Хаврес. – Ты меня изъязвишь, так и я тебя не пожалую. Ни к чему это. Пойми, несчастный. Перстень надо добыть как можно скорее. А он уходит из этого мира.
– Да что ты плетешь-то, бесий царь?! Куда уходит?
– Не ведаю куда. Возможно, в тот мир, где прежде томился я. У меня нет желания снова возвращаться в сознание блаженного тупицы, который травил свою плоть и молился истово всякий раз, когда я пытался заговорить с ним. Он принимал мною насылаемые муки как благо. Уверен, теперь местная церковь причислит его к сонму великомучеников, а может, и к лику святых. Оставим споры. Когда мы обретем перстень Соломона, я стану во главе шести дюжин первейших народа моего, ты же будешь владыкой сего мира.
– Ты говорил об этом.
– И еще скажу, ибо в этом правда единственная и неподдельная. Что тебе какая-то царица, когда перед тобой готов склониться целый мир?!»
Распутин почувствовал, как лица его касаются холодные капли воды, а возле самого носа возникает резкий запах нюхательной соли. Он открыл глаза. В каком-то странном цветном тумане перед ним маячило лицо лейб-медика царской семьи доктора Боткина.
– Я ухожу, – прохрипел Старец.
– Да куда же вы пойдете! – всплеснул руками врач. – Лежите-лежите. Вам сейчас покой нужен. Сейчас, голубчик, вас перенесут в постель. Мы вас обследуем, узнаем, что это вдруг с вами за напасть приключилась. Вот ответьте-ка мне, будьте любезны, что вы нынче ели?
– Ступай прочь, клизма очкастая! – Распути одним рывком поднялся на ноги, точно и не задыхался вовсе и не бился в судороге лишь несколько минут назад.
– Да помилосердствуйте, что же это вы?..
– Прочь! – Распутин перевел взгляд на залитый кофейный столик, и в ту же секунду на нем с печальным звоном начали лопаться чашки. – С дороги! Я ухожу!
Барраппа прислушался: за дверью грохотали тяжелые сапожищи.
«Ну, вот и жандармы», – его охватило ни с чем не сравнимое чувство близкой схватки, которую не дано изведать большинству простых смертных. Чувство, пьянящее сильнее любого вина, придающее телу необычайную силу и подчиняющее все единой цели – скорой и безоговорочной победе.
– Эй, кто там? – окликнули из-за двери.
С усмешкой Барраппа прохрипел в ответ фразу на арамейском.
– Ишь ты, иностранец какой-то.
– Спасите, меня хотят убить! – сопровождая жалобным стоном новые слова, выкрикнул Страж Храма.
– А ну-ка, навались-ка, братцы!
Мгновение спустя за дверью послышался тяжелый удар, ругань и крик:
– Штыками поддевай ее!
– А ежели пульнуть?
– Совсем одурел? Замок попортишь, а щеколда, поди, кованая – намертво станет. Давай выворачивай его!
«Трое, – констатировал про себя бывший капрал, вслушиваясь в голоса. – Ну что ж, трое, значит, трое. Стало быть, никакой пощады».
Он скорчился на полу возле двери, ожидая, когда же, наконец, штурмующие одержат верх над замком.
– Эй, ты жив? – Пара жандармов, вломившись в комнату, наткнулась на скрюченное у порога тело.
– Помер, что ли?
Переполошенные слуги государевы острожно стали трясти за плечи Барраппу. Тот вновь издал негромкий стон. Жандармы подхватили лежащее на полу тело, силясь поднять… В то же мгновение левый кулак Барраппы с выдвинутым вперед большим пальцем врезался в глаз ближайшего «брата милосердия». Второй рукой бывший капрал выхватил из-за пояса наган и что есть силы двинул рукояткой в висок очередного «спасителя». Третий жандарм, замешкавшийся в дверях, попытался было вскинуть трехлинейку, но ствол револьвера, глядящий ему аккурат меж бровей, тут же отвратил его от столь опасной затеи.
– Бросай и заходи.
– Да ты спятил, что ли? – договорить он не успел, поскольку новый удар бывшего капрала лишил его чувств. Барраппа удовлетворенно оглядел дело своих рук и принялся стаскивать форму с одной из жертв. То, что прошло днем в ярко освещенном здании Главного штаба, в полутемном особняке тоже должно было сработать. Петр Длугаш с силой потянул сапог с ноги одного из жандармов, но тот сидел как влитой и едва поддался.
«Проклятие!» – сквозь зубы процедил он и вновь засунул револьвер за пояс, чтобы ухватиться поудобней.
– Ну что там у вас? – гневно раздалось с порога. – Э, да это ж…
Барраппа моментально узнал этот голос. Он принадлежал жандармскому поручику, доставившему его утром в контрразведку. Выхватывая оружие, бывший капрал развернулся и выстрелил на звук голоса.
Вероятно, останься Вышеславцев стоять, пуля угодила бы ему аккурат в грудь. Но он, словно повинуясь какой-то животной интуиции, рухнул на колено и тут же выстрелил в ответ. Обе пули не достигли цели, но впервые участвовавший в реальной перестрелке поручик Вышеславцев с перепугу принял решение, быть может, не слишком храброе, но абсолютно верное. Он завалился набок, выпадая из комнаты в полутемный коридор, и ударом ноги захлопнул дверь. Спустя пару секунд коридор наполнился звуками топочущих сапог, лязгающих затворов и бряцающих шашек.
– Он здесь, он здесь! – кричал за дверью Вышеславцев. – Это капрал Длугаш! Я поймал его!
Барраппа оглянулся. Сейчас у него в руках находились трое заложников, однако, насколько он успел изучить русских, из-за такой малости, как пленные нижние чины, с ним никто даже и не подумает разговаривать. Попались, – стало быть, сами виноваты. Вступать в бой бесполезно, ему надо исполнить то, ради чего он прошел столько стран и забрался в эту неприятную северную державу.
Закусив губу от досады, Барраппа поднес револьвер ко лбу, почесал мушкой переносицу и с силой запустил оружие в дверь.
– Эй, вы там, я сдаюсь!
– Я поймал его, господин полковник, – раздалось из-за двери. – Это Длугаш, тот самый капрал.
В комнату ворвалось с десяток жандармов, и на Барраппу посыпались удары кулаком и прикладом.
– Отставить мордобой! – послышался рядом знакомый холодный голос контрразведчика. – Ну что, набегался?
– Ваше высокоблагородие! – донеслось из коридора. – Расступитесь, шо вы тут столпились?! Там Шультце сыскался!
Глава 14
Миллионы – это единицы во главе полных нолей.
На лице контрразведчика появилась торжествующая улыбка. Бестолковый налет на гнездо заговорщиков все же начинал давать положительные результаты.
– Где?
– Внизу. В гардеробе, в шкафу прятался. Один из этих голубых орлов, – атаманец ткнул пальцем в грудь ближайшего блюстителя порядка, – его караулит.
– Вот видите, поручик, – Лунев повернулся к ликующему Вышеславцеву, – еще один ваш знакомец сыскался. Медом у них тут намазано, что ли?! Да ладно, ладно, не беспокойтесь, оставайтесь здесь и разузнайте у этого капрала, с чего это он вдруг бегать вздумал? А мы пока с господином управляющим знакомство сведем. Но, Алексей Иванович, я прошу вас, без рукосуйства!
– Слушаюсь, ваше высокоблагородие! – гаркнул обрадованный неожиданной удачей Вышеславцев. – Остальным что делать прикажете?
– Пусть дальше обыскивают дом. Они не могли далеко уйти.
Не вдаваясь в объяснения, кто такие «они», Платон Аристархович направился вслед за атаманцем, дабы, как он говорил про себя, «свести личное знакомство с героем недавней схватки на Большой
