Чарновский устроился поудобнее в кресле и, раскрыв свежий номер «Санкт-Петербургских ведомостей», углубился в чтение. Однако много в том преуспеть ему не удалось. Должно быть, званный ротмистром офицер был весьма скор на ногу.
– Ротмистр Лунев! – едва успел объявить дворецкий, и невысокий стройный мужчина в мундире Лубенского гусарского полка ворвался в библиотеку.
– Это еще что за маскарад? – пробормотал контрразведчик, впиваясь натренированным взглядом в лицо вошедшего.
– Шо, кого-то узнали? – Платон Аристархович метнул на соседа взгляд, полный бессильной ярости. – Да не, я ж так, к слову. Не хотите – не говорите.
– Милостивый государь! – с порога начал гусар.
– Прошу прощения. – Чарновский отложил газету. – Если не ошибаюсь, Иван Александрович?
– Да. – Офицер несколько потерял запал.
– Присаживайтесь, любезнейший. Не желаете ли чего выпить? Жарко ведь на улице, не правда ли?
– Я пришел сюда, барон, поговорить серьезнейшим образом, – усаживаясь в кресло напротив, начал Иван Александрович. – Вчера, не скрою, я изрядно перебрал, и, когда сел играть с вами в карты, не вязал лыка и не ведал, что творю.
– Да, я это заметил.
– Так почему же, черт возьми, вы не отказались играть со мной?
– А как же свобода воли – великий дар Господа?
– Проклятие! Дар Господа! Теперь бы кто еще мне подарил тридцать тысяч серебром вдобавок к этому дару?
Чарновский пожал плечами.
– Мне такие персоны неведомы.
– Я буду с вами прям, как подобает меж офицерами и людьми чести.
– Как же иначе?
– У меня нет такой суммы и вряд ли когда-нибудь будет. Да, у меня имеется небольшое поместье в Киевской губернии, но оно вряд ли сможет покрыть даже половину означенной суммы. К тому же, не скрою, продать его – означает пустить по миру мою супругу и сына, пребывающего еще в колыбели.
– Кажется, вы назвали его Платоном? – делая знак слуге принести вина, небрежно проговорил Чарновский. – Ваше пристрастие к философии весьма похвально.
– Да-а, а откуда вам сие ведомо?
– Да ну, пустяки. Искренне рад за вас. Сын – это всегда хорошо. И это замечательно, что вы печетесь о семье. Жаль только, что вчера вам это не пришло в голову.
– Милостивый государь!
– Ну-ну, не стоит так горячиться! Вы, конечно, можете утверждать, что я намеренно напоил вас, чтобы обчистить в карты. Можете затем храбро пасть на дуэли и тем искупить долг. Вы же за этим сюда пришли?
– Да, – со вздохом сознался Лунев.
– Так вот, все это ни к чему. Нынче мне не нужны эти деньги и, полагаю, в ближайшее десятилетие не понадобятся. Скажу больше, не понадобятся и в этом столетии. Однако, как вы сами понимаете, прощать карточные долги – знак дурного тона. А потому я предлагаю вам такое соглашение: сейчас вы пишете мне расписку, в которой завещаете своему, ну, скажем, внуку, заплатить сей долг без каких бы то ни было процентов.
– Вы, барон, прямо какой-то Мефистофель!
– Это не так, – покачал головой Чарновский. – Но вы представить не можете, насколько близки к истине.
– Оплатить лично
– Именно мне. Никому другому. В противном случае расписка теряет силу.
– Подписывать кровью? – шепотом спросил ротмистр Лунев.
– Господь с вами! Вот чернила.
Платон Аристархович сделал попытку броситься к перилам галереи, но был удержан железной рукою атаманца.
– Я не знаю, что вы задумали, – сквозь зубы, багровея, процедил контрразведчик. – Но то, что вы делаете сейчас, – это низость! Что за мелкий фарс?! Не ведаю, как вы проникли в дом моего отца, как скопировали портрет его деда, но унижать память о нем – гадко и бесчестно! Да, вы хорошо загримировали своего лицедея. Он и впрямь похож на покойного Ивана Александровича Лунева. Однако же, должен вам заметить, что мой прадед не играл в карты и уж подавно не делал долгов!
– Вот с этого дня и не делал, – очень медленно и вразумительно проговорил атаманец. – Уважаемый Платон Аристархович, возьмите себя в руки! Это не маскарад, не спектакль, как вы изволили выразиться. Вы находитесь в другом времени. Поверьте, то, что вы сейчас видели, не предназначалось для ваших глаз. В принципе для переговоров достаточно было бы и одной расписки. А как по мне, так и она лишняя. Но кто ж мог предположить, что жандармам будет вольно устроить весь этот тарарам и сорвать нашу операцию.
– Вы еще смеете называть ее нашей?!
– А то! Я ж не покладая рук в поте лица!..
– Мерзавец! – покачал головой Лунев-младший.
Сергей вздохнул и, махнув рукой, проговорил:
– Да шо я – крайний?! Пусть Чарновский объясняет, у него голова большая! Я тут в вашем прошлом свое будущее гроблю, и хоть бы кто доброе слово сказал!
– Опять паясничаете?! Да сколько же можно?
– Это я паясничаю? Вот упертый! Ладно, постойте здесь минуту, я сейчас.
Его не было чуть больше указанного времени. Первым побуждением контрразведчика было рвануть что было сил и попытаться скрыться, но в доме действительно происходило нечто из ряда вон выходящее, нечто такое, чему Платон Аристархович не мог найти разумного объяснения. И никого, связывающего известную ему реальность с этой фантасмагорией, кроме Чарновского и этого самого атаманца, увы, не было.
Как бы то ни было, сотник вернулся очень скоро, держа в руках потрепанную книгу, на обложке которой хищного вида серп начисто сносил головы двуглавому орлу. «Белый Крым, – гласило название. – Биографические очерки высшего командного состава добровольческой армии».
– Нате вот, читайте. – Он протянул контрразведчику открытый том. – Здесь без ятей, но прочесть можно.
«Лунев Платон Аристархович, – прочитал Платон Аристархович Лунев на предупредительно открытой странице, – полковник Генерального штаба и флигель-адъютант, из дворян Киевской губернии, год рождения 1871, год смерти 1920. Расстрелян красными после взятия Перекопа…» Даты, должности, награды, «…прикомандирован главнокомандующим вооруженными силами юга России генерал-лейтенантом П.Н. Врангелем к Штабу Перекопского укрепрайона…»
– Это что? – заканчивая читать сухую, но содержательную биографическую заметку о себе, негромко проговорил контрразведчик.
– Если хотите – это ваша судьба. Возможная судьба. И вот еще, обратите внимание. В книге есть небольшое посвящение.
Лунев пробежал взглядом по набранной курсивом строчке: «Посвящается 100-летию расстрела царской семьи».
– Что за бред?
– Прямо скажем, действительно черные страницы в истории России, – со вздохом проговорил подошедший Михаил Чарновский. – Тебе пока не стоило ему этого показывать.
– Это какая-то чудовищная провокация!
– Нет, господин полковник, как раз это – не провокация. Это реальность. Вернее, – он взял книгу из рук Лунева, – как уже сказал Сергей, одна из реальностей, чертовски близкая к вашей. И в ней и государь, и его супруга, и великие княжны, и цесаревич Алексей были расстреляны 16 июля 1918 года большевиками в Екатеринбурге в доме купца Ипатьева. Вы, как сами в том могли убедиться, проживете немногим дольше. О
