чтобы меня звали Волком. — Он с вызовом взглянул на Филиппа. — В противном случае, бывает, обижаюсь.
— Волк — страшный человек, — зашумели сразу все, — хорошо, что он редко на кого обижается.
Страшный человек… Филипп прищурился. Теперь он знал, кто призывал Бородача к расправе над его задницей.
После потрясающе богатого обеда, способного травмировать изобилием и разнообразием блюд весь набор “малых голландцев”, перемежаемого обычными солдатскими приколами и незлобивыми матерками, взвод двинулся по своим кельям.
— Сиеста, — важно объяснил Генрик.
— О-бал-деть! — захлопал глазами Филипп. — Уж не на курорт ли я попал?
— После обеда нагружаться — заворот кишок схлопочешь! Зачем Большим Братьям легионеры с больным брюхом? — недоуменно спросил его сержант.
Действительно, зачем?
— Постой-постой! — спохватился Филипп. — Большие Братья, говоришь?
— Ну да, а как же их еще звать? Тирьям-пам-памцы? Об их родное имечко и шведы с норвегами язык поломают, куда уж нам, простым российским колхозникам! Терране? Пытались, не прижилось. А так — и уважительно, и традиции соблюдены. Вам, русским, конечно, непривычно быть в роли меньших да молодших, однако ж что поделаешь?.. Объективные, брат, реалии!
Сиеста тянулась часа три, и все это время друзья предавались воспоминаниям. Ностальгировали чуть не до слез. Филипп откровенно любовался на все такого же, как прежде, чудесно усатого, волосатого, горбоносого, громогласного, широкогрудого и большерукого армянина, по которому, честно говоря, очень соскучился.
А как Саркисян говорил… М-м-м, заслушаешься! Великолепное национальное красноречие накладывалось на почти неуловимый акцент и вкусно выписываемые детали. Напор горных рек и крепость столетнего коньяка. Громыхание сходящей лавины. Ярость самума и соль армянского радио. Хотя… Самум, кажется, не совсем на месте. Более того, он, кажется, совсем не из тех мест. Впрочем, не важно.
Важным Филиппу показалось вот что: занесло Генрика в Легион вследствие жутко любопытного нагромождения случайностей. Непреднамеренного, разумеется.
И пованивало от его злоключений чем-то поразительно Филиппу знакомым… А было так:
— Поехал я, понимаешь, столицу Родины проведать. Арбат там, Горбушка, то да се… Третьяковка… Малый туристский набор, в общем. Вечерком завернул в кино. Фильм кончился, я на вокзал отправился. Стою в метро, электричку жду. Рядом девушка красивая. Я, сам понимаешь, грудь развернул и хвост распушил. Пою. Она смеется, но не гонит. “Хороший знак!” — говорю я себе, и хвост еще краше разворачиваю, и грудь еще выразительнее округляю. Тут подходят два сержантика милицейских, под газом, по-моему, так, мол, и так, документы давай, чурка черножопая, сумку выворачивай. А сами браслеты достают. Я сумку открыл, паспорт достал, говорю им: “Обратите внимание на прописку, граждане: свой я, питерский! И не чечен злой, что примечательно, а армянин зело добрый”. Им, само собой, по борозде: “Не вякай, носатый, тебя никто не спрашивает!” А чтобы понятней мне было, дубинкой под ребра заехали. Девушка, добрый человек, пыталась вступиться за меня, так менты ее сучкой обругали и пообещали всяких неприятностей. Агрессивно так пообещали! Я за девушку обиделся, взбеленился, рожи им начистил, пистолетики отобрал. А вот рации забыл. Да хоть бы и не забыл, что, в метро телефона не найдется? Они, козе понятно, большой вой устроили в эфире. Если бы не Игорь Игоревич, с которым ты, как я понимаю, тоже знаком, крышка бы мне была обеспечена железная, возможно, даже оцинкованная… Родителям написал, что нашел отличную работу. В парижском армянском журнале “Севани”. Не знаю, есть ли такой? Они не поверили, конечно… Все равно открытки шлю, деньги перевожу.
“Девушка? Снова девушка? Занятно! Уж не моя ли Жанна побывала в роли приманки?” — подумал Филипп и поспешил поделиться с Генриком гениальным озарением, описав, насколько хватило небогатого красноречия, прекрасную блондинку.
— Вах! — восхитился Гена. — За такую принцессу не жалко и трех депутатов изувечить! До полной стерильности. Чтобы не плодились более. Нет, моя хоть и тоже хороша была, но совсем другая. Черненькая, худенькая. Татарочка, похоже.
— Может, совпадение… — засомневался Филипп.
— Не “может, совпадение”, а “определенно, совпадение”! Как у тебя только мозги поворачиваются о девушках плохо думать? Ай-ай-ай! А еще мужчина!… — Да, Генрик всегда был джентльменом в самом возвышенном, идеальном смысле слова.
— Ну, не знаю… — сказал Филипп неуверенно и задвинул свои сомнения в отдаленный и тихий уголок сознания — до поры, опять же, до времени.
— Личному составу взвода! К вечерним занятиям приступить! — скомандовал Генрик в микрофон. — Бородач, ты, как всегда, старший. Тема: “Отработка десантирования в воду”. Наша машина, как всегда, “двойка”, водила, как всегда, Петруха Меньшиков. Я сегодня с вами не поеду.
— Как всегда, — съязвил из интеркома чей-то голос.
— Я поведу новичка в арсенал! — обиженно воскликнул Генрик.
Захлопали двери.
— Отдельные оружейные комнаты в расположении взводов не положены, — разъяснил Генрик Филиппу. — Может, это и правильно. Братьям видней.
Доступ в арсенал оберегался серьезно. Хмурый дежурный, пара кошмарных собачек вроде кавказцев- переростков, куча следящей аппаратуры. Стальные двери открылись при одновременном “наложении рук” дежурного и Генрика.
— Наша инициатива, — сказал он. — У Братьев тут раньше разве что овцы не паслись.
Оставив позади настороженных собак и неразговорчивого дежурного, друзья вошли в прохладное и ослепительно стерильное хранилище.
В высоких шкафах за прозрачными дверями стояли внушительные орудия убийства, прекрасные эстетически, совершенные эргономически и утилитарно. “Зализанные” формы; никаких выступающих частей, за исключением пистолетных рукояток и объемистых коробчатых магазинов, крупный, по всей видимости, калибр.
— Штурмовой гладкоствольный карабин калибра 13,55 миллиметра “Дракон”! — с пафосом представил оружие Генрик. — Боеприпас — оперенный биметаллический (железо-вольфрам) снаряд, выбрасываемый скользящим электромагнитным полем со скоростью восемьсот пятьдесят метров в секунду. Наиболее эффективная прицельная дальность — до пятисот метров. Прицел — электронно-оптический, с увеличением плавающей кратности и лазерным целеуказателем. Предусмотрена работа совместно со сканером, регистрирующим движение, тепло, звук и определенный тип феромонов. Сканер, встроенный в шлем, корректируется вдобавок спутниковой космической и многоуровневой атмосферной системами слежения СКАМСС. В его памяти может храниться до двух десятков зарегистрированных целей одновременно. Основной тип снаряда — кумулятивный. Кстати, он вполне способен пробить лобовую броню легкого танка или бронетранспортера. Земного, как ты понимаешь. Специальный снаряд, по сути — ракета, с твердотопливным движителем и биотронным процессором, корректируемый СКАМСС, на четырех километрах попадет в копейку! Грязь, песок, вода и прочие пакости карабину не страшны: дульный срез постоянно заперт векторным, направленным вовне, силовым полем неопределенной пока для земного человечества природы. Батарея практически вечная — до тысячи выстрелов без подзарядки! Крайне низкий уровень шума! Почти полное отсутствие отдачи! Безупречная защита от постороннего доступа: каждый карабин имеет индивидуального владельца, в чужих руках становясь не более чем шестикилограммовой дубиной. Обрати внимание на ремень. Придумавшие его ребята имеют чертовски умные головы и большой боевой опыт: на практике с “Драконом” можно управляться одной рукой — начиная от ведения огня и кончая перезаряжанием. Незанятой конечностью при этом хоть пуп чеши, хоть письмо пиши, хоть мастурбируй!
— Онанизм, по слухам, приводит к сумасшествию. Особенно в условиях современного быстротекущего боя. Надеюсь, тебе это известно? — вскользь заметил Филипп, откровенно любуясь “Драконами”.
— Ага, и еще шерсть на ладонях растет, и зрение катастрофически ухудшается… Все мне известно. Но речь сейчас не о том. “Дракон” — лучшее оружие, какое я держал когда-либо в руках. Серьезно!
— Ну так дай же, мучитель, и мне насладиться тактильным соитием с этим иноземным чудом! Скорее! —
