высокоразвитую нервную систему, человек может испытывать состояние скуки. При этом человеку необходим умственный уровень как минимум «нормальный». Идиот может испытывать состояние апатии, но не скуки.
Гёте писал, что обезьян вполне можно было бы рассматривать как людей, если бы они могли испытывать чувство скуки, и, скорее всего, он прав. В то же время скука бесчеловечна, потому что она лишает человеческую жизнь смысла или сигнализирует о том, что смысл отсутствует.
После того как романтики сконцентрировались на самих себе, опасность обнаружить дефицит смысла возникала постоянно. Расцвет скуки связан с расцветом нигилизма, но история нигилизма и его крах — очень сложная тема, и вряд ли ее возможно здесь рассмотреть. Скука и нигилизм сопутствуют смерти Бога. Первую попытку охарактеризовать «нигилизм» с точки зрения философии предпринял Фридрих Генрих Якоби в «Послании к Фихте», написанном в 1799 году. Одна из основных идей, которую Якоби излагает в этом открытом письме, — человек выбирает между Богом и «ничто», и, выбирая «ничто», человек признает самого себя Богом. Эта логика позже становится повторяемой, но она аффирмативна. Герой «Бесов» Достоевского Кириллов утверждает: «Если Бога нет, то я Бог». Насколько мы знаем, мы выбрали ничто, хотя слово «выбрали» здесь вводит в заблуждение — просто так получилось. Но человеку не дано с особым успехом исполнять роль Бога. Кириллов утверждает далее, что в отсутствие Бога «я обязан выразить собственную волю». В отсутствие Бога человек берет на себя роль центра гравитации, но исполнять эту роль ему практически не по силам.
Скука, работа и праздность
Скука связана с рефлексией, а для всех рефлексий характерно ощущение потери мира. Развлечения, конечно, отвлекают от размышлений, но это всегда преходящий феномен. Работа зачастую не так скучна, как развлечения, но тот, кто советует использовать работу в качестве средства против скуки, просто переставляет эти понятия местами и тем самым вуалирует симптомы болезни вместо того, чтобы лечить саму болезнь.
Вообще-то, деваться некуда: многие формы работы действительно убийственно скучны. Работа часто весьма обременительна, лишена свойств и всякого смысла. Впрочем, ответ на вопрос, почему возникает скука, находится не в плоскости работы или досуга. Можно иметь массу свободного времени и абсолютно не ощущать скуки. И наоборот, можно иметь очень мало свободного времени и смертельно скучать. Тот факт, что наращивание прибылей в современной индустрии поможет сократить долю рабочего времени и увеличить долю свободного, не обязательно означает явного улучшения качества жизни. Так что скука — это проблема не праздности, но смысла.
В «Книге неуспокоенности» Фернандо Пессоа скука охарактеризована следующим образом:
Считается, что скука — это особая болезнь бездельников, или что она атакует только тех, кому нечем заняться. Скука — это душевная смута, она субтильна и обволакивает тех, кто более или менее предрасположен к ней, и в меньшей степени щадит тех, кто работает или намерен работать (насколько это получается), чем подлинных бездельников. Скука переносится тяжелее, когда человек не может смириться оленью. Самая разрушительная скука — это скука, которая сопровождается огромными усилиями. Скука бытия возникает не потому, что человек мало работает. Все гораздо серьезнее: причина скуки не в том, что у человека мало дел и потому он скучает, но потому, что он ощущает полную бесплодность своих усилий. Именно в этом случае возникает невыносимая тоска. Как часто я склонял свою пустую голову над приходно- расходными книгами! Было бы лучше, если бы я был бездельником, и мне нечем было заняться, или я не мог бы ничего делать, тогда эта тоска хотя бы приносила мне крупицу радости, более или менее реальную. В моем нынешнем состоянии тоски невозможно обрести ни покоя, ни благополучия. Я ощущаю невыносимую усталость из-за всего того, что я сделал, а не латентную усталость, от того, чего я не смог сделать.
Пессоа прав, утверждая, что тяжелая работа часто кажется столь же скучной, как и безделье.
Лично я, например, всегда ощущаю скуку, когда заканчиваю работу над большой монографией, требующую многолетних усилий. Работа наводит на меня такую скуку, что я должен мобилизовать всю свою волю, чтобы продолжать, и я не испытываю ничего иного, кроме дикой усталости. Работа кажется мне абсолютно бессмысленной, но я продолжаю выполнять ее на уровне автопилота. Когда я заканчиваю монографию, я испытываю невероятное чувство легкости и верю, что смогу вести более осмысленное существование, теперь, когда у меня есть свободное время. Но проходит несколько недель, и потом все повторяется сначала.
Праздность сама по себе не более осмысленна, чем работа, и весь вопрос только в том, каким образом используется досуг. Мало кто из нас имеет возможность жить в абсолютной праздности, так что мы мечемся между работой и досугом. Как правило, мы целый день заняты работой, после этого мы весь вечер проводим у телевизора, а потом всю ночь тратим на сон. Это довольно обычный образ жизни.
Теодор Адорно объясняет скуку отчуждением от работы, когда свободное время совпадает с отсутствием самоопределения в процессе производства.
Свободное время — время, проведенное в досуге или предназначенное для досуга. Но о какого рода свободе идет речь? О свободе от работы? В таком случае именно работа — антоним досуга. Разве на досуге мы более свободны, чем в процессе работы? Бесспорно, мы играем разные роли в разное время: во время работы — мы производители, а во время досуга — мы главным образом потребители. Но мы вовсе не обязательно ощущаем себя свободнее в одной роли, чем в другой, и любая из этих ролей не может быть более необходимой и осмысленной, чем другая. Ибо, как уже было сказано, скука — это не вопрос работы или праздности, но вопрос смысла.
После работы, которая кажется бессмысленной, следует свободное время, которое тоже представляется лишенным смысла. Почему же работа не имеет никакого смысла? Конечно, в этом случае легче всего сослаться на отчуждение, но я предпочитаю все-таки говорить о равнодушии, потому что считаю, что понятие отчуждения уже устарело. Я бы хотел вернуться к этому вопросу в последней части эссе.
В эссе «Идентичность» Милан Кундера пишет:
По-моему, экспансия скуки на сегодняшний день очевидна. Скука захватывает все большее пространство. В прежние времена представители почти всех профессий относились к своей работе с чувством долга и уважения. Крестьяне любили свою землю, дедушка казался троллем, который сидит за прекрасно сервированным столом, сапожники могли знать наизусть все туфли в округе, осмелюсь даже предположить, что и солдаты несли свою службу и даже убивали со смыслом. Это не вопрос смысла жизни, просто они воспринимали себя на земле или на фабриках вполне естественно. Каждая профессия создавала свой менталитет, свой способ бытия. Менталитет врача отличался от менталитета фермера, а, например, солдат вел себя иначе, чем учитель. Сегодня же мы все одинаковые, мы все объединились в своем равнодушии к работе. Это равнодушие уже становится общественной чертой. Равнодушие — единственное великое коллективное страдание нашего времени.
И хотя Кундера в этом фрагменте сильно романтизирует прошлое, но важно то, что он обращает внимание на нивелировку разницы и возникшее в результате равнодушие. Он отчасти объясняет, почему работа сама уже не может рассматриваться как элементарный ответ. Работа уже более не входит в некие важные взаимосвязи, которые могут вдохнуть в нее смысл. Так что работа вполне может стать исцелением от тоски, так же как алкоголь или шприц с наркотиками могут способствовать побегу от самого времени.
Скука и смерть
