– Не понимаю.
– А чтобы боялись, – объяснила старушка.
Она так сказала –
То есть, чтобы кто-то другой боялся, какие-то другие люди, а не она.
И действительно, чего ей было бояться? Достаток в доме был. Жила старушка при снохе, при двоих внуках, при сыне. Квартира громадная, двухуровневая, сын держал автосалон на Большевистской, любил модный прикид, а под кухонной раковиной скрывал увесистый пластиковый пакет с героином. Так сказать, не гнушался черных заработков. Семья об этом не подозревала. А о внуках он не думал. Считал, наверное, что его внуки защищены.
– Ну, бандиты ладно, – сказал я старушке, неторопливо собирая инструмент. – Бандиты к вам не попадут. А если наркоман заберется в дом, а? Слышали про наркоманов? Им ведь все по барабану, у них совести нет.
– Это ты нынешних газет начитался.
Короче, трижды забрасывал старик невод в море.
Но так и не попал.
Покинув богатый дом, я вышел на проспект и двинулся к часовне.
Миновал подвальчик, в котором когда-то выставляла зеленых баб Нюрка, в скверике перед театром присел на скамью. Был самый разгар буднего дня, под громадной афишей на солнцепеке сосали баночное пиво крутые ребята, явно не обделенные жизнью. Я подумал, а не взять ли и мне баночку? – но предпочел минералку. Голова у меня снова болела, я знал, что если гляну в зеркало, то увижу совсем больные глаза – покрасневшие, увлажненные. Нехорошо я выглядел, да и умная старушка меня достала. «Это ты газет начитался». На всякий случай, уходя, я много чего наплел умной старушке, надеясь, что позже во дворе на скамеечке она подробно повторит мои слова знакомым старушкам. Правда, теперь я в этом засомневался. Несмотря на стильный вид старушка могла оказаться дурой. Богатство ведь не делает умнее.
Проглотив таблетку баралгина, я задумался.
Наверное, майор прав. Запал у Щукина точно кончается.
Чистоту в городе мы навели, это верно, и держим территорию под контролем, но без Щукина вряд ли сможем держаться долго. Как только
Все же приятно было сознавать, что город чист.
Пусть даже только
Теперь, чтобы это
Голова болела.
Закинул в рот еще одну таблетку, я запил ее остатками минералки и перехватил внимательный взгляд пожилого карлика, независимо прогуливающегося по аллейке перед театром.
Вряд ли он меня узнал.
Но что-то он от меня хотел, это точно.
Ходил, приглядывался. Взял на заметку мои манипуляции с таблетками. Опять же, эта минералка в бутылке…
Придя к какому-то выводу, по-птичьи ловко подпрыгнув, пожилой карлик устроился на самом краешке скамьи, и я увидел, что ноги его правда не достают до земли. За столом у Юхи этот карлик подкладывал под задницу Большую Советскую Энциклопедию. Сидят на кухне два нарика, вспомнил я анекдот. Вмазали, расслабились, вбегает в дверь такса. Один говорит: «Ну, смотри, какая странная собака, какие ноги короткие». Другой отвечает: «Но до пола-то достают».
Не знаю почему, но карлик меня насторожил.
Я видел его только раз – у Юхи. Оба они тогда были в дуб пьяны, не мудрено, что карлик меня не узнал. Коля?… Толя?… – пытался я вспомнить.
И вспомнил: Костя!
– Ищешь чего?
– А что есть? – спросил я на всякий случай.
Действительно, просто так спросил. Я же прекрасно знал, что город очищен от наркоты. Мне просто интересно стало. В конце концов, не презервативы же собирается предлагать карлик? Презервативы так осторожно не предлагают.
– Не знаешь, чего ищешь? – удивился он.
– Да мне бы оттопыриться по полной…
Карлик осторожно оглянулся:
– Кислотой интересуешься?
Я посмотрел на карлика страдающими глазами.
Я прекрасно знал, о чем он говорит. Подсадка на дурь, которую он предлагал, происходит если не с первого, то со второго раза. Это верняк, никто с такого крючка не срывается. Но мы ведь очистили город. Он что, находился в спячке? Полгода пролежал где-то, а теперь выполз на свет божий, ни о чем таком не зная, не ведая? Брать придурка надо не здесь, подумал я, не спуская с него больных глаз. А то начнет визжать, менты сбегутся. Менты любят защищать бедных карликов, тем более, что дурь в его карманах вряд ли найдется. Дурь или припрятана неподалеку, или карлик просто связующее звено.
– Юху помнишь?
Карлик насторожился:
– Гомункула?
– Вот именно.
В конце концов, пришлось вызвать машину.
В машине («Газель») я прямо сказал: «Значит, Костя, расклад такой. Или я тебя сажаю и ты оставшуюся жизнь проводишь при тюремной параше, или ты начинаешь с благодарностью работать на нас. Работа на нас – это уверенный заработок. Это возможность не думать о завтрашнем дне. Что выбираешь?»
«А в дом инвалидов можно?»
«Думаю, можно, – кивнул я. – Если не будешь врать».
«А чего ты хочешь?» – тупо спросил карлик.
«Хочу знать, где ты отовариваешься».
«Как это где? – удивился карлик. – Оптовик у нас у всех теперь один».
Я решил, что Костя расскажет сейчас о случайном залетном госте, но первые же слова заставили меня заткнуть ему глотку. «Ты не вали всех в одну кучу, – сказал я карлику, попросив Олега тормознуть прямо на обочине и подождать возле „Газели“. – Повтори, от кого продукт?»
«Да от Трубы, конечно! От кого еще? – возмущенно заявил карлик. Неожиданная остановка его испугала. – Сейчас дури ни у кого не возьмешь, только у Трубы можно загрузиться, всех прижали».
«У Трубы, значит?»
«У Трубы, – подтвердил карлик, дивясь моей неосведомленности. – Рынок-то к нему перешел».
«А раньше у кого брал?»
«У Парашютиста, понятно».
«Так он же в Москве сидит?»
«Ну и что? Какая разница? – И вдруг до карлика Кости что-то дошло. Он безумно перепугался: – Ты, что ли, от Парашютиста?»
«А ты его знаешь?»
«Мы обо всех наслышаны, – с ужасом в голосе признался карлик. – Только мы ведь мелкий народец. Нам все равно, брать у Трубы или у Парашютиста. Известное дело. Придет Труба, мы Трубе нужны. Усидит Парашютист, мы Парашютисту понадобимся».
«Вези его в подвал, – позвал я Олега. – Пусть Ясень с ним потолкует. Он, кажется, с нарезки слетел».
Я не хотел верить карлику, тем более, что Трубников все еще находился, кажется, в Австрии. Карлика могли навести на нас специально, как приложение к папке Филина. А если Трубников действительно вложил деньги в
Голова болела.
Я проглотил еще одну таблетку.
Когда возможность нормально мыслить восстановилась, я подумал: Трубникова подставляют. О случайности не могло быть речи. В самом деле: ни один торговец дурью давно не суется в центр, а карлик ни с того, ни с сего вдруг появляется. И целит прямо в меня. Сейчас позвоню в фирму Трубникова и узнаю, где он находится в данный момент, решил я. А потом дозвонюсь до Вены, до Парижа, до Индии, где бы Трубников ни находился. Если Трубникова подставляют, он изойдет слюной и наорет на меня и срочно вернется, чтобы самому поговорить с карликом, а вот если в словах карлика Кости есть хоть малая доля правды, Трубников придумает что-нибудь занятное. Он, может, даже задержится в той же Австрии.
«Газель» ушла.
Я стоял на бульваре под часовней Александра Невского и ряды урчащих машин, сизых от жара, с ревом перли справа и слева. Как иногда бывает, бульвар на какое-то мгновение опустел (закрылись светофоры, прохожие не успели перейти проспект). Навстречу мне ковылял под сухими липами один-одинешенький бедолага на костыле, при одной ноге. Настоящий инвалид, без всякого изъяна. Почему-то он сильно врезался мне в память.
Глядя на инвалида, я вынул из кармана мобильник.
