Некуда...
— Ирина, к тебе! — громко сказал Пазников.
Пока жена занималась с соседкой, он сидел на диване и перелистывал журнал, который читала Ирина. Соседка ушла, но Ирина не появлялась.
— Ирина, — позвал он и привстал с дивана. — Ирина.
В ответ — молчание.
«Начинается», — усмехнулся Пазников.
Прошел на кухню. У окна спиной к нему стояла Ирина. Плечи ее зябко, будто от холода, вздрагивали.
— Ирина, — ласково проговорил Пазников и сглотнул слюну. — Прости. Не хотел я...
Она уткнулась ему в грудь и сквозь плач забормотала:
— Феденька, милый, уедем отсюда, уедем... Не могу я здесь. Все чужие, косятся, завидуют... Не могу я... Тяжело мне. Весь день одна и одна. Только и радость — домой придешь, и ты рядом со мной. И поговоришь, и приласкаешь... и никаких секретов, все Начистоту... А вот — ошиблась... Скрываешь что-то... Видать, совсем не нужна. А не нужна — так скажи...
— Что ты болтаешь, глупенькая, что? — взмолился Пазников, но Ирина не успокаивалась, и он, посадив ее на стул, принес воды. — Выпей, полегчает.
Она послушно приняла стакан. Потом он, подхватив ее под руки, отвел на диван, накрыл пледом и, наклонившись, стал вытирать ее слезы, нежно приговаривая:
— Ну вот, хорошо... и никаких слез нам не надо... Ведь правда, Ирина? Не надо?.. Ну, улыбнись... вот так, — он хотел поцеловать ее в щеки, но она отвернула голову в сторону, спросила:
— Тебе скучно, да?
— Откуда ты это взяла? — удивился Пазников. — Ты просто устала. Отдохни.
— Вот-вот, отдохни, — она опять надула губы и готова была снова заплакать, и Пазников, не выносивший женских слез, торопливо заговорил:
— Ты зря так думаешь, Ирина. Совсем зря, поверь мне. И никаких секретов нет, просто я решил, что ко мне должен прийти один человек, мой бывший школьный дружок, а я не хочу его видеть. Не хочу с ним разговаривать.
И Пазников рассказал ей о том, как приходил к нему Ушаков, уговаривал его перейти к нему в бригаду машинистом комбайна, и он отказался, но Ушаков может снова прийти, и поэтому его приход нежелателен.
— Ты боишься его?
— С чего ты взяла?
— Нет, ты боишься, — упрямо повторила Ирина. — Прав отец: ты рохля, вот кто... Самостоятельности никакой...
— Ты это оставь, — обиделся Пазников. — Не такой я... отказался... Придет — выгоню...
— Тебе и слова не скажи, — уже мягче сказала Ирина и улыбнулась. — Сразу не мог сказать.
— Не хотел огорчать, Ирина, — Пазников и сам уж верил, что именно поэтому он скрывал от Ирины приход Ушакова, хотя на самом деле вернее было та, о чем сказала Ирина. Об этом не хотелось думать.
Ирина успокоилась, успокоился и он. И может так случиться, что не придет Ушаков, сам поймет, что пора оставлять школьные привычки.
6
Но пришел новый день, и вновь почувствовал Пазников себя таким, будто вынули из него пружину, без которой он стал вялым, разбитым, и не был уверен, что приди к нему сейчас Ушаков и он откажется, а выгнать его не посмеет. А когда шел на шахту, то об одном лишь думал: не встретиться бы с Ушаковым, с бывшими напарниками по бригаде. Получил задание и обрадовался: не предстояло ему сегодня идти на лаву, которая по соседству с той была, где теперь работала бригада Ушакова. Теперь самое главное: поскорее получить на складе аммонит — да и ходу на шурф. Как вышел в степь — оглянулся. Никого сзади нет, и мотнул головой: боже, что же такое с ним творится! Неужели сам себе не хозяин!
Всю дорогу твердил: хозяин! И все же не мог не отметить, что повезло ему сегодня — никого из знакомых не встретил, отработает спокойно — и домой.
Ирина ждала его, на стол угощение выставила, из холодильника достала бутылку вина трехгодичной выдержки.
— Праздник какой? — удивился Пазников.
— Почему бы и нет?
Опять почувствовал себя Пазников уверенным, сильным, и самому захотелось, чтоб пришел к нему наконец Ушаков, но тот вновь не объявился.
«Вот и хорошо», — подумал, но ненадолго, другая мысль проклюнулась: «Обошел, ненужным стал», и не мог успокоиться, неприятно морщился, как от зубной боли. Ласки Ирины казались излишними, раздражали...
На следующее утро — не успел из дому выйти — лицом к лицу столкнулся с Михаилом Ерыкалиным. Тот обрадованно вскинул руки, пристроился рядом.
— Что-то давненько не видно. Грешным делом, подумал: не умыкнула ли тебя красивая жена в город? Не изменил ли ты духу шахтерскому? Ан нет, объявился. Все взрывником? — Получив утвердительный ответ, весело заговорил: — А жаль, жаль... А то бы к Ушакову подался. Интересовался он тобой. Не заходил?.. А у меня был, самолично. В новую бригаду пригласил, не обошел, уважил. Ну, женка моя сначала было на дыбки. Понятное дело — женщина, разумения никакого. Ей деньги подавай. Все дело чуть не испортила. Так я ее улестил. Зарплату хорошую принес, обувку там, одежонку разную прикупил ей да сорванцам. Ну, смягчилась... Что молчишь, разве не был?
— Нет, не был.
— То-то и видно. Отшибся ты... А то приходи, время еще есть... Вместе учиться будем.
— Как это учиться?
— А ты что думаешь: сразу с кондачка? Слово-то какое: комплекс! Дело серьезное намечается. Один комбайн чего стоит. Прямо красавец, блестит... Сам Губин над ним колдует...
— Уже привезли?
— А то как же!.. Так что, поговорить?
— Зачем?
— Смотри, прогадаешь... Ну ладно, прощевай. Мне сюда, — и юркнул в дверь невысокой пристройки, в которой был расположен учебный пункт.
Следом за исчезнувшим Ерыкалиным подался Пазников, да опомнился, отпрянул назад и, не оглядываясь, по скользкой, не просохшей дорожке заспешил в быткомбинат.
Начальник участка ГПР, увидев Пазникова растерянного, шумно дышавшего, спросил, улыбаясь:
— Видать, молодая женушка притиснула, не отоспался? — но так ворохнул на него глаза Пазников, что начальник смущенно крякнул и тут же перешел на деловой тон.
— Везет тебе, Федор, работенка самая пустяковая. Часа на три, не больше... На пятый участок пойдешь. Там лаву для комплекса готовят. Нишу для комбайна отпалишь.
— Не пойду.
— Что?.. Как это не пойду?
— На пятый не пойду, — упрямо повторил Пазников.
— Ты что, белены объелся?! — вскипел начальник. — Тут и путевка уже выписана. Вот, — и хлопнул ладонью по листку, лежавшему на уголке стола. Подскочили карандаши в стаканчике, рассыпались по столу. Подбирая их, начальник уже спокойнее заговорил:
— Ладно, не шуми, сходи за Котовым. Может быть, еще не ушел. Он-то с удовольствием поменяется.
— Где он?
