можно лишь тогда, когда веришь в нее. Вот Антигон не верит — и все под себя подгребает. Но я насмотрелся на македонян и — думаю, ты со мной согласишься — Фригиец закончит жизнь, окруженный ненавистью. А даже если Эвмен погибнет, и из-за него погибнем мы — все равно он был прав. Зевс следит за нами, я верю. Он питается не гекатомбами, а правдой. Он воздаст каждому.
— Если так — хорошо, — буркнул Дотим. — Но все равно тяжело… Тебе виднее — ты прорицатель. Ты чувствуешь взгляд Зевса, а я нет. Больше всего меня порадовало бы, если б Эвмен взял сатрапов за глотку — как это делает сейчас Антигон.
Калхас улыбнулся:
— Только учти, что в этом случае от твоей преданности стратегу мало что останется. Для роли слуги нужны другие характеры — но не твой.
Никокл неожиданно запыхтел и заворочался:
— Ну хва-атит, — уныло протянул он. — Тоска и тоска от таких разговоров. Давайте спать.
Дотим с Калхасом замолчали. Пастух опять ощутил медленно, но уверенно подбирающийся к костям холод. Он подтянул колени к животу и стал дышать под плащ. Воздух мгновенно стал спертым, но пастух терпел, не пуская ни капли холода извне.
Они все-таки задремали, и Феодору, осторожно скользнувшему в лощину вскоре после полуночи, пришлось будить их.
— Тише, пожалуйста, тише. — Аркадянин даже не шептал. Он выдыхал слова на самом пороге слышимости. — Фригийцы. Разъезд. Прошли совсем рядом — нас не заметили. Их только пятеро!
— Пятеро? — Дотим чуть не подпрыгнул на месте. — Калхас, я беру все свои сомнения обратно. Мы живы, мы встретили друг друга — ведь это счастливое предзнаменование! Сегодня мы обзаведемся лошадьми.
Сердце у Калхаса колотилось в кадыке — от спешки и от желания производить как можно меньше шума. Кругом было так тихо, что самый легкий шаг казался слышным повсюду — вплоть до самых гор. Но фригийцы, уверенные в том, что вокруг нет никого, так и не заметили наемников.
Времени обдумать нападение не было. Феодор и Никокл скользнули влево, а Дотим с Калхасом обошли фригийцев с правой стороны. Когда конные оказались в лощине между двумя холмами, Дотим приложил руки ко рту и издал совиное уханье. Что-то едва заметно мелькнуло в темноте — раздались крики боли и изумления. Вслед за этим метнули свои дротики Калхас и Дотим. Темнота превратила фигуры неприятелей в неясные тени: пастух не мог ручаться, что их оружие достигло цели.
Обнажив мечи, они скатились вниз. Калхас не увидел, а, скорее, учуял, что один антигоновец мертв, а двое серьезно ранены. В любом другом случае это означало бы гибель оставшихся фригийцев. Но сегодня аркадяне не могли подрубать ноги у лошадей, поэтому неприятель получил неожиданное преимущество. Антигоновцы пытались затоптать нападавших. Их длинные мечи беспорядочно месили воздух, наемники же жалили их в ноги, в незащищенные бедра.
Предводитель дозора теснил Калхаса конем. Фригиец владел оружием прекрасно: вскоре клинок вывернулся из руки пастуха и отлетел в сторону. Калхас остался беззащитен. Сам не соображая, что делает, он отпрыгнул вправо и, прежде чем антигоновец повернул к нему лошадь, вцепился в штанину всадника. Прикрывая голову щитом, он отчаянно дернул фригийца вниз — тот не удержался и вместе с прорицателем рухнул на землю.
Пастух отбросил неприятеля в сторону, но антигоновец первым поднялся на ноги. Он обеими руками поднял меч и занес его над головой. Тело Калхаса вспомнило уроки Дотима: опрокинувшись на спину, он ногами подсек фригийца. Ругаясь, тот упал — пока он вставал, пастух подобрал меч. Они скрестили оружие. Спешенный, фригиец словно потерял часть силы и уверенности. Он сражался все более вяло, а когда на помощь Калхасу подоспел Феодор, попытался бежать. Феодор догнал его и поразил в спину.
И все-таки темнота их подвела. Когда все было кончено, Калхас услышал удаляющийся топот копыт. Подбежал Дотим:
— Как так? Почему? Никокл, неужели ты выпустил одного?
Никокл, зажимая рукой длинный порез на щеке, рычал.
— Я уже обезоружил его, но он накинул мне на голову плащ… Сейчас он приведет сюда…
Дотим посмотрел на небо.
— Ну, не сейчас. Уж рассвета-то они дождутся. Кому хочется нарываться в темноте на неприятности? У нас есть время.
— Отлично! — Никокл приободрился. — Одна лошадь хромает, но мы с Феодором сядем на коня вдвоем. Если есть время, то гнать не будем. К утру доберемся до гор!
— Опять! — всплеснул руками Дотим. — Вы забыли, почему мы здесь остались?
— Завтра Фригиец отправит прочесывать холмы сотни людей, — буркнул Феодор.
— Значит, нам придется быть в сотню раз осторожнее, — пожал плечами Дотим. — Может, именно тогда и появится шанс?
— Сумасшедший! — негромко произнес Никокл.
Дотим резко повернулся к нему. Калхас увидел в руке у вождя наемников нож.
— В следующий раз ты откроешь пасть, только когда рядом с нами будет стратег. — Дотим медленно поднес нож ко рту Никокла: — Иначе я отхвачу твой язык.
Аркадянин попятился назад.
— Перестаньте! — Калхас схватил Дотима за запястье. — Нужно думать, что делать с лошадьми. Боюсь, они выдадут нас.
Дотим сунул нож за пояс.
— А что с ними делать? Отпустим!
— Почему? — воскликнул Феодор.
— Нам нужно пять лошадей, — раздраженно сказал Дотим. — А у нас — четыре и одна из них хромает. Их слишком мало, чтобы беречь. Оставим здесь; возможность добыть лошадей еще представится.
— Так зачем же мы… — подал голос раздосадованный Феодор.
— Хватит причитать! — рыкнул вождь аркадян. — Боги любят не тех, кто молится, а тех, кто действует.
Они подобрали дротики и осмотрели седельные сумки фригийцев. Куски вяленого мяса, лепешки были разделены поровну и тут же поглощены. Однако самую большую радость вызвала находка Калхаса. У пояса одного из мертвых антигоновцев он обнаружил деревянную долбленую флягу с вином. Вино подействовало лучше убеждений; Никокл с Феодором успокоились и четверо аркадян, тщательно запутав следы, отправились в свое убежище.
Прошли всего сутки, а роль зайцев измотала их до крайней степени. Антигоновские дозоры густой сетью охватили холмы. Несколько раз аркадянам казалось, что они оказались за спинами фригийцев. Но те возвращались назад, и все начиналось сызнова.
— Я понял! — шепнул Дотим Калхасу на следующий вечер. — Ни моего, ни твоего трупа на поле боя не нашли. Тевтам с Антигеном, наверное, очень обеспокоились — и Фригийца напугали. Смотри, какое внимание! Мне это льстит!
Калхасу такое внимание совсем не льстило. Однажды, чтобы не быть замеченными, им пришлось нырнуть прямо в колючие, буйно разросшиеся кусты и терпеть боль от вонзившихся в лицо, в руки шипов, терпеть щекочущие ручейки крови, вытекавшие из ссадин. А лошади антигоновцев ступали в нескольких шагах от них. После того, как фригийцы проследовали мимо, Никокла начало трясти. Приступы этой лихорадки возвращались к нему раз за разом.
Ночью они ожидали окончания поисков, однако фригийцы запалили факелы и продолжали прочесывать холмы.
— Они чуют нас, — сказал Калхас. — Чуют, как собаки. Хорошо хоть зажгли огни — теперь мы можем определить, где они.
— Ха! Наивный мальчик, — ядовито хихикнул Дотим. — Половина разъезжает с факелами, а половина — без них. Надеются, что мы ошалеем от беготни и угодим в лапы тех, кто ищет по-волчьи.
Аркадяне были в постоянном движении, выискивая прорехи в антигоновской сети. Но к полуночи, оказавшись как раз в той лощине, где провели несколько предшествующих дней, Никокл и Феодор свалились на землю и заявили, что больше бегать не могут.
