американской жизни теперь ей многое стало бросаться в глаза:
– Здесь преклонение перед предметами роскоши такое открытое! В отличие от Штатов… И еще: раньше русские, которые попадали в Америку на учебу, старались зацепиться и считали за счастье устроиться на работу. А теперь они радостно возвращаются в Россию… Россия – это в хорошем смысле развивающаяся страна.
– Я бы сказал, она во всех смыслах развивающаяся.
– В начале 90-х на меня смотрели как на слабоумную, когда я призывала инвестировать в Россию. Россия была неинтересна серьезным фирмам! Доминировали призраки «холодной войны». Меня возмущал американский алгоритм… Вот, к примеру, работая с японскими партнерами, американцы жарили с ними мясо ради взаимопроникновения культур. Работая с китайцами, пытались изучать китайские традиции и учили какие-то фразы на языке. Но как только дело доходило до России, то это было my way or highway (вот Бог, а вот порог). Меня это возмущало! Я делала все, что могла, чтобы помочь своим клиентам.
– Принцип, когда у индейцев выменивали ценности за бусы и алкоголь…
– …сработал! В свое время. Да, но эта эра ушла!
– А поправка Джексона-Вэника? Это ж просто неприлично.
– Я бы назвала ее позорной поправкой. Положительные усилия надо вознаграждать! Еще в начале 90-х из СССР стали выпускать отказников, и поправка утратила смысл. Страну наказывают за деяния, которых она не совершает…
– Нельзя мешать в кучу курей и евреев.
– Согласна абсолютно. Я пыталась что-то сделать с этим. Неоднократно говорила с влиятельными конгрессменами и сенаторами в Штатах, но они отвечали: в России маловато демократии, и к тому же русские помогают Ирану. А избиратели из куропроизводящих штатов дают наказ давить на Россию и требовать отмены ограничений для их курятины.
– Вот уже и Вэник помер, а дело его живет… Далеко мы так заедем?
– Все будет хорошо. Уверена, после выборов – наших и ваших – отношения между странами потеплеют…
Вадим Туманов
Человек и золото: 500 тонн
Знаменитому колымскому старателю, слава которого гремела по всей стране, которому Высоцкий посвятил несколько песен, уже стукнуло 80.
Он не только жив-здоров, он бодр и весел, даже иногда пьет водку и читает по памяти стихи. Трудно поверить, но у него на месте все зубы, даром что за восемь лет отсидки не раз по ним получал сапогом и прикладом. Более того: Вадим Иванович работает! Он командует предприятием, которое в Карелии строит дороги.
У разных людей, на которых смотрит страна и испытывает при этом сильные чувства, по- разному проявляются мощь, красота и притягательность. Одни красивы, другие обаятельны, у третьих ангельский голос, четвертые в телевизоре могут не краснея исполнить что угодно с наивными глазами и т. д. Туманов хорош главным образом тем, что дает нам надежду. Сколько же несчастий и ударов судьбы свалилось на него, каким безнадежным казалось ему все вокруг, выхода не было! Кто с ним тут сравнится? Однако же человек выбрался на счастливую дорогу и после несчастий и испытаний зажил весело и красиво, завел хорошую семью, задружил с лучшими людьми страны. Ну сидел, ну била его жизнь, ну подставляли люди, изменяла удача – что с того? Все образовалось, все образуется. И у него – и, может, у нас… Мы видим, что, несмотря ни на что, это реально: в 80 лет иметь к жизни интерес, в здравом уме и трезвой памяти, пить водку, ладить с женой, дружить с детьми и внуками, ездить к себе на дачу на джипе с персональным шофером, писать книги, которые читаются запоем… Если это не счастье, то что тогда оно?
Если совсем коротко, в двух словах, то жизнь его шла так. Родился в 1927-м, пошел на флот. На фронт ему попасть не удалось, но его пароход был зачислен в состав военного флота, так что он как краснофлотец – настоящий участник большой войны. (Язов его лишил статуса ветерана, но Тимур Гайдар привез министру судовую роль, где Туманов числился краснофлотцем военного транспорта «Ингул», – и справедливость восторжествовала.) Сел (1949–1956), как многие, ни за что, ст. 58–10. Началось с того, что в драке человек, которого он ударил, в падении порвал портрет Сталина. Пять лет Туманов провел в штрафных лагерях, «заработав» на месте еще 25 лет срока. После смерти Сталина работал бригадиром на приисках. По показателям его бригада была лучшей на Колыме. В 1956-м был освобожден досрочно со снятием судимостей.
После освобождения остался на Колыме, где основал первую в стране старательскую артель. После основал еще несколько крупных коллективов, которые с дочерними предприятиями в общей сложности добыли 500 тонн золота.
В 1987-м, в перестройку, последнюю и самую крупную его артель – «Печора» – показательно разгромили силами шести отделов ЦК КПСС. Смешно сказать, за уклон в капитализм – опять ни за что, как при Сталине! Уже при новом режиме Лужков позвал его работать в Москве. Коллективу Туманова дали кусок МКАДа, на постройку которого отвели год. После того как участок был сдан через 28 дней, стало ясно: такие предприятия другим фигурантам строительного бизнеса Москвы ни к чему. Теперь тумановские в столице не работают.
Про свою жизнь он написал увлекательную приключенческую книгу, которая продавалась только в одном магазине страны – «Москва», напротив одного из многочисленных зданий мэрии. Название книги, как обычно, кое-что говорит о личности автора: «Все потерять и вновь начать с мечты…»
За два с половиной года разошелся десятитысячный тираж.
Туманов для меня, да и для многих, кто в курсе, – это размах, величина. Но казалось, он весь остался в советской жизни. Я, честно говоря, удивился, узнав, что он в порядке, и на плаву, и работает. Я нашел телефон, напросился на интервью, он мне в нем отказал. Однако же позвал к себе домой выпить.
Я тут же примчался с бутылкой. Мы принялись выпивать, почти наравне – он себе наливал чуть меньше. Сперва, понятно, за его здоровье.
– Как ваше драгоценное, Вадим Иванович?
– Мне скоро 40 лет, по второму кругу – значит, 80, но здоровье нормальное. Только ума немного не хватает…
– Это вы сами догадались или кто-то подсказал?
– Сам чувствую, да и жена говорит… Она тут сказала недавно: «Про тебя очень много пишут. Вот так идиоты попадают в энциклопедии».
Мы смеемся, и он продолжает:
– В 80 лет люди обычно отдыхают, улыбаются, пожимают плечами, если им что-то не нравится, а на жизнь смотрят как на прошедшее.
А у него живой взгляд, быстрая реакция и заметный интерес к жизни.
– Меня страшно удивляют ваши зубы. Они все целы! После всех лагерей, боев на ринге, драк и побоев!
– Ну, не так уж и целы. Зубы свои; правда, в трех пломбы пришлось поставить.
Про зубы было в книге очень трогательно:
«Бывало, меня били прикладом по голове, иногда так, что голова, казалось, отлетала в сторону, но зубы в хрящевых окопах стояли насмерть. Уже не осталось ни волос, ни ума, а зубы – тьфу-тьфу! – до сих пор целы».
– Ну вот как это все получилось? Разве не удивительно, что вы – после всего – уцелели?
– Я не отношу себя к верующим, я многого не понимаю. Я отношусь к Богу чисто потребительски. Например, когда вертолет ветром в сторону моря уносит или лодка тонет, я вспоминал Бога и маму. Я вот думаю: несколько десятилетий шли этапы на Колыму. Мало кто вернулся. Если там, наверху, кто-то есть, то почему это не было остановлено? Я спрашивал про это священников – их много сидело в лагерях, – так они отводили глаза и говорили, что так Богу угодно… Если есть Бог, то он меня очень и очень берег.
– Это как раз понятно, что берег. Но для чего? Вы, наверно, пытались это угадать?
