После этого завод № 92 получил правительственное задание на ее скорейшее освоение и запуск в производство. За создание пушки Ф-22 Грабин и Радкевич были награждены орденами Ленина и премированы личными автомашинами. Конструктор также получил денежную премию в 5000 рублей, а директор завода и начальник опытной мастерской Горшков — по 2000 рублей. [30 — Там же, Л. 156.] В общем, было выгодно создавать новые орудия, а главное, красиво преподнести их вождю. Сборка же пушек Ф-20, на радость всем, была прекращена.
Однако эйфория от победы над «кировцами» быстро сменилась трудными буднями. Переход к серийному производству пушки по-прежнему представлял значительные трудности. На заводе не были достаточно освоены штамповка и тонкое литье. Заготовки с огромными припусками осложняли работу механических цехов. Имели место задержки в передаче деталей из одного цеха в другой. Например, цапфенная обойма орудия Ф-22 была закончена на расточном станке в 14.00 21 июля и до 08.30 23 июля так и не была передана на дальнейшую обработку. Боевая ось закончена под термическую обработку в 16.00 21 июля, а отправлена в термический цех только на следующий день.
В то же время отдельные рабочие на отдельных участках добивались определенных достижений в освоении нового заказа. Так, в августе 1935 г. за досрочное выполнение работ по корпусам полуавтоматики, инерционным телам и ободьевым кольцам пушки Ф-22 по механическому цеху № 1 были премированы десять человек. Но в целом работа огромного завода явно пробуксовывала, вложенные огромные государственные средства, по сути, не приносили никакого эффекта.
В августе 1935 г. стала ощущаться острая нехватка салазок для орудий. 31-го числа в механическом цехе № 1 даже был организован специальный отдел по обработке салазок с планом выпуска двух штук в сутки. За ним закрепили семь фрезерных, три расточных, восемь сверлильных, два продольно- строгальных, один полировочный и один долбежный станок. Отдел был обеспечен дополнительной рабочей силой.
Из-за большой загруженности цехов плановыми заданиями оборудование постоянно работало в режиме перегрузки: насосы, подающие воздух, без фильтров, моторы — без охлаждения. Например, 16 сентября из-за этого сгорел ротор мотора № 1819. Быстрый износ резцов на станках приводил к тому, что их не успевали заменять, и работа часто шла с тупыми резцами. 7 сентября в механическом цехе № 1 в смене мастера Климова была произведена отрезка колец для проб от двух труб Ф-22, но затем их в этой же смене просто потеряли. На следующий день в эту же смену снова отрезали кольца от четырех моноблоков, а потом… выбросили в сборочный пролет. Все это сказывалось на качестве, оборудование часто выходило из строя, внедрение Ф-22 шло из ряда вон медленными темпами.
Дополнительные трудности возникали из-за того, что, помимо Ф-22, «Новое Сормово» в первой половине 1936 г. по-прежнему выполняло заказы по комплектующим и модернизации целого ряда других артиллерийских систем: Ф-19, Ф-12, Ф-10, Ф-21, а также производило лейнеры, моноблоки, 11 наименований деталей для пушки Ф-10, 18 наименований деталей для пушки Ф-18, кожухи и цилиндры для пушки Ф-17 в количестве 750 и 1000 штук в месяц, авиационные безоткатные пушки АПК-4 и АПК-100, [31 — Безоткатные (динамореактивные) 75-мм орудия АПК-4 и 102-мм АПК-100 в 1931–1936 гг. устанавливались на экспериментальных пушечных истребителях ПИ-1, И-12 (с тянущим и толкающим винтами), АНТ-29 и СБ-2. Пушки подвешивались под крылья. Однако в ходе испытаний выяснилось, что данное вооружение является ненадежным и опасным в эксплуатации. Кроме того, запас громоздких и тяжелых снарядов был крайне ограничен. Это привело к отказу от постановки на самолеты безоткатных пушек АПК и замене их 20-мм пушками ШВАК.] казенники для 82-мм минометов и др. Кроме того, завод поставлял «Красному Сормову» ежемесячно 4000 доньев для 107мм снарядов. [32 — Там же, Д. 206, Л. 287.] Нарком тяжпрома С. Орджоникидзе, замучавшись ждать, когда же появится на свет «гениальная» пушка, приказал заводу № 92 в июне 1936 г. выпустить первую партию Ф-22 в количестве 30 штук, а также 25 стволов с затворами для Кировского завода. Чтобы ускорить производственный процесс, в механических цехах были проведены перестановка оборудования и разбивка его на самостоятельные участки, построенные по поточному принципу. Механический цех № 1 теперь включал: обдирочное отделение, отделение тел орудий, отделение противооткатных устройств, отделение крупных лафетных деталей и отделение колес, а механический цех № 2: отделение поршневых затворов, отделение клиновых затворов с полуавтоматикой, отделение механизмов лафетов, отделение прицелов, револьверное отделение. [33 — Там же, Л. 47.]
Кроме того, в приказе по заводу от 7 мая 1936 г. для обеспе-чения надлежащего валового выпуска и ликвидации узких мест в производстве обозначались следующие мероприятия:
— установка нового оборудования, например, в литейном цехе 30-тонного крана;
— премирование 249 человек за добросовестную работу по выполнению опытных серий пушки Ф-22;
— организация специальной учебы по производству Ф-22;
— организация специальной общезаводской и цеховых бригад по внедрению Ф-22, укомплектованных из работников технического отдела, технических бюро и мастеров;
— увеличение сдельных расценок по механическим цехам на 20 %, установление фонда премирования.
В дальнейшем с 1 июля была введена сдельно-прогрессивная оплата ИТР, мастеров и наладчиков, работающих на выпуске спецпродукции. Непременным условием было соответствие качества. При стопроцентном выполнении программы расценки увеличивались вдвое. При комплектном перевыполнении нормы свыше 100 % расценки увеличивались втрое в отношении сверхплановой продукции. И наоборот, при браке происходило снижение расценок, при невыполнении плана — до 75 % основного оклада. Последняя цифра являлась гарантированным минимумом зарплаты. [34 — ГУ ЦАНО, Ф. 2491, Оп. 1, Д. 205, Л. 169.] В июле также был введен полуторасменный график работы по орудиям Ф-22.
В дальнейшем в июле 1936 г. была введена специальная шкала сдельщины, [35 — Там же, Л. 221.] показанная в таблице.
Для сталеваров и их подручных устанавливались отдельные повышенные расценки.
Затем с 15 августа того же года для работающих по орудию Ф-22 были установлены премии за «отличное качество». Если данному критерию отвечало 50 % общего количества деталей, расценки повышались на 30 %, если вся продукция, — на 50 %.
Если судить по советским пропаганде и истории, то рабочие только и мечтали, как бы перевыполнить задания партии, и с энтузиазмом бросались в работу. Однако и это, мягко говоря, оказалось «не совсем правдой».
Когда весной 1935 г. на заводе «Новое Сормово» встал вопрос о повышении норм выработки, это поначалу вызвало массовый протест со стороны начальников цехов и мастеров. В частности, на заседании завкома 9 марта поднимался вопрос о саботаже новых норм. В числе прочих примеров называли начальника механического цеха № 1 Романова, который отказался выполнять требования прикрепленного нормировщика Ляпина, обматерил его и даже выгнал его из цеха. [36 — ГУ ЦАНО, Ф. 2491, Оп. 1, Д. 113, Л. 71.]
В дальнейшем нормы выработки неоднократно повышались, причем зачастую необоснованно, так как рост производительности труда шел неравномерно по цехам и профессиям. К 1937 г. они были увеличены по заводу в среднем на 35 %.
Фонд оплаты труда по-прежнему значительно превышался, нарушалась плановая дисциплина. В результате себестоимость продукции выходила далеко за пределы первичной калькуляции. Начальники цехов беспорядочно и бесцельно расходовали государственные средства, не получая при этом эффективных результатов. В приказах директора завода отмечалось, что «работы выполнялись с опозданием в 3–6 раз, а фонд оплаты труда увеличивался в 3–4 раза». [37 — Там же, Д. 205, Л. 261.] Происходило это потому, что планы производства, спускавшиеся сверху, в силу ряда объективных причин были невыполнимыми, а руководители участков пытались повысить производительность труда путем денежного стимулирования.
Впрочем, здесь не обходилось и без явных злоупотреблений. Начальники цехов незаконно выписывали доплатные наряды рабочим. Так, 3 июня 1937 г. было выявлено, что начальник инструментального цеха Штейнфельдт без всяких оснований выписал доплатные листки 50 рабочим, желая, видимо, таким образом премировать их. [38 — Там же, Д. 303, Л. 136.] Прогрессивная оплата часто вводилась на участках, где это не вызывалось необходимостью, без учета степени важности работы. Надо отметить, что нормы выработки и системы оплаты труда изменялись столь многократно и зачастую хаотично, что начальники цехов, видимо, просто не успевали приводить систему оплаты труда в соответствие с ними.
Рост плановых заданий, многосменные и сверхурочные работы вели к большому износу оборудования. С перебоями работала система охлаждения станков, и зачастую они функционировали и без нее. Вместо предохранителей использовались жучки из проволоки. Естественно, что часто происходили поломки. Согласно статистике механического цеха № 1 за 1935 г., в январе было 13 серьезных аварий станков, в феврале — 7, в марте — 13, в апреле — 16, в мае — 12, в июне — 21. Всего за полгода 82 аварии с выходом станков из строя. [39 — ГУ ЦАНО, Ф. 2491, Оп. 1, Д. 200, Л. 104.]
В 1936 г. в целях упорядочения производственного процесса проводились мероприятия по полному переводу завода на диспетчерскую систему управления. Первоначально создавались семь диспетчерских пунктов в ключевых точках производства. Была введена должность главного диспетчера завода.
Низкое качество поступающего на завод топлива, материалов и сырья заставило ввести в июле 36-го года обязательный контроль поступающих материалов. Данная функция была возложена на специальный сектор лабораторно-испытательного отдела (далее ЛИО), которому вменялось проводить химический анализ всех поставок — от песка и глины до окислителей и металла. Было также создано бюро приемки поставляемых материалов.
Вынужденное введение этой промежуточной стадии вызвало дополнительные задержки в снабжении. Это приводило к тому, что поступающий металл без проведения серьезных анализов сразу отправлялся в производство. Нередко уже забракованный металл использовался как годный. [40 — Там же, Д. 303, Л. 207.] В итоге узлы орудий, сделанные вроде бы из нержавеющей стали, впоследствии начинали покрываться ржавчиной.
В то же время, невзирая на острую нехватку многих материалов, начальники цехов проявляли полную бесхозяйственность. Из механических цехов № 2 и 18 на свалку в больших количествах выбрасывались латунь, бронза и другие ценные металлы. Учет остатков материальных ценностей велся халатно, в итоге в некоторых цехах накапливались материалы в объемах, превышающих месячный расход в 10–30 раз. [41 — ГУ ЦАНО, Ф. 2491, Оп. 1, Д. 241, Л. 260.] Однако начальство вместо того, чтобы провести инвентаризацию, отправляло заказы на все новые и новые поставки.
Несмотря на все принятые меры, план июня — июля 1936 г. цехами выполнен не был. Кузнечно-прессовый цех вместо 216 штамповок отштамповал 157, литейный вместо 840 деталей отлил 680, из них сдал 256, а 58 полностью ушли в брак, механический цех № 2 из 620 наименований деталей изготовил 252, а сдал и вовсе 75. Не справлялся с планом и механический № 1.
Кроме того, переход на пушку Ф-22, не связанную с предыдущими военными заказами технологически, потребовал огромного количества новых приспособлений. К июню были спроектированы 1660 основных и вспомогательных приспособлений, 1202 единицы специального режущего и 1738 единиц
