– Анна, да она же у тебя красавица!
– Она похожа на отца. Марио был неотразимым мужчиной. И законченным негодяем, – мрачно произнесла Анна. Ее глаза, до этого излучавшие радость и энергию, сразу поблекли.
Джессика испугалась.
– Забудь о нем! – попросила она. – Марио уже нет, а ты жива. Найдешь дочь, и мы все заживем вместе как одна семья. Я так мечтаю о том дне, когда мы втроем – ты, Алессандра и я – появимся на пороге нашего дома.
– Да, это будет счастливый день! – воскликнула Анна и наконец улыбнулась. – А пока я настаиваю на том, чтобы ты уехала вместе с Нельсоном на яхте.
– Но почему? Ты что, меня гонишь?
– Чутье мне подсказывает, что ты еще не полностью излечилась от болезни под названием «Алан Кроненберг». Не так ли? – Анна испытующе посмотрела на Джессику.
Та смутилась. Ее щеки покрылись нервным румянцем.
– Вот еще! Какие глупости! С чего ты взяла?
– Не лги мне, Джесс, я знаю тебя очень хорошо!
Джессика вздохнула.
– Мне очень стыдно, Анна, но ты права: я не могу забыть Алана. Днем еще ничего – я кручусь, дел полно, а вот по ночам на меня нападает такая тоска! Мне так не хватает его жарких объятий! Ах, Анна, если б ты знала…
– Я знаю. Я тоже таяла в объятиях Марио. Мне известно, что такое страсть. Но я еще знаю, что тот, кого ты сильно любишь, обязательно сделает тебе больно. Как Марио, который разрушил мою жизнь. С годами, однако, я стала не только старше, но и мудрее. И я понимаю, что тебе, Джесс, просто не с кем сравнить Алана. У тебя не было достойных мужчин раньше. Поэтому для тебя он самый лучший, самый сексуальный. Не хочу травить твою душу и наносить тебе удар ниже пояса, обсуждая страсть Алана к твоей матери, но, поверь мне, он тебя не любит. А Нельсон любит. Вот почему я хочу, чтобы вы какое-то время побыли вдвоем. Только Нельсон и ты. И когда ты почувствуешь наконец настоящее отношение Нельсона к себе, ты поймешь, что Нельсон и в постели лучше Кроненберга. Недаром о нем мечтают сотни женщин Америки! И даже если ты никогда больше не будешь сниматься в кино, а просто станешь его женой, то все равно будешь вынуждена признать, что Джон Нельсон не только один из лучших кинорежиссеров современности, но и один из лучших любовников. Надеюсь, что для тебя он станет самым лучшим.
– Боюсь, на этот раз ты не права, Анна. Я не буду женой Нельсона. – Джессика посмотрела ей в глаза: – Разве он сможет простить мне Алана Кроненберга?!
– По-моему, уже простил, – заметила Анна. – Но не об этом сейчас разговор. В общем, поезжай с богом. А я буду ждать тебя в твоем доме. Здоровая и крепкая. И мы сразу же отправимся на поиски моей дорогой Алессандры.
Яхта Эрика фон Торнау, отделанная красным деревом, сверкающая медью поручней, начищенным до блеска серебром, показалась Джессике похожей на дорогую изящную игрушку. Она была удивительно элегантной и уютной. Еда была превосходной, команда – вышколенной, а Тихий океан – спокойным. Когда яхта вышла из гавани Лос-Анджелеса, ее паруса, похожие на крылья гигантской бабочки, наполнились свежим ветром и она бесшумно и стремительно заскользила по воде, оставляя за кормой едва заметный пенистый след. Это мягкое скольжение по глади океана дарило ни с чем не сравнимое ощущение свободы. Яхта словно парила на незримой грани, разделяющей небо и воду, находясь сразу в двух стихиях. Когда Джессика выходила из каюты, то пропитанный океанской свежестью воздух легчайшими прикосновениями поглаживал ее кожу, и ей казалось, что она растворяется в этой безграничной прозрачной синеве.
Вечером Джессика и Джон Нельсон долго стояли на палубе и любовались закатом.
– О чем ты сейчас думаешь? – поинтересовался Джон.
– О том, как зрители примут наш фильм. Мы ведь вернемся к его премьере. То есть прямо с корабля на бал. А каким этот бал окажется для меня, я не знаю. – Джессика зябко повела плечами. – А о чем думаешь ты?
– Ну уж точно не о фильме. Я уверен, что он понравится широкой публике. И на следующий после премьеры день ты проснешься знаменитой. Так, как я когда-то тебе предрекал. А думаю я сейчас о том, что… обязательно тебя поцелую. – Джон обнял Джессику за плечи и притянул к себе.
Она пыталась сопротивляться.
– Ш-ш-ш! – прошептал он. – Разве ты не устала от борьбы? – Его губы были нежными, и в кольце его рук Джессика вдруг почувствовала себя так уютно, так безопасно, что чуть не разрыдалась.
– Поплачь, – снова прошептал Джон Нельсон. – И тебе станет легче.
– А тебе, Джон, тоже станет легче? – с некоторым вызовом спросила Джессика.
Он улыбнулся так обезоруживающе, что Джессике стало стыдно за свои слова. Она покраснела.
– Прости меня, Джон.
– За что? За то, что я влюблен? А я влюблен в тебя, моя бесценная Джессика! Я смотрю на тебя как на Джессику Армстронг – умную и прекрасную девушку, но надеюсь видеть тебя еще и своей женой, и любовницей, и другом, и матерью наших детей. Пусть Бог мне поможет. Как же я люблю тебя!
– Я уже твой друг, Джон! А в остальном… Не дави на меня, пожалуйста. – Она умоляюще взглянула на него. – Дай мне немного времени.
Если Нельсон и был разочарован, то не подал виду.
– Я понимаю, дорогая. И обещаю быть терпеливым.
Раздалась тихая музыка.
– Это вальс из фильма «Доктор Живаго». Я так люблю его. Потанцуем? – Джон шагнул к Джессике.
Она молча кивнула.
Он протянул к ней руки, и они закружились по палубе.
Казалось, этот вальс не кончится никогда. Джессика закрыла глаза. Как хорошо!
Когда музыка смолкла, они прилегли на шезлонги, расставленные на палубе, и долго смотрели в черное небо, на котором сияли яркие южные звезды.
– Я бы хотела провести эту ночь здесь, на палубе, – прошептала Джессика.
Нельсон тут же попросил стюарда принести им матрасы и теплые одеяла. Уже через несколько минут Джессика спала глубоким сном, дыша легко и ровно.
– Спи, моя любимая. Со мной ты в безопасности, – прошептал Джон.
Утром Джессика связалась с матерью по телефону и узнала, что Анна идет на поправку и скоро доктор Дерринг выпишет ее из клиники.
– Как я рада, Джон! – воскликнула Джессика, закончив разговор с матерью. Она светилась от счастья и даже не заметила, как невольно обняла его.
А у него от этого естественного жеста стало так тепло на душе.
– Нам пора возвращаться в Америку. Я обещала Анне… – Тут она запнулась, вспомнив, что вроде бы не должна рассказывать Джону об Алессандре.
– Опять секреты? Что на этот раз?
– Даже не знаю, имею ли я право… Ну да ладно. Думаю, Анна не обидится, если я расскажу об этом тебе. Я так привыкла делиться с тобой всеми радостными и не очень событиями. Правда, привыкла.
Нельсон обнял ее и поцеловал в кончик носа.
– Тогда я весь внимание.
Они сели за столик, укрытый ярким тентом от жгучего тропического солнца. Стюард тут же принес им стаканы со свежевыжатым апельсиновым соком.
– Дело в том, что у Анны есть дочь, Алессандра. Их коварно разлучили десять лет назад.
– О боже! Эта женщина просто напичкана тайнами! Даже я, знающий ее много лет, не предполагал такого! – воскликнул Нельсон.
– Это страшная история, связанная с мафией. Вопрос жизни и смерти. Когда-нибудь я рассажу тебе все детали, но сейчас ты должен знать только одно: девочку – а ей уже двенадцать лет – прячут в одном из монастырей на Сицилии. Мы должны узнать сначала в каком. А потом забрать ее оттуда. Анна хотела сделать это раньше, но, когда узнала, что у нее рак и жить ей осталось лишь несколько месяцев, решила не
