же видит в тебе источник силы, который приведёт к благоприятным переменам, а также ясности понимания и обретения счастья. Он даёт тебе информацию и некие толчки к действию, подбадривает тебя, ты же взамен протаптываешь ему дорожку, выявляя врагов и друзей и создавая ему круг общения (те, кто будет помогать, защищать и так далее), которые помогут в достижении цели. У вас идёт взаимовыручка (взаимовыгода), при которой и ты, и он получаете внутреннее самоутверждение, гармонию и статус. То есть находите своё место в жизни (видимо, это совсем тебя касается)».
— Разложили по полочкам.
— Дальше ты уже знаешь. А конец: «Он в итоге получит то, что хотел, то, что искал, а ты от него получишь то, чего хотела, в плане — быть рядом, любовь, реализация своих желаний и завершение дел».
— Прикольно.
— Да уж. Странная у тебя на это реакция.
— Нормальная. Ты там как — соображать ещё можешь?
— Знаешь, наверно, уже нет. Всё, совсем все силы кончились. Можно, Нюша немножко поспит?
— Спи, конечно. Восстанавливай силы, они нам очень нужны!
Антон и Матрёна сидели в своём кафе, отмечали с трудом сданную экономику. Ради такого дела к кофе прилагалось целых два пирожных — больше они бы съесть не смогли.
— Ну, Нюша, раз нагадали, что быть тебе рядом, давай рассказывай о себе. Скажи да всю правду доложи! — Антон усмехнулся. — Нужно же хорошенько знать, кого это мне тут назначили.
— Как-то ты… — Матрёша не нашла слов, чтобы объяснить, что её покоробило, и принялась рассказывать, как в интервью: — Я всегда знала, что та жизнь, которую проживают родители, эта бытовуха, она не для меня. Я с пяти лет для себя решила, что нужно сделать в жизни что-то, чтобы оставить след в истории. Или не в истории, но чтобы меня знали.
— Ничего себе! — изумился Антон. — У меня такого не было.
— Приключения. Ха! — Матрёна хохотнула с неожиданной горечью. — Я о них мечтала с самого раннего детства, о «весёлой жизни», как говорит Анфиса.
— Я хотел быть просто свободным, и всё. — Антон задумчиво помешал кофе.
— О свободе я задумалась позже.
— Я про другую свободу. — Он посмотрел ей в глаза.
— Конечно, но в пять лет хлопнуть дверью и уйти я не могла. И про Нечто не знала. — Похоже, девушка готова была обидеться.
— Я про свободу вообще! — тут же пояснил Антон. — Про Свободу от Создателей.
— В пять лет я не задумывалась о создателях, — возразила Матрёна.
— Ладно, свобода у нас — общее, выяснили, — примирительно сказал Чёрный.
— Был у меня в жизни период, лет с десяти и до пятнадцати, наверно, когда я была уверена, что мы с Богом друзья. Ты там список, что ли, составляешь? — подозрительно покосилась она.
— Да нет.
— То есть я каким-то образом, как мне казалось, просила и получала. Примеров я уже не помню, только то, что это было так. Я никогда не злоупотребляла этим, — поспешила добавить Матрёша.
— Так, — кивнул Антон, как будто галочку поставил.
— Потом из меня стали делать отличницу, — продолжила она свой доклад. — Материны амбиции, отец без вышки — они хотели, чтоб я училась хорошо, ну я и училась. Без особого рвения, но на пятёрки.
— А что ты попросила на этот раз? — с усмешкой спросил Антон. — Вселенную для Чёрного?
— Ничего не просила, — удивилась девушка. — Говорю же, это было до пятнадцати лет.
— А потом попросила космос для Чёрного? — настаивал он.
— Не просила! — Она бросила на стол ложечку, которой размешивала сахар. — Да, я крещёная вообще-то, но я не любила в Церковь ходить. Всегда считала, что если кто верит, то он верит для себя и в себе. И в нём и живёт Бог.
— Да уж, у меня проще. — Он пригубил напиток. — Я в себя верил и в оккультные начала.
— А зачем? — не поняла Матрёна.
— За знания, — как само собой разумеющееся произнёс Антон и констатировал: — Веры у нас разные.
— Я всегда хотела свободу и автономию, кроме одного — не от любви, хотя, наверное, я как-то неправильно любила. — Матрёша снова вернулась в режим интервью, так ей было проще. — Подружки встречались с мальчиками и через месяц расставались, а я никогда не могла размениваться, чтоб то один, то другой. Я очень долго привыкаю к человеку, и отвыкание для меня — потрясение. Да я всегда любила как сумасшедшая. Я всегда ради любимого человека готова горы свернуть и перед ним их выставить…
— Ко мне долго привыкала? — осторожно поинтересовался Чёрный.
— Как ни странно, очень быстро. Действительно, было ощущение, что давно знакомы. — Матрёша снова удивилась, как это у неё так вышло. — Хотя, знаешь, уже с самого начала нашего знакомства какая- то двойственность была. С одной стороны, я пыталась относиться ко всему, как к флирту. Но где-то как-то, наверно, понимала, что не просто так мы с тобой встретились, что-то чувствовала, а что — осознать не могла.
— А что чувствовала? — Он продолжал расспросы.
— Что не просто ты на моём пути жизненном появился, такой борзый и смелый. — Матрёна вскинула голову и вызывающе уставилась на Антона. — Нормальная бы девушка на грабли наступать второй раз не стала. Так нет же…
— Хорошо, что ты у нас ненормальная, — слегка подколол Антон.
— Антох, а сделай мне кольцо, чтоб оно было для меня, моим, как Глаз твой, сможешь? — Матрёна не обратила внимания на колкость, её захватила новая мысль. — У меня смутные воспоминания есть, что вроде как Брюс что-то подобное говорил.
— И что говорил?
— Да это настолько смутно, конкретику вытащить нереально.
— Он, похоже, на год вперёд тебе там наговорил?! — возмутился Чёрный.
— А то кольцо, что я ношу, уж как-то совсем неприлично блестит. — Матрёна вытянула руку с кольцом. Перстень сиял как зеркальный. — А почему оно так блестит, что думаешь?
— Не знаю. Нога опять ноет, — пожаловался Антон. — Энергия.
— От кольца, или от меня, или?.. — Она многозначительно замолчала.
— От тебя.
— Быстрее поправишься. — Она подняла чашечку с кофе. — За здоровье!
— За наше здоровье, — добавил Антон, они торжественно отпили и взялись за пирожные.
Незадолго до праздников Night вызвало начальство. Пока она шла до кабинета, она успела перебрать в уме все возможные варианты «зачем?». Однозначного ответа не было. То есть вариантов было всего два — понижение или повышение в должности. Она просмотрела итоги работы своего отдела: год закрывается замечательно! Не к чему здесь к ней придраться. За последние два месяца лишь один сорвавшийся в последний момент контракт — вполне житейская ситуация, это неизбежно. Это весьма неплохой результат. Значит, повышение? Её сердце помимо воли забилось чаще. Или всё же проскочила чья-то интрига? Night умела ладить с людьми, явных врагов у неё не было, но кто знает? Чужая душа — потёмки, тем более, если эта душа мечтает о твоём мягком кресле. Она отворила дверь.
— Проходите, садитесь. — Босс привычным жестом указал на кресло для посетителей возле стола.
Татьяна прошла.
— Разговор у нас будет серьёзный. — Босс вытащил из письменного прибора ручку с блестящим, отполированным колпачком и принялся машинально вертеть её в пальцах. Не самая приятная манера, но причуды начальства придётся стерпеть.
Он выдержал паузу, которая сделала бы честь хорошему драматическому актёру. Night заученно- преданно смотрела ему в глаза. Хороший подчинённый должен как хороший солдат ест глазами начальство,
