– Да-а, – восхитился Ансельм. – Я запомню это, о великий.
– Запомни, – согласился Лис, – и вот еще что скажи: чего это тебя вдруг потянуло против нас свидетельствовать?
– Да что вы, учитель! Как вы могли такое подумать?! Я сказал, что вы наняли меня писцом за два дня до приезда в город, а потому мне нечего поведать высокому суду.
– Ладно, предположим, – махнул рукой Лис. – В любом случае спасибо за еду.
– Это еще не все, – заговорщицким шепотом произнес Ансельм, наклоняясь к самой решетке. Юношу, привыкшего работать в алхимической лаборатории без противогаза, похоже, совсем не смущал удушливый смрад, идущий из ямы. – Я подготовил вам побег. Вначале думал, что вы освободитесь сами, но темница защищена перекрестными заклятиями, и лишь тот, кто наложил их, знает порядок снятия. Тут лучше не рисковать.
Он хотел далее углубиться в разъяснения природы перекрестных заклятий, но был сурово оборван Лисом:
– Ты что-то говорил о побеге?
– Да-да, – быстро заговорил Ансельм. – Все уже готово. Вот здесь, – он протиснул сквозь решетку сверток, обернутый плащом, – веревка с крюком и узлами и два кинжала. Скоро должен прийти монах, разносящий объедки. Он уже пошел к свиньям…
– И правильно сделал, – заметил Лис. – Там ему самое место.
– Так вот, когда служка придет, – продолжал Ансельм, – он откроет люк, чтобы спустить ведро. Стащите монаха вниз и выбирайтесь. Стражник в коридоре спит. Буду вас ждать на стене аббатства, там, где она примыкает к конюшне. Я там разобрал черепицу, так что можно попасть внутрь и добыть себе коней. А из конюшни прямой выход в город.
– Ты времени даром не терял, – похвалил старания ученика Венедин.
– Благодарю вас, о великий!
– Но есть одно маленькое «но». Мы посажены на цепь, как сторожевые псы, и кинжалом ее ну никак не перерезать.
– О Господи! – всплеснул руками почтительный ученик. – Как же я не учел этого? Это моя вина. Погодите немного, я сейчас проберусь на кузню и принесу пару напильников. Я мигом – туда и обратно. Тише, – он насторожился, – кто-то идет. Если это монах, втащите его к себе, иначе потом придется возиться с замком. – Он накинул на голову коричневый капюшон, носимый послушниками доминиканского монастыря, поднялся с колен и, подхватив ведро, в котором были принесены сокровища, побрел к выходу, опустив очи долу.
– Оставь факел и убирайся прочь! – на ломаном немецком произнес знакомый твердый голос.
– Ропша?!
Шаги становились все ближе. Неспешные тяжелые шаги уверенного в себе сильного мужчины. И вот наконец кожаная подошва башмака опустилась на прутья решетки над нами.
– Рад видеть вас, друзья мои. – Лицо повольничьего ватажника появилось в зыбком круге света, даваемого факелом. – Вы даже не представляете, насколько я рад видеть вас здесь. – Он переступил с ноги на ногу, прочно становясь на решетку и поводя у нас над макушками любимым самострелом. – Ну что, не ждали, господа рыцари?
– Да уж, признаться, нет, – вздохнул я. – Думали, лежишь, страдаешь от ран.
Лицо Хвата расплылось в глумливой ухмылке.
– Спасибо за заботу. Мое самочувствие сейчас куда как лучше вашего. А в ближайшее время, надеюсь, у вас оно и подавно испортится. – Он усмехнулся, демонстрируя два ряда хищных зубов. – Эх, жаль, мне плохо видны ваши глаза, – продолжал он все тем же издевательским тоном.
– Ну так в чем дело? – хмыкнул Лис. – Помоги нам выбраться, насмотришься вволю.
– Э нет, сидите, где сидите. Мне пришлось так долго ждать этого часа, что теперь не стану рисковать даже в малом. Вот вы, наверно, глядите и думаете, чего это я пришел? Я здесь, чтобы покарать вас. Но не просто убить, это было бы слишком легко, а оказать последнюю услугу своим верным боевым товарищам, потому как смерть от стрелы куда быстрее и спокойнее, чем то, что ожидает вас завтра. Так что, други мои верные, ежели вы очень сильно попросите, я, так и быть, убью вас сейчас, прежде чем вы попадете в лапы палачей. С удовольствием посмотрел бы, как вас будут ломать на дыбе и рвать раскаленными крючьями, но, увы, я лишен этой радости. Так что остается удовольствоваться лишь этой последней услугой.
– Эй, Хват! – возмутился Лис. – Тебе кобыла, кажется, на ногу упала, а такое впечатление, что на голову. Что ты плетешь?
– Я? Я говорю правду, всю правду и ничего, кроме правды. Завтра вас, упорствующих и запирающихся в своем злодеянии, предадут палачам церковного суда. Мне это доподлинно известно.
– И все равно я тебя не понимаю. Это месть? – крикнул я. – За что? Со дня нашего первого знакомства ты был верным товарищем, ты дважды спасал меня от смерти, мы прошли рядом столько верст, деля кусок хлеба. Зачем? Чтобы убить нас?
– Ты на редкость догадлив, славный Вальтер фон Ингваринген. Или же, точнее, Вальдар Ингварсен. Под этим именем я о тебе услышал впервые. И о тебе, Лис, я тоже услышал в тот же день. В тот самый день, когда друзья принесли на окровавленном плаще тело моего брата Годины, изрубленного секирой.
– Быть может, это оскорбит твои братские чувства, – вздохнул я, – но мне никогда не доводилось знавать человека, носившего это имя.
– Честно говоря, мне тоже, – пожал плечами Лис. – Может, его еще как звали?
– Я освежу вашу память, – осклабился Ропша. – Ты, Лис, вспомни Изборск, свадьбу Бригитты Мекленбургской. Не ты ли навел повольничью ватагу на караван ее старшей сестры, когда она возвращалась в Новгород? Молчишь. И верно, что молчишь, это твоя работа. На твоих же руках, Вальдар Ингварсен, кровь моего брата. Повольники, принесшие в родимый дом его мертвое тело, описали мне, что было начертано на твоем щите. У ног Мавра лежал, обливаясь кровью, мой брат, когда ты обнимался со своей мекленбургской сукой…
Конечно, я помнил этот бой на лесной дороге близ Новгорода. Его подстроил мой хитроумный друг, чтобы организовать наше знакомство с Аделаидой. Я примчался, как и было договорено, по его сигналу, но в общем-то, как говорится, в самый разгар шапочного разбора. Я так и не обнажил оружие в тот день, и хотя возле возка графини действительно валялось не менее десятка убитых и раненых, ни один из них не пал от моей руки.
– Вам тогда повезло. Я сам был ранен после похода на Двину и не смог в ту же зиму добраться до Новгорода. Весной же вас и след простыл. Мне оставалось лишь проклинать судьбу-злодейку, позволившую вам избежать моей мести. Но удача сопутствует отважным, и она вновь дала мне шанс.
Я был счастлив встретить вас на новгородском вече. В тот день это я послал тебя в лапы медведя. Но тебе повезло. И в Изборске чертов арбалетчик всадил в меня стрелу в тот самый миг, когда я собирался сделать то же самое с тобой. На Калке мне посчастливилось больше, но и тогда тебя спас прочный шлем и подскочившие на мою беду монголы. Тебе чертовски везло! Когда же оповещенный мною Муромец не стал казнить вас лютой смертью, а отправил сюда, за море, я сам вызвался идти с вами.
В первую ночь на постоялом дворе я было подумал, что вы оставите меня в ближайшем городе и вновь потеряетесь из виду. Этого нельзя было допустить. Но к счастью, господа благородные рыцари, у вас много врагов. Если вам интересно – эти были людьми графа Шверинского. Их план показался мне куда как лучше моего. Их зелье вызвало жар и помогло отвлечь вас в тот момент, когда они стащили девчонку и подсунули эту чертову куклу. И вот вы здесь, завтра вас предадут в руки палачей, и я счастлив оказать последнюю услугу. Так что решайтесь, господа рыцари, стрела или дыба?
– Ропша, – неожиданно ласково произнес Лис. Повольнику еще не приходилось сталкиваться с этой интонацией моего друга, но я-то ее знал хорошо. Ничего доброго она не сулила. – У меня есть встречное предложение.
– Какое же?
– А вот какое! – брошенный Венедином кинжал ударился о прутья решетки, вспугивая тощую длиннохвостую крысу, со знанием дела уничтожавшую остатки вчерашних помоев, налипших на прутьях. Та с визгом сорвалась с места, ища укрытия, вскочила на башмак мстителя и начала карабкаться вверх по штанине.
