– Ты, голытьба, учить меня вздумал?!
Гарри сцепил зубы, примеривая в кулаке поднятый с земли камень – единственное имевшееся под рукой оружие.
– Ни к чему это, – громко, с печалью в голосе произнес Федюня. – Смертью ты грозишь мне, воин, но что мне смерть от меча твоего и стрел людей твоих? Кто не дошел до конца пути своего и в пламени не сгорит. Кого же час настал – и дуновение ветра сломит. Не оттого ли, воин, пугаешь меня, что сам в душе страшишься? Так и псы твои лают, дабы напугать всякого, с кем в схватку вступить не смеют. Так ли это? – Федюня вдруг поглядел на свирепых волкодавов, окружавших всадников, и те неожиданно заскулили и попятились.
– Но лишь те, кто страшится пса, убоятся его лая. И разве, истребив его, искоренишь страх перед псом в сердце своем? Говорю я вам – не идите путем страха, ибо путь этот есть путь чудовищ разума и тернии духа. Отрешитесь от страха, как не боится вода бури, вздымающей пенные валы. Отверзните свои очи и увидите, что нет бури и нет чудовищ, коих страшились вы. Идите ко мне, псы!
Огромные ирландские волкодавы, еще мгновение назад жавшиеся к хозяйскому коню, вдруг как по команде бросились к Федюне и подобно ласковым щенкам принялись скакать вокруг, норовя лизнуть его лицо.
Толпа, стоявшая в безмолвии вокруг, начала зачарованно приближаться к гладящему псов мальчишке, бросая на ходу оружие и не произнося ни единого слова.
– Стреляйте! – выходя из оцепенения, закричал багровый от гнева рыцарь. – Стреляйте! Убейте их всех!
Лучники, привыкшие слепо повиноваться командам лорда, стали медленно поднимать луки, растерянно глядя на крестьян, спускавшихся с холмов вниз.
– Это все чары колдовские! – неистовствовал их господин.
Выросшие в схватках пограничья и охоте на разбойный люд, лучники неловко пытались нащупать колчаны, неуверенно тащили стрелы, то и дело цепляясь одной за другую.
– Да стреляйте же! – потрясал кулаками рыцарь, конь его встал на дыбы – то ли пытался сбросить седока, то ли унести его подалее от зачарованного места.
– Не сметь! – раздалось с противоположной стороны теснины.
Расталкивая конем ошеломленных воинов, к кострищу двигался всадник в белом плаще с красным лапчатым крестом.
– Именем Святейшего Папы Гонория II, с благословения преподобного Бернара Клервосского, по повелению церковного суда епархии… Я арестую…
– Не выдадим! – Толпа сомкнулась вокруг Федюни, готовая принять бой, пусть даже и одними кулаками. – Он наш!
Глава 9
Если не испытываешь желания преступить одну из заповедей, значит, с тобой что-то не так.
Фра Гуэдальфо огляделся и приоткрыл калитку сада.
– Ты все запомнил? – тихо спросил он.
– Да, монсеньор. Как только прибуду в Палермо, я должен найти вашего дядю Луиджи ди Бенчи – он проведет к королю. Чтобы ваш почтенный родственник опознал меня, надлежит показать ему вот этот крест.
– Все верно. Что ты скажешь государю?
– Что пират Анджело Майорано, похитивший сокровища Форментера, сейчас находится в Парме.
– Передай также, что я постараюсь задержать его дней на десять, но вряд ли мне удастся морочить ему голову дольше. Пусть Его величество поторопится, если желает узнать, куда подевалась захваченная нами добыча.
– Сделаю все, как вы велели, монсеньор.
– Ступай же, и да пребудет с тобой благословение Господне. – Фра Гуэдальфо перекрестил собеседника.
Тот, поклонившись, вышел из сада. Настоятель храма Девы Марии, какое-то время поглядев ему вслед, еще раз перекрестил его и запер калитку. Перепуганная лязгом сдвигаемого засова, вскрикнула ночная птица, и фра Гуэдальфо, не сдержавшись, погрозил кулаком в сторону росших у ограды деревьев.
Между тем гонец Его преподобия миновал сад, вскочил на оставленного у коновязи легконогого неаполитанского скакуна и, сопровождаемый новым криком переполошенной обитательницы древесной кроны, направился к городским воротам. Отдыхавшая в караулке стража с великой неохотой подчинилась требованию Его преподобия опустить мост и выпустить гонца за ворота. Это было запрещено наставлением о караульной службе, но всякий в Парме знал, что уже свыше четверти века после вероломной измены епископа Пармского личный представитель Его Святейшества имеет право отсылать посланца в Рим в любое угодное ему время.
Правда, за минувшие годы такое случалось впервые, но все в жизни бывает в первый раз. Стражники, несомненно, удивились бы и насторожились, когда б узнали, что ночной вестник отправляется не к престолу святого Петра, а в королевство Обеих Сицилий. Но об этом они не догадывались.
Пользуясь ночной тьмой, всадник мчал по дороге, не забитой, как в дневные часы, возами, стараясь как можно скорее доставить известие королю Роже. Он скакал, положив обнаженный меч поперек седла, дабы при случае незамедлительно пустить его в ход, но округа спала, точно вымершая, лишь в близкой лесной чаще, пугая недобрым предзнаменованием, ухал филин.
Всадник слегка поежился от этого крика, но вновь дал шпоры коню, спеша как можно быстрее пересечь лес. Он почти миновал опасное место и уже видел перед собой освещенную луной опушку, когда в полном молчании кто-то ухватил его сверху за плечи и, выдернув из седла, бросил наземь. В тот же миг раздался громкий свист, и перепуганная лошадь, не чувствуя больше тяжести седока, припустила в галоп.
– Этот готов, дон Анджело! – сообщил насмешливый голос с толстой, простиравшейся над лесной дорогой, дубовой ветки.
Рухнувший на спину посланец хотел было вскочить, но тут же увидел острие меча у носа.
– К чему торопиться? Ты уже приехал, – еще мгновение, и жертва исчезла с тропы.
Судя по тому, как быстро и ловко был проведен захват, чувствовалось, что подобный способ знакомства на большой дороге отнюдь не внове соратникам дона Анджело. Несколько рук умело обшарили гонца, и чей-то голос объявил:
– Хозяин, письма нет.
– Вот как? – Барон ди Гуеско показался из ночной тьмы и, подойдя вплотную к пленнику, сжал ему горло. – Ты ведь хочешь рассказать, куда и зачем отправил тебя глухой ночью достойнейший фра Гуэдальфо?
Глаза пленника вылезли из орбит, он захрипел и что есть силы пнул капитана в колено. Дон Анджело, взвыв, завалился набок. Гонец быстро опустил кованый сапог на ногу одного из негодяев, рванулся, пытаясь садануть его локтем в лицо, и тут же, захрипев, упал на землю.
– Кретин! – держась за ушибленное колено, процедил дон Анджело. – Ты что наделал?
– Но он же… – начал было его соратник, кинув взгляд на окровавленный кинжал.
– Дерьмо Вельзевула! Ты думаешь, я не заметил? Эта тварь мне нужна была живой! Погляди, может, он еще дышит.
Папский гвардеец с сомнением приложил пальцы к пульсу на горле посланца:
– Не может быть – я таким ударом многих на тот свет отправил. Безнадежно.
– Проклятие! Ты мне, что ли, теперь ответишь, какое поручение дал ему святоша? Дьволово копыто! Надо было прикончить ди Бенчи еще на галере! В который раз страдаю из-за собственного благородства!
– Хозяин, зато эта груда мяса точно не выполнит приказ монсеньора…
– Молчи, дубина! Не хватало мне твоих рассуждений! Что при нем было?
– Кошелек… Оружие… И вот этот крест.
– Кошелек и оружие – понятно. Крест… – Майорано принял из рук соратника небольшое, усеянное
