контрразведки.
– Уточни, откуда он родом. – Полковник обернулся в сторону долговязого, довольно тощего офицера в казачьей форме. Тот перевел Петру Длугашу вопрос и выслушал ответ.
– Он говорит, что родился в каком-то маленьком поселке в Монтенегро, в смысле в Черногории. Отец его – сирийский турок, дезертировавший из армии султана, а мать – кроатка. В своей деревне он был охотником. Затем по призыву воеводы Радомира Путника добровольцем вступил в сербскую армию в горнострелковый полк. После разгрома своей части перебрался сюда.
– Складно. – Лунев не сводил с солдата изучающего взгляда. Допрос представлялся ему абсолютно бесполезным. Наверняка капрал то ли спутал примелькавшееся на фото лицо, то ли уж вовсе с перепугу наплел невесть чего. Как бы то ни было, следует еще раз на всякий случай проверить его личность в окружной контрразведке и, если все нормально, отпустить. А там жандармерия и сыскная полиция пусть суетятся. К чему отбирать у них хлеб?
– Спроси еще, не было ли у него контузий во время недавних боев, – кивнул Лунев.
– Никак нет, – перевел ответ сведущий в языках атаманец. – Он уверен, что именно сегодняшний господин третьего дня врывался в дом госпожи Эстер. Он говорит, что лица бандитов были замотаны, но фигура и движения похожи.
– Понятно, – устало кивнул контрразведчик. – В общем, у страха глаза велики. Ничего конкретного. Знаешь что, – обратился он к «переводчику». – Мне этот свидетель пока не нужен. Отдай его Вышеславцеву, пусть отвезет в окружную контрразведку. Это их работа выяснять, что сей капрал за птица.
– Есть передать Вышеславцеву! – отчеканил сотник. – Только, ваше высокоблагородие, разрешите доложить.
– Да уж чего там, докладывай.
– Этот Петр Длугаш говорит на сербском с таким акцентом, шо я по сравнению с ним – уроженец Белграда.
– Да? – В глазах Лунева появился интерес. – Забавно. Может, это какое-то черногорское наречие?
– Щас проверим, – заверил атаманец, произнося очередную фразу на языке, в котором можно было угадать славянские корни.
Капрал отвел глаза, не удостаивая вопрос ответом.
– Он, кажись, вообще не врубился, о чем я его спрашиваю, – поделился наблюдениями сотник. – А ну- ка, попробуем турецкий и арабский.
Очередной вопрос Барраппа также проигнорировал, однако с арабским проблем не возникло.
– Глянь-ка, заработало! – обрадовался Холост.
Полковник не разделял его радости. Он глядел на стоящего перед ним свидетеля, пытаясь вспомнить, где совсем недавно он видел подобный абрис лица: размер глаз, форму скул, навсегда въевшийся загар… «Ну конечно!» Глаза контрразведчика сузились и стали похожи на щелочки.
– Так он говорит, что отец его родом из Сирии? Нескладно выходит.
– Так точно, – подтвердил атаманец.
– А уточни-ка у него, братец, как давно сам он прибыл в Сербию из Карнаве?
У Барраппы заколотилось сердце. Контрразведчик, оказалось, знал больше, чем ему следовало. Сейчас приходилось с этим мириться, уж слишком много вокруг было врагов. К тому же он знал об этом офицере нечто такое, чего тот сам о себе не знал.
– Я не понимаю, о чем вы говорите, – отрезал он.
– А что ж так волнуешься?
– Я не волнуюсь. Мне… – капрал замялся, – в общем, до ветру надо.
– Понятно, – выслушав слова перевода, усмехнулся Лунев. – Что ж, дело житейское. Сотник, ну-ка, позови жандарма, пусть сопроводит задержанного. Да пусть глядит в оба, чтоб тот ничего не скинул.
Ожидание продолжалось минут десять. В конце концов Платон Аристархович не выдержал:
– И долго еще ждать прикажете? Голубчик, сходи-ка погляди, куда там этот, с позволения сказать, серб запропастился, – обернулся он к сотнику.
На этот раз ожидание не затянулось. Атаманец примчался спустя несколько мгновений, причем уже с наганом в руках.
– Ваше высокоблагородие, убег стервец!
– То есть как?
– Да черт его знает как. Жандарма я в нужнике сыскал. Он там без чувств отдыхал, а также без мундира и оружия. А рядом сербская форма. Я жандарма водой окатил. Спрашиваю: «Шо? Как?» А он твердит: «Не помню». Дошли до клозета, а дальше капрал вдруг посмотрел, точно клещами впился. Ну, тот с ног и долой.
– Проклятие! – Платон Аристархович грохнул кулаком по столу, чего не делал уже несколько лет кряду. – Да что ж они у вас все бегают? Шультце! Потом этот! Оповести полицию, жандармерию, армейские патрули, что разыскивается смуглый человек в неладно сидящей жандармской форме. Приметы опишешь. И не забудь сказать, что он слабо говорит по-русски.
– Ща все будет. – Атаманец метнулся к телефонному аппарату.
– Это нотер, – откидываясь в кресле, проговорил Лунев. – Госпожа Эстер рассказывала о них. Однако о том, что они обладают гипнотическими способностями, она не упоминала. Сегодня его задержали с оружием у нее дома. Как говорится, счастливая случайность. Нет сомнения, он и его соратники действительно охотятся за Лаис! Следует предупредить ее!
У подъезда адмиральского дома на Большой Морской стояли груженые сани. Прислуга сновала вверх-вниз по лестнице, спеша принести какие-то корзины и картонки.
– Что здесь происходит? – поинтересовался Лунев у ожидающего распоряжений кучера.
– Барыня тутошняя переезжают, – охотно пояснил возница. – У мужика ейного дом – во! Крепость! А здесь ее, сказывают, что ни день, обобрать пытаются. Вот и съезжает. Это так, по-мелочи – тряпки-шляпки, а уж поди три фуры с вещами отправили, – пояснил он. – Такие-то дела.
В этот момент на крыльце показалась Лаис, бледная даже сквозь природную смуглость. Ротмистр Чарновский, предупредительно державший ее под руку, прервал свою речь и с явным неудовольствием уставился на контрразведчика.
– Опять вы, ваше высокоблагородие?! Не удержались все же, приехали? – Он подвел Лаис к саням, помог ей усесться и укрыл меховой полостью. – Что ж, если желаете, квартира в вашем полном распоряжении. Хотите хороводы там водите, хотите – обыскивайте. Но прошу вас, как дворянин дворянина: не суйтесь в нашу частную жизнь. – Он ловко заскочил в сани и толкнул кучера: – Трогай!
Платон Аристархович молча проводил удаляющиеся сани долгим взглядом, походя сбил с крыльца кем- то налепленный снежок. Он хотел бы верить, что переполнявшее его чувство не является банальной ревностью, но, увы, не находил ему другого подходящего названия.
«Он сделает эту бедную женщину несчастной», – возвращаясь к автомобилю, чуть слышно пробормотал Лунев. Расторопный атаманец раскрыл дверцу авто, и он уселся, недовольно кусая губы.
– Куда едем? – поинтересовался водитель.
– Послушай, – не утруждая себя ответом, проговорил контрразведчик, – кажется, развязка близка. Завтра с утра, а лучше нынче вечером Заурбек должен работать в доме у Чарновского.
Глава 11
Кого безумцы желают покарать, они делают богом.
Вороний крик звучал для Распутина надменным хохотом. Озираясь, он брел по улице, не замечая прохожих, испуганно шарахающихся от бледного долгобородого Старца. Казалось, глаза его смотрят внутрь, пытаясь разглядеть в темноте новое содержимое привычной человеческой оболочки. Он добрел до моста, хватаясь за перила, доплелся до середины и остановился, глядя на взломанный лед. «Может, кинуться?» – вдруг подумалось ему. Гришка Новых, убогий крестьянин из забытого богом села, глядел не отрываясь в черную воду вслед прошедшей миноноске и чувствовал, как сознание погружается в эту взбаламученную винтами холодную жидкость, как наполняет вода его горло, легкие… И все заканчивается!
