели он сошел с ума?
В комнате снова вспыхнул белый свет, и Кенту показалось, что все это он однажды уже пережил. Ну, конечно! Он уже бывал в этой комнате, и здесь действительно стояли часы с маятником.
