волновой генетики, ничего нереального тут нет.
– Очень занятная версия. Пока что все имеющиеся данные в нее укладываются, как рука в перчатку. Например, странное поведение мальчишки… В нем, должно быть, сейчас борются два начала – собственное, человеческое, и Андая. Опять же Мстислав…
– Шо уже – шо? Уже Великий князь тебе недостаточно велик? С ним-то что не так?
– С ним все так, но вот какая незадача, пойми меня правильно… Я говорю это вовсе не потому, что я англичанин, а он – русский князь. Его английские корни мне известны, возможно, лучше, чем прочим. Но не понимаю, зачем Андаю было устраивать воцарение Мстислава в Англии. Вернее, до этого момента не понимал…
– И шо, упав с коня, наткнулся на мысль?
– Есть предположение. Поправь, если что-то покажется тебе нелогичным. Англия – остров, вернее, группа островов, и довольно сильно изолирована от всей прочей Европы.
– Очень верное наблюдение.
– Король Британии – самая могущественная фигура на острове.
– Это смотря какой король.
– Гарольд III.
– Скорее «да», чем «нет». Но пока еще скорее «нет», чем «да».
– Среди прочих королевств на Британских островах Уэльс населен людьми с наиболее, пожалуй, развитым мифологизированным сознанием.
– Тебе виднее…
– Поверь на слово, – усмехнулся Камдил. – Так вот, Мстислав, во втором поколении пользующийся услугами Андая, становится королем Британии, которая, как мы уже сказали, изолирована от остальной Европы. Таким образом, он больше настроен на сотрудничество с потомками Ангуса[36] и, насколько я могу понять, определенно чувствует вину за гибель Андая.
– Перед кем?
– Перед собой, перед отцом, который теперь обитает в Китеже.
– Может, и так. Дальше что?
– Дальше появляется Федюня, которому Мстислав, как ни крути, свой. Причем является к королевскому двору не сам, а во главе бушующей толпы, видящей в нем обещанного древним пророчеством властителя из-за моря, спасителя и избавителя.
– Ага, запал ввернут в гранату, осталось только дернуть за кольцо.
– Именно так. Усилиями короля Гарольда III с подачи Федюни Кочедыжника Англия может стать великолепным плацдармом для создания новой, – Камдил замялся, – возможно, религии. Но я бы сказал – концепции мироустройства.
– Концепция… Не путать с контрацепцией. Эк ты завернул! Хорошо бы узнать, что по этому поводу сам Федюня думает.
– Это верно. Значит, делаем так: как только брожение народных масс устанет бродить и расположится на привал, мы берем нашего мальчика и задаем ему напрямик все накопившиеся вопросы.
– А эти? – Лис кивнул на бредущих рядом стражей.
– А что эти? Придется обездвижить. Без особого членовредительства, однако надежно.
А между тем над толпой неслось:
– Знать бы еще, куда они идут, – наблюдая за движением вооруженного сброда, вздохнул Лис.
– Думаю, скоро выясним.
Плененный рыцарь оказался прав – не прошло и получаса, и на очередном открывшемся взору холме путники увидели громоздкую четырехугольную башню, окруженную шестиярдовой зубчатой стеной. У подножия холма виднелось большое селение, должно быть, мнившее себя городом.
– Капитан, ты у нас спец, – приглядываясь к развевающемуся над замком флагу, сказал Лис, – я шо-то не разберу: там нарисован какой-то обрубок мужика в шарфике – что это за валлийский геральдический прикол?
– В шарфике? – Камдил напрягся и стал вглядываться в плещущее на ветру полотнище. – Ну да, я должен был догадаться…
– О чем, Капитан? Шо не слава богу?
– Я сам пока толком не пойму, к чему это все, но только там не мужик, а мальчик, и на шее у него не шарф, а змея. Это замок кого-то из семейства Варвин. Есть в Уэльсе такой древний род. По легенде, мать прародителя его заснула в саду и проснулась от того, что по ней ползла змея. Девушка, конечно, всполошилась, вступила в неравный, но успешный поединок, а через некоторое время у нее родился сын с очень характерным родимым пятном на шее – будто змеиный след. И стал он в Уэльсе известным героем, и множество семейств ведут от него свой род.
– И опять мальчик, и опять змея, – закончил Лис. – Хитро, – он приподнял уголок губ, усмехаясь старой легенде, – непонятно, что сия аллегория означает, но меня сейчас другое интересует: рупь за сто даю – эти офедюнившие энтузиасты собираются штурмовать замок.
Глава 12
Прощай старых врагов – сосредоточься на новых.
Не допускай, чтобы новые становились старыми.
Гарри ликовал. С тех пор как у городских ворот маленький Спаситель поднял его с колен, он знал, что теперь должен посвятить ему жизнь. Гарри хорошо помнил день, когда он стал жалким калекой. Он помнил, как в сражении при Фаулскирке, испугавшись натиска англичан, развернул коня и пустил его вскачь, пытаясь спастись от неминуемой, как ему казалось, гибели. Конь, ощутив состояние хозяина, понес очертя голову и рухнул, перепрыгивая каменную изгородь. Между тем валлийцы оказались на высоте, и поле битвы осталось за ними.
Гарри нашли, придавленного бьющимся раненым конем. Он был жив, но нижняя часть тела утратила подвижность, и деревянная тележка с колесами стала наказанием ему за трусость. Долгие годы Гарри молил о чуде и чудо произошло. Теперь он знал, что нет того подвига, того деяния, которое не под силу ему совершить ради этого необычайного мальчишки со странным протяжным именем Федюня.
Гарри повернулся к ближайшему лучнику из свиты бежавшего лендлорда:
– Ты хорошо знаешь этот замок?
– Как свои пять пальцев, сэр. Это же замок моего господина. Бывшего господина, – поправился лучник.
– Сколько воинов осталось в его стенах?
– Не больше дюжины, сэр. Да и то многие наверняка сейчас отправились ночевать к женам под бок. – Лучник ткнул пальцем в видневшиеся над палисадом дома селения.
– Кто еще в замке?
– Челядь и старая тетка хозяина. – Лучник виновато посмотрел на Гарри, но тот сделал вид, что не заметил оговорки. Он кликнул к себе одного из ополченцев, по виду самого крепкого.
– Отбери людей, пользующихся в селении наибольшим уважением. Возвращайтесь по домам, соберите народ и скажите, что прибыл тот, о ком было речено Мирддином. Пусть склонятся перед ним и обретут благодать, как обрел ее я. – Гарри хлопнул себя по ногам.
– А как же бальи и его люди? – с опаской спросил верзила.
– Бальи связать и притащить сюда. Его людей тоже. И пусть все знают, что дерзнувший не признать Спасителя, станет врагом его. И моим. – Гарри многозначительно положил руку на эфес отнятого у
