закончу рассказывать сказку — отрубят голову. Но на тысячу и одну ночь меня не хватит. Надо провернуть мой план за сегодняшний вечер, а если точнее, то за два часа.
— Мне всего двадцать лет! Я совсем молодая! Я не хочу умирать! — слезливо ныла я.
Я скинула себе семь лет, но не беда, паспорт у меня никто не спрашивает. Выгляжу молодо, так как невысокая и худая.
— Сейчас что угодно могут вылечить, были бы деньги! А у меня есть бриллианты! Наследство династии Леоновых.
Бандиты не очень поверили. Первая эйфория от слова 'бриллианты' уже прошла, и они включили критическое мышление.
— Эти бриллианты так просто посреди тайги и лежат? — недоверчиво пробубнил серьезный.
Продолжаем сочинять. Недаром же я профессор истории. Рассказать псевдоисторическую байку для таких как я, просто плевое дело. Сейчас я им, голубчикам, намешаю в одну кучу и реальных персонажей и вымышленных. Как я поняла, ни врачей, ни историков среди них нет.
— Нет, они не лежат посреди леса, они спрятаны в заброшенном поселке. Выслушайте меня! Моя прапрабабушка, ну, то есть не моя, а из династии Леоновых, была любовницей великого князя Михаила, он ей дарил роскошные драгоценности. До революции моя семья процветала. И при Сталине все бы обошлось, но кто-то донес, что она с царями общалась, и ее с дочерью отправили в ссылку на Урал. А семейные бриллианты она взяла с собой. Не спрашивайте, как, понятия не имею. Только она из ссылки не вернулась, умерла, а дочь вернулась, но без сокровищ. Историю про драгоценности я с детства слышала, это у нас семейное предание. А недавно я разбирала семейные архивы и нашла запись в дневнике племянника той женщины. Он в детстве ее знал, и она ему сказала, что спрячет драгоценности под полом в доме, где жили. Они там так и лежат. Я узнала, где было поселенье ссыльных. Если вы поможете мне, я поделюсь с вами!
Бандиты молчали. Обдумывали предложение. Я не давала им отвлечься на посторонние мысли.
— Вы знаете, что я чувствовала, когда от меня все отвернулись? Полностью поняла выражение 'шарахаются как от прокаженного'. Если у меня будут деньги, я вылечусь.
Это называется бить на жалость, с ними не подействует, но они от меня этого ждут. Мужики переглянулись, и серьезный спросил:
— И еще один вопрос, циркачка. В каком жанре выступала? Покажи-ка нам что-нибудь.
Легко! Шишек тут валяется сколько угодно, в цирковой студии меня научили жонглировать предметами. Я туда всего полгода ходила, быстро поняла, что это не мое. А вот со старшим двоюродным братом на акробатику ходила три года, пока он ногу не вывихнул, и больше туда ходить не захотел, ну и я за компанию бросила. Еще я художественную гимнастику бросила. Но хореографическую школу я окончила. Мое представление-экспромт на поляне вместо арены зрители оценили, но аплодисментов и криков 'бис' я не дождалась.
— Ладно, верим, веди в поселок, — разрешил серьезный.
— Спасибо! — радостно бросилась я к ним и поняла, что переборщила. Оба шарахнулись от меня в стороны.
— И запомни, подойдешь близко — убью.
Ни за что не подойду, что я глупая. Я бы хоть сейчас дома оказалась. Мне теперь даже ремонт кажется приятным времяпрепровождением. Согласна всему подъезду покрасить батареи, потолки, наклеить обои и положить плитку. Но делать было нечего и мы пошли.
— Много там драгоценностей? — спросил серьезный. — А то гонишь нас неизвестно куда, а там, может, одно жалкое колечко.
— Колечек сорок штук. Еще браслеты, ожерелья, броши. И все с бриллиантами. Другие камни моя прабабка не признавала, называла булыжниками.
Я шла, приняв самый разнесчастный вид. Пусть верит, что я тихая и смирная. Ясно же, как божий день, что как только они получат мнимые бриллианты, то настанет мой смертный час. Надо им еще сказок рассказать, пока они согласны слушать.
— Чтобы купить моей прабабке один только бриллиантовый комплект: колье, серьги и перстень, великий князь Михаил продал какой-то особняк в Москве. Царь его за это сильно ругал.
— Ну и подфартило нам, а, Покин! — радостно обратился к серьезному щербатый. Он уже мысленно держал в руках бриллианты.
Серьезный промолчал, но я уже вспомнила фамилию и не сдержалась.
— Покин? Тот самый?
— Какой еще тот самый? — недобро переспросил он.
— Ну, тот самый знаменитый Покин, который зарезал двенадцать человек, включая грудных младенцев!
Я остановилась и восхищенно уставилась на него, напоминая своим видом маленькую влюбленную девочку, увидевшую живого актера, героя ее снов и девичьих грез. На взрослую женщину, встретившую убийцу я уж точно не походила. Покин тоже это сообразил.
— Откуда ты знаешь, ты же циркачка. Да и было это десять лет назад. Сколько тебе тогда стукнуло? Десять лет? В этом возрасте куклами интересуются.
— Кто же вас не знает! Вся страна про вас говорила, я хоть и маленькая была, но запомнила.
Как же не запомнить, имея отца-прокурора. Он все громкие преступления наизусть знает. У него даже каталог есть, сам составил. Я читала, но все не помню. Покина помню. Он не поделил что-то с бывшим товарищем по работе, кажется, там было написано про полезные ископаемые. Обидевшись, он пришел с толпой бандитов в дом бывшего друга, и убил всех, кто там находился. И ничего ему за это не было. Ему с подельником дали по десять лет, так они и то кричали, что незаслуженно много. Оказалось, что, во-первых, у них есть справка из дурдома, где написано, что они могут делать, что хотят. Во-вторых, они никого не убивали, а так, постояли на шухере у забора. Убийство, оказывается, совершили двое несовершеннолетних. Ну а с теми вообще все просто. Суд у нас самый гуманный в мире, и детей не обижает. Парни на суде поплакались, что любят маму с папой и родную школу, а убийство — это досадное недоразумение, которое ни коим образом не должно омрачить их дальнейшую долгую и радостную жизнь. Те малолетки уже давно из тюрьмы вышли, а этих мужиков должны были отпустить на днях. Стоп! Если им не сегодня — завтра на волю, то зачем устраивать побег. Очень не логично, а Покин человек умный, такое убийство совершить, и выйти сухим из воды!
— Зачем вы убежали, вас все равно должны были скоро выпустить?
Вот не умею я держать язык за зубами. Оба мужика так на меня посмотрели, что впору самой копать себе могилу и в нее зарываться. Нет бы, промолчать. С другой стороны, терять мне абсолютно нечего, хоть так, хоть этак, все кошмар.
Кстати, остальные, кто приходил убивать, разбежались и их не нашли. Шум в прессе был до небес, а толку никакого. Покричали и забыли. Я вот уже дожила до тех дней, когда в нашей стране свободно обсуждаются любые проблемы. Теперь бы дожить до того времени, когда что-то делать начнут.
Мы шли уже около часа, и скоро должны выйти к нужному мне месту. Теперь все зависит от того, правду ли мне сказал дядя. Он говаривал, что если придти на поляну в сумерках, то можно попросить у местных что-то одно и то, не факт, что они помогут.
'Вы нам мешаете' — услышала я голос, покосилась на бандитов. Они тоже услышали, заозирались. Я шла вперед с уверенным видом.
— Стой, — приказал Покин.
— Нам уже совсем немного осталось, нельзя останавливаться, а то стемнеет. Тогда придется ждать до утра. Ночью мы не сможем найти бриллианты! — уговаривала я.
Мужики все еще оглядывались.
'Давите вы на нас!' — продолжали голоса. Послышался шум поселения: лай собак, перебранка женщин, низкий бас мужчин, детские крики.
— Ты сказала, деревня заброшена?
— Так оно и есть. В первую же зиму почти все умерли. Их же осенью сюда привезли, ни еды, ни вещей не оставили, а на Урале сами знаете, не курорт, зимы морозные.
— Откуда тогда шум?
