вашей семье, увы, ничего сказать не могу, след ее затерялся. – Чарновский развел руками.
– Значит, все же большевики…
– И да, и нет, – без тени усмешки на обычно ироничном лице произнес ротмистр. – И мы с вами здесь именно для того, чтобы не допустить этого.
Глава 15
В России всегда возможны два пути: наихудший и маловероятный.
Ротмистр Чарновский положил книгу на полку.
– Если пожелаете, после нашей беседы я предоставлю вам возможность ознакомиться с трудами многих ученых мужей, посвященных грядущим событиям этого века.
– Как скоро? – едва смог выдавить оглушенный сообщением контрразведчик.
– После нашей беседы.
– Я имею в виду, как скоро все это произойдет?
– Первая революция свершится через два года. Или, если быть точным, через два года и полтора месяца.
– А что, будет еще и вторая?
– Вы правильно уловили мою интонацию. Будет и вторая.
Они спустились по лестнице и уселись вокруг стола.
– Не желаете ли немножко коньяку? – любезно предложил конногвардеец.
– Пожалуй, не откажусь, – натужно сглотнув подкативший к горлу ком, произнес Лунев. Ему страстно хотелось верить в то, что все им увиденное, услышанное и прочитанное за последний час, просто-напросто какая-то хитрая вербовка, что Холост, Чарновский и Шультце или, как его там, Тарбеев, работают на австрийскую разведку. Но зеленевший по ту сторону каменных стен весенний сад, запах цветущих яблонь, без спросу врывавшийся в открытое окно, безумные, радостные птичьи трели, пылинки, медленно кружащие в солнечных лучах, – все это ставило жирный крест на таком простом и логичном объяснении.
– Да, господин полковник, – подтвердил хозяин дома. – Все рассчитано верно. Конечно, ловушка, в которую вы попали, была поставлена именно для того, чтобы именно вы в нее попали. Иного способа поговорить с вами по душам и убедить в целесообразности наших действий, просто не было. Вы бы нам не поверили и еще, чего доброго, охоту на нас открыли.
– Я и сейчас еще не слишком верю, – хмуро отозвался Платон Аристархович, – просто наваждение какое-то.
– Ваше право, господин полковник, ваше право! – наливая в серебряную рюмочку «Корвуазье», согласно кивнул Михаил Георгиевич. – Но должен заявить с полной ответственностью и за себя, и за соратников – мы не работаем ни на австрийскую, ни на германскую, ни на какую другую разведку в вашем мире. Чтобы осознать это, вам придется смириться с мыслью, что таких миров, как ваш или наш, – великое множество. История каждого из них своеобразна, и, что парадоксально, даже время течет неодинаково. Не спрашивайте меня почему, я не смогу объяснить. Отвечу лишь, что над этой проблемой ломали головы лучшие умы всех миров и всех эпох. Вот, скажем, этот дом. Мы его несколько усовершенствовали, но всецело он спроектирован и построен знаменитым ученым и чернокнижником императора Петра I Яковом Брюсом. Что и говорить – самое подходящее жилище для этой загадочной личности.
– Вы хотите меня уверить, что этот дом имеет, так сказать, черный ход в прошлое? – залпом осушив рюмку, поинтересовался Лунев.
– На данный момент, насколько удалось выяснить нашим ученым, этот дом имеет, как вы изволили выразиться, «черный ход» в четыре смежных мира, или, вернее сказать, существует одновременно в четырех мирах. Убей меня бог, не ведаю, как до всего этого додумался Брюс, но это непреложный факт. – Чарновский вновь налил по коньячным рюмкам янтарный «Корвуазье». – Можете не спешить. Благодаря темпоральным парадоксам у нас масса времени. Ваше здоровье!
Рюмки были опустошены, и следующие три минуты прошли в молчании и созерцании.
– Получается, вы из моего будущего? – наконец предположил контрразведчик, пытаясь вместить открывшиеся факты в прокрустово ложе своей оперативной задачи.
– Вынужден вас разочаровать, любезнейший Платон Аристархович, не из вашего. Очень близкого, но другого.
– Что же тогда вам нужно у нас?
– Резонный вопрос, – кивнул ротмистр. – Постараюсь ответить вам предельно честно. Видите ли, мы не можем действовать в собственном прошлом. Это физически невозможно. Но зато есть способ проникать, если можно так выразиться, в соседние миры, которые, как вы сами могли убедиться, связаны между собой, точно общеизвестные сообщающиеся сосуды в гимназическом опыте на уроке физики.
– Тогда получается, у нас вы решаете собственные проблемы, точно колонизаторы за счет туземцев?
– Эх, надо было запастись зеркалами и бусами, шо ж я сразу не дотумкал! – Атаманец хлопнул себя по лбу.
– Сережа! – оборвал его тираду Чарновский. – Платон Аристархович, это не так. Мы не колонизаторы и вы не туземец. Вы упрекаете нас в том, что мы решаем свои проблемы. Отчасти вы правы. Но лишь отчасти. В первую очередь проблемы мы решаем не свои, а ваши.
– Но зачем это вам? Неужто вы полагаете, что мы сами не управимся?
– Зачем? Вопрос трудный и неоднозначный, – вздохнул Чарновский. – Затем, что сосуды сообщающиеся. То, что мы делаем, – это огромная ответственность. Можно говорить, что мы вооружены опытом и знанием, глубочайшими исследованиями вероятностей. Но все же, с точки зрения философии или, ежели пожелаете, морали, мы действительно вмешиваемся в вашу жизнь, изменяя мир, переиначивая его на свой манер. То, что мы делаем это с целью минимизировать негативную энергию, которая выделяется при войнах, революциях, мятежах и прочих социальных катаклизмах, ничуть не оправдывает нас в ваших глазах. Это правда. Мы лишаем вас возможности прожить и прочувствовать собственный опыт на том основании, что уже прожили и прочувствовали нечто подобное.
– Это… – ошеломленный Лунев замялся, подыскивая слова, – действительно как-то бесчестно. Вы точно няньки, ведущие за руку несмышленых малышей. Мы имеем право, полное непререкаемое право на собственную жизнь и собственную историю.
– И снова верно. И все же, Платон Аристархович, постарайтесь вдуматься и понять то, что я сейчас скажу. Это очень важно. Каждый человек излучает определенную энергию…
– Это ваши оккультные штучки! – с запалом начал было Лунев.
– Это не оккультные штучки, как вы изволили выразиться, это научный факт. Прошу вас не перебивать меня. Итак, каждый человек получает, преобразует и излучает энергию. Благодаря ей мы можем ощущать присутствие человека в темной комнате, чувствовать спиной чужой взгляд или же ощущать боль своих близких, находясь за сотни верст от них. Энергия не ведает пределов и расстояний. Но так уж выходит, что соединение потоков энергий не поддается обычному арифметическому исчислению.
Население Земли увеличивается в разы, и, стало быть, негативной энергии выбрасывается все больше. Это только среди друзей «в тесноте, да не в обиде». Если бы каждый мир не имел предохранительных клапанов, он бы перегрелся, возможно, еще сотни лет назад. Как вы, несомненно, помните, согласно закону сохранения энергии, она никуда не исчезает, лишь переходит из одного состояния в другое. И этот переход, увы, отнюдь не улучшает общее состояние каждого отдельного мира.
Только благодаря соединяющимся сосудам часть энергии вытесняется в соседние миры, иногда полностью нивелируясь, иногда вызывая серьезные возмущения, которые, в свою очередь, также приводят к новым выбросам.
– То есть вы хотите сказать, что если я, вернувшись домой в дурном настроении, сорву зло на прислуге, а та, в свою очередь, пнет ногой кошку, то в соседнем мире от этого может случиться камнепад?
– В каком-то смысле да, – усмехнулся Чарновский. – А когда бедную кошку пинают страны с многомиллионным населением, то камнепад может просто завалить соседний мир.
– Да, такое представляется с трудом.
– И тем не менее это не самое худшее.
– Что уж может быть хуже?
– Как я уже имел возможность доложить вам, население Земли увеличивается. И не только у вас, но и в
