– Это самозванство и гордыня.
– Ты всегда бросал мне пенни, когда проезжал мимо. Так что будем считать, что загодя внес хороший выкуп за свою жизнь. Я помню твою доброту, отец Кеннет, и не стану платить за нее злом. Более того, и здесь, и в округе многие судачат об уме твоем столь же, сколь о доброте. То, что ты сказал о происхождении моем, – глупо. Но памятуя, чем вызваны эти речи, я не намерен карать тебя за них. Ибо не для того я призвал сюда, чтобы карать.
– Тогда для чего же?
– Я хочу предложить тебе состоять при мне.
– При тебе – побивающем мирных клириков и лишающем жизни благородных воинов, вся вина которых в том, что обнажили мечи они за правое дело?
– Ну да, при мне. Когда я стану принцем Уэльса – а я стану принцем Уэльса, – мне понадобится свой лорд-канцлер, как у британцев. И это должен быть разумный человек, знающий и почтенный.
– Отчего же ты не найдешь такого среди соратников и друзей своих?
– Поскольку я знаю, что ты неглуп, то, полагаю, тебе нравится злить меня. Если б таковые среди них были, я бы не звал тебя.
– Но я враг твой.
– Опираться можно лишь на то, что сопротивляется. Я знаю, что ты не веруешь в Спасителя из Сноудона. Но ты добр, честен и многоучен. Я знаю, ты никогда не полюбишь меня, как следует вассалу любить сюзерена, но и не ударишь в спину. Что же касается веры, надеюсь, со временем ты уразумеешь, что я прав. И то, что превыше мудрости земной, откроется тебе во всем невероятном великолепии!
– Не откроется, Гарри, сын Неведомого. К тому же у тебя не будет времени. Предрекаю, что голова твоя скатится с плахи чуть позже того часа, когда узнаешь, как иуды, пригревшиеся на груди твоего «Великого змея», предадут его. Впрочем, и без того он скоро предстанет пред благочестивейшим отцом Бернаром, дабы получить свое.
– Иуды? Бернар? Ты о чем говоришь, несчастный?
– О том, что ждет тебя, Гарри. Можешь казнить меня, как и прочих, – не отступлюсь я от слова своего. И то скажу тебе: даже если паче чаяния раздобудешь ты кознями Сына погибели древний венец Уэльса, голове твоей не удержать его. Ибо не дано грабителю и убийце править державой.
– Так ты говоришь «нет»? – Гарри поднялся из-за стола и в упор поглядел на отца Кеннета.
Отец Кеннет улыбнулся краешками губ, стараясь, чтобы это движение осталось незамеченным собеседником.
– Я скажу тебе «да», если поклянешься ты не убивать более людей Божьих. И даже над врагом своим не чинить расправы бессудно. Если воля твоя остановит грабителей и насильников, если восстановишь ты мир и благочиние – тогда лишь я отвечу тебе «да».
– Да, хорошо, – как-то невпопад ответил Гарри. – А сейчас иди, мне надо подумать о твоих словах.
разносилось под сводами корчмы, —
Хозяин с укоризной поглядел на упившихся посетителей – по виду чужестранцев. На предстоящий рыцарский турнир собралось немало иноземных гостей, кого тут только не было – даже ромеи с родины доброй госпожи Никотеи сочли долгом сразиться во славу прекрасной герцогини Швабской. Эти были не ромеи. Хозяин корчмы, повидавший много приезжих в своем заведении, затруднился бы ответить, из каких мест прибыли не в меру шумные гости. Но песня их ему не нравилась. Он смотрел на горлопанов, пытаясь определить род занятий:
«Одежда небогатая, но добротная. Лица какие-то… Будто топором рубленные. На слуг не похожи, заносчивости во взоре нет – той самой, которая в один миг превращается в угодливость. На оруженосцев – тем паче не похожи. Приказчики? Тоже вроде не то. Может, какие ремесленники?..»
– Эй, – обрывая непонятную песню на полуслове, крикнул один из посетителей и поманил толстуху с кувшином в руках.
Та не поняла ни слова из всего, что произносилось дальше, но, увидев на столе пустые кружки, тут же наполнила их пивом.
– Что за дурацкая страна, – обращаясь к собутыльнику, возмутился певец, – я твержу им, что хочу вина. Не все же господам хлестать эту самую… Ну, как ее… мальвазию. Я хочу попробовать вино!
– Ага, – кивнул его визави и одним глотком переполовинил содержимое кружки.
– Дурачье, тупицы! – продолжал его приятель. – Ничегошеньки не разумеют. – Он поглядел на сотоварища помутневшим взором. – Вот скажи, что мы тут делаем? Какого дьявола рогатого мы сюда забрались?
– Ну, так это…
– Что ты мне твердишь: «Это, это»! Тащимся, как шлюхи обозные, за Сыном погибели. А к чему? Зачем? Кто скажет?
Его собеседник не проявил ни малейшего желания быть тем, кто что-то скажет, и снова уткнул усы в пиво.
– И я все думаю – как же деру дать? Прихватить барахлишко, да только нас и видели.
– Эт того… – с сомнением высказался его напарник.
– Да без тебя знаю, что опасно. Не знал бы – уж давно убег. Вот мне где все это. – Говоривший ткнул пальцами себе в район гортани. – Видеть их всех не могу! Будь проклят час, когда я бросил родную лачугу, ворота святого Кутберта, милый сердцу Уэльс! Только и осталось это гнусное пойло! – Он с ожесточением схватил кружку и выплеснул ее содержимое на пол. – Тьфу, дрянь!
Пропойца с грохотом поставил пустой сосуд на столешницу и замер с открытым ртом – перед ним стояла девица писаной красы, в полупрозрачном наряде и с кувшином чеканного серебра в руках.
– Эт-то что? – просипел он.
– Мальвазия. Как ты и желал. – Прелестница наклонила сосуд, и винная струя начала жадно заполнять кружку. – Хочешь ли еще чего-то? Я могу дать тебе все. – Она призывно качнула округлым бедром.
– Оно бы, в общем, неплохо, – так и не придя в себя, расплылся в ухмылке валлиец, поднося к губам пиршественную чашу.
– А могу все отнять, – как ни в чем не бывало сказала красавица.
В ту же секунду вино, до краев налитое в кружку, вспыхнуло, опаляя лицо забулдыги.
– Ты, видно, забыл, несчастный, что тебе велено? Убежать вздумал?! Забыл, что и сама жизнь твоя в моих руках?
– Я, я готов! Все что скажешь, повелитель!
– Отведите мальчишку в Клервосскую обитель к аббату Бернару.
– Но как? Ведь рыцарь и его люди…
– Не моя забота. Говорил же – пока будешь послушен воле моей, никакое оружие не страшно тебе. Так что не заставляй меня ждать, ибо не вино превращу я в пламень. Огнем станет кровь в жилах твоих.
– Всеблагий боже, – прошептал недавний дебошир.
– Я рад, что ты понял, – прозвучало ему в ответ, и прелестное личико девицы вдруг обратилось в красную от возмущения рожу хозяина таверны. – Эй, вы оба! Ты и ты, – он ткнул пальцем в осоловелые физиономии посетителей, – платите деньги и убирайтесь вон! Здесь приличное заведение! Я не позволю всякой швали мыть здесь пол моим пивом! Уразумели? – Он для убедительности потряс перед валлийцами увесистой дубинкой. – Если не хотите закусить вот этим, гоните монету и проваливайте!
– Да-да, – еще не в силах отойти от ужаса, протрезвевший валлиец положил несколько медяков на столешницу. – Уже идем.
Он подхватил молчаливого перебравшего друга и потащил его на улицу.
– Ты видел? Видел? – шептал он по дороге.
– Хозяина?
– Ангела!
– Не-а.
– Проклятие! Надо что-то делать! Ангел повелел бог его знает как доставить этого чертова мальчишку в Клерво – к аббату Бернару.
