– Ну конечно! Я не ожидала иного. Разве слабой хрупкой женщине одной управлять державой? – Никотея чуть помедлила. – А скажите, отец Георгий, правду ли говорят, что посланец короля Франции, граф Фульк Анжуйский, в большом почете у ее величества?
– Чистая правда.
Императрица задумчиво кивнула:
– Прошу извинить меня, святой отец, если я в твоем присутствии займусь еще кое-какими делами. Муж пропадает в войсках, и я вынуждена в меру сил помогать ему. Но я прошу тебя остаться – отдохни, друг мой, откушай с дороги. – Она хлопнула в ладоши.
Четверо смуглых мускулистых невольников вынесли низкий стол и расшитые подушки. Затем четыре невольницы с занавешенными лицами, но одетые так, что Георгию Варнацу пришлось прикрыть глаза, дабы не вводить себя в искус, уставили стол яствами, фруктами и кувшинами с вином.
Одна из невольниц наполнила до краев кубок и придвинула его посланцу английской королевы, да так и осталась ожидать новых распоряжений.
– Барон ди Гуеско ждет приема, – напомнил стоящий позади установленного на балюстраде переносного трона рыцарь Надкушенного Яблока.
– Скорее зовите его!
Анджело Майорано выглядел уставшим, но весьма удовлетворенным:
– Ваше величество, я счастлив…
– Оставим этикет. Я жду новостей!
– Ваше величество, я добрался сюда через Дакию, Фракию, через горы, через леса, полные опасностей, добирался, чтобы опередить первый корабль…
– Граф, я помню о своем обещании. По твоему лицу я вижу, что у меня есть основание его исполнить. Говори.
– Херсонес восстал. Русь поддержала его. Я намекнул Великому князю Мстиславу, что вы знаете, для чего василевсу Иоанну так нужна Матраха. А также о том, что вам, как члену императорской семьи, наверняка известен секрет греческого огня.
– Увы, нет. Но это и не важно. Не пройдет и недели, как я узнаю его – как только первый корабль сможет войти в бухту Золотого Рога… Прекрасная новость, дон Анджело! – Никотея хлопнула в ладоши. – Это следует отметить!
Вино густой струей полилось в принесенные кубки, и легко одетая невольница, не забывая кланяться, подала их всем, находившимся на балюстраде.
– За Нику, приносящую славные победы! – возгласил Анджело Майорано.
Никотея прикоснулась губами к краю серебряного кубка и сделала несколько жадных глотков.
– Моя госпожа… – услышала она совсем рядом.
Невольница, разносившая вино, сорвала паранджу и устремила на императрицу пронзительный, точно раскаленный, взгляд черных, как адская бездна, глаз.
– Мафраз… – прошептала Никотея, схватилась за горло, пытаясь восстановить куда-то исчезнувшее дыхание. – Ты?
«Яд! В вине яд», – стучало в висках. Дыхание не восстанавливалось, сердце рвалось из груди, будто страшась дольше оставаться в ней, и ясный весенний полдень вдруг потемнел.
– Отравили! Императрицу отравили! – услышала она, но уже как-то со стороны, точно и не ушами.
Повелительница Европы лежала на белом мраморе без движения. Возле нее валялся кубок, алая лужа растекалась по камню.
– Хватайте ее! – закричал Гринрой, вырывая меч из ножен.
Мафраз стояла на месте, не думая сопротивляться.
– Там нет яда, – торжествующе произнесла она, и глаза ее сияли. – Можете убить меня.
– Погодите! – властно остановил стражей монах-василианин и щедро отпил из кубка. – Это то же вино! У каждого из нас такое! – Он подошел к винной луже, обмакнул в нее рукав и выдавил несколько капель себе в рот. – Здесь, в вине, нет яда. Она сама убила себя. Яд был в ней.
Он наклонился над мертвым телом:
– Покойся с миром.
– Проклятие! А как же моя Лигурия? – раздался над его головой голос Анджело Майорано. – Проклятие!!! – завопил Мултазим Иблис и бросился вон из дворца, инстинктивно нащупывая на груди массивную золотую гривну.
– Теперь все будет по-другому. Трудно, медленно, но по-другому, – глядя ему вслед, пробормотал Георгий Варнац. – У этого мира есть своя надежда.
Эпилог
Поворот судьбы проскочить нельзя.
Низкий свод пещеры невольно порождал мысли о разверстой пасти, и острые сталактиты только усугубляли это сходство.
– Оставайтесь тут, – приказал спутникам Гуго де Пайен, – дальше мы пойдем одни.
Рыцари в белых плащах с алыми крестами в молчании склонили головы, провожая достойного собрата и его оруженосца в путь, если не последний, то очень долгий. Мечи со слитным шелестом покинули ножны, образуя стальной коридор к провалу в каменной толще. Лица рыцарей Горного Храма были сумрачны, но исполнены гордого величия от ощущения причастности к тайне и неповторимости момента.
Идти приходилось согнувшись, чтобы не цеплять макушкой предательски таившийся в темноте камень: впереди де Пайен с факелом, за ним – Вальтарэ Камдель и его оруженосец-менестрель по прозвищу Лис. Они несли сундук – небольшой, но, судя по всему, увесистый. Семь кованых замков висели на нем, и еще пять тайных запоров были скрыты от глаз. На каждом из замков красовалась гербовая печать с тамплиерским крестом.
– Здесь это тайное убежище, – останавливая де Пайена, сказал Камдель.
Он провел рукой около стены, и та словно провалилась вниз.
– Да уж, никогда не найти, – восхитился глава рыцарского братства.
– И все же, когда мы войдем, вход в пещеру следует надежно завалить камнями.
– Признаюсь, Вальтарэ, мне страшно подумать, на что вы себя обрекаете. Ведь если рожденные в Аннуне будут жить вечно, то вы останетесь здесь навсегда, понимаешь? Сколько бы лет ни прошло, вы будете в этой пещере!
– Это наш долг, Гуго! Этот мир слишком юн, чтобы понять величие неоднозначности. Когда он сам придет к Знанию, ни стены, ни замки не удержат истины, время которой пришло. Мы вернемся в мир, когда настанет срок. Вы же будете жить в нем, дабы сеять незримые семена того опыта, который обошелся всем нам столь дорогой ценой, и, конечно же, оберегать тех, кто остался в Аннуне.
– Да будет так. – Де Пайен обнял уходящих.
Те ступили в освещенную неведомо откуда идущим светом комнату, и каменная стена вновь скрыла хранителей священного дара от прочего мира.
С тяжелым сердцем возвращался Гуго де Пайен, пока наконец не выбрался из пещеры к свету и теплу.
– Заваливайте, – скомандовал он. – Хорошенько заваливайте!
– Недурственная была идея установить камеру перехода в такой драконьей норе, – пытаясь отыскать хоть что-нибудь живое в окуляр перископа, констатировал Лис. – Ну что, официальные лица были достаточно грустными?
– Глупая шутка, Сергей. Ты знаешь, я чувствую себя Индианой Джонсом, похитившим реликвию тамплиеров.
– Ну, ты даешь! Это еще та реликвия! Оставлять ее здесь без присмотра точно нельзя!
– Знаю, все знаю, но чувствую… Ладно, активизируй пульт. Возвращаемся.
Примечания
1
Диоцез – область правления епископа епархии.
2
Зиндан – подземелье, тюрьма в странах Востока.
