– За последние полгода я потерял четыре крупнейших предприятия, мои акции заложены в трех банках. Оставшиеся предприятия холдинга лихорадит из-за бесконечных проверок налоговых органов и милиции.
– Но почему, ведь все было хорошо?
– Максим. Я у него как кость в горле.
Она задумалась, вернее сделала вид, что задумалась. У женщин этот прием отрепетирован.
– В таком случае у меня есть деловое предложение.
– Извини, я не нуждаюсь в твоих предложениях.
– Не язви, Олег, то, что я сейчас скажу, должно тебя заинтересовать. – Она перестала быть красивой и соблазнительной. Передо мной сидела хищница. Рысь, готовящаяся к прыжку. – Передай фабрику, есть люди, готовые взять ее с долгами.
– Кроме кредита туда вложены и мои личные средства.
– О личных вложениях придется забыть, в противном случае с тебя взыщут еще пять миллионов, а передав фабрику, ты сможешь спасти холдинг. – Она была напряжена, ее длинные когти (то есть ногти) впились в ручки кресла.
– Кто эти люди?
Она смутилась, опустила глаза, томно повела плечом, якобы смущаясь моего взгляда, случайно брошенного на ее грудь.
– Ну так кто? – повторил я.
– Инвесторы, кажется иностранные. – При этом она сосредоточенно разглядывала закат за окном.
– Пусть будут инвесторы, чьи это люди?
– Как «чьи»? Западные какие-то, приходили, интересовались…
В нашей стране не бывает инвесторов в обычном понимании этого слова. Любой иностранный бизнесмен, прежде чем вкладывать свои деньги, должен заручиться поддержкой кого- то из власть имущих. Чем больше масштаб инвестиций, тем круче должна быть «крыша». Скажем, у нефтяных корпораций поддержка наивысшая. Иначе нельзя, слишком велик риск. Кто этого не понял, тот уехал.
– Если ты пришла поговорить, то говори.
– Итальянцы по национальности, гражданство у них канадское, бизнес в Сингапуре, зарегистрированы на Кипре. Попробуй, разберись.
– Кто их привел?
Лиля выпрямила плечи и расправила грудь.
– Антон, – сказала, как отрезала.
Теперь наступила моя очередь терзать ручки кресла. Помогло, сдержался. Мне вспомнилось, как Антон отговаривал меня от идеи продать фабрику, а ведь были отличные покупатели, навар составил бы не меньше миллиона, и я избавился бы от этого сомнительного кредита. Вероятно, они давно сговорились, и Лиля сознательно вела дело к краху. Теперь им все достанется бесплатно.
– Значит, Антон. Это не он был с тобой в ту ночь? – Все-таки я сорвался!
– Нет, не он. У него, если хочешь знать, есть своя любовница. – Она презрительно и почему-то брезгливо посмотрела на меня.
– Меня это не интересует. – Я изобразил безразличие, не уверен, что у меня это получилось.
– Зато интересует его жена, – съехидничала Лиля.
– Тебя это не касается. А Антону можешь передать, что я подумаю над его предложением. – Я встал, чтобы завершить этот тошнотворный разговор.
– Подожди. – Она протянула руку к моему плечу (в этом месте у меня наверняка останется след от ожога). – Прости, я не хотела, чтобы ты плохо думал обо мне… так получилось.
Если я что-нибудь отвечу, то она продолжит словоизвержение. Молчу, быстрее бы ушла.
– Это получилось случайно, понимаешь…
– Не надо оправдываться. До свидания.
– Но выслушай меня! Ты сам во всем виноват! Тебе постоянно некогда, и даже уделяя мне время, находясь со мной в постели, ты всегда был не со мной. Да, я это чувствовала, не смей мне лгать! – Вообще-то я молчу, даже если бы я попытался вставить хотя бы слово, то вряд ли сумел бы. – Тот, с кем я была в ту ночь… это была простая случайность… мы выпили… он подарил колечко… тебя не было дома… я звонила… а он – сын очень крупного человека… слишком молод и настойчив… я была не в силах его прогнать.
– Хорошо. До свидания. – Что я мог еще сказать? Шлюха.
– Знаю, она любит тебя, я видела, как она ревновала. Но у вас ничего не получится…
– Заткнись! – не выдержал я.
– Не дождешься! Я люблю тебя и могла бы быть тебе хорошей женой. – В воздухе повисла пауза, показалось, что теперь можно перевести дыхание. Отнюдь, она просто меняла обойму в пулемете, но я ошибся – она продолжила: – Можно я останусь? Вот увидишь, все будет хорошо. И с фабрикой мы что-нибудь придумаем, я столько узнала о Максиме, это тебе поможет, мы справимся.
– Все. Заявление об уходе можешь оставить в приемной.
– Ну что ж, – женщины умеют изображать гордость, а ведь секунду назад была готова ползать у меня в ногах. – Ты обижен? Расстроен? Разочарован? А чего ты хотел? Это была сделка, обычная сделка, которая теперь завершена. Ты владел мною, я владела фабрикой. Теперь я не желаю иметь с тобой ничего общего. И я не жалею, что встречалась с тем болваном в ту ночь. В постели он куда изобретательней, чем ты.
Она ушла, громко хлопнув вдерью.
Михалыч поставил меня перед тяжелым выбором.
– Олег Александрович, несмотря на наше согласие передать швейную фабрику, давление на нас не ослабевает. Министерство труда наложило санкции на наши соляные копи, там обнаружены незаконные иммигранты.
– Откуда они взялись? – удивился я.
– Соседи, бегут от своего процветающего капитализма к нам на заработки. Нам это выгодно, мы платим им втрое меньше, и они счастливы.
– Надо было предвидеть эти неприятности! – я стукнул кулаком по столу.
– С местным комитетом по труду все было улажено, но пришло указание из центра.
– Что еще?
– Приостановлено финансирование наших строительных компаний, проверяется целевое расходование государственных средств. И находят нарушения. Дело идет к тому, что нам предъявят иск, – спокойно проговорил Михалыч.
– Ясно, – отозвался я. – Твои предложения?
Он вздохнул, неожиданно поднялся, вышел из-за стола, открыл холодильник и вытащил бутылку виски.
– Давайте выпьем.
Не перестаю удивляться Михалычу.
– Ну, давай. – В этот момент мне почему-то вспомнилась Лиля; я представил ее с другим мужчиной, скулы сводит.
Михалыч достал бокалы, налил и предложил:
