прохрипел:
— У него молоток! — И еще: — Я больше не…
В колено мне ударился отлетевший фонарь. Машинально я направил луч от себя.
На сиплого Танкиста наседала безобразная тварь. Из-под черно-коричневого, размером со стиральный таз купола, похожего на кембрийского трилобита[30], обзаведшегося кучерявой тонзурой и десятком кроваво-красных глазков, торчали двухметровые членистые конечности. В суставах ноги поросли редкой шерсткой, было их штук шесть или восемь, не разобрать — настолько быстро они двигались, издавая тот самый деревянный треск. Пара конечностей упиралась в пол, приплясывая и подпрыгивая, несколько стегало по сторонам (на концах — страшные, опушенные короткой жесткой щетиной крючья), держа на расстоянии Голема с разряженным пистолетом. Еще одна нога размахивала впечатляющим, вроде кузнечного, молотом.
Сколько-то конечностей исцарапанный, но пока серьезно не пострадавший Танкист прижимал к себе, да только силы у него быстро кончались. Вот один «бамбук» высвободился, скользнул у него между ног, за спину, и без перерыва рванулся назад и вверх, вспоров тело, точно полотном работающей цепной пилы. Охранник скорее с досадой, чем с болью сказал «мама», потом «ой, мамочка», а потом был отброшен во тьму и там захныкал — все тише и тише.
Трилобит издал торжествующий клич-скрежет и переключился на Голема. Сбил его с толку и отвлек внимание мельтешением конечностей, оттеснил к стене и очень быстро раздробил ему ногу молотом. А когда дико кричащий гард, упав, схватился за переломленную голень, чудовище многократным штрихующим движением ножного крюка раскровенило бедолаге лоб. Крик перешел в вибрирующий вой.
Я чуть было не выронил фонарь. До меня стала доходить вся логика этой абсурдной схватки. Взбесившийся трилобит с молотком — Сулейманов «паучок Ананси»! Шеф в ночь гибели Сю Линя посылал некоего раба (кстати, напоминающего геодезический штатив с паучьими глазками!) добыть черепки от головы Голема. Настоящего глиняного кадавра, «нового Прометея», сооруженного доктором Франкенштейном. «Поди туда, не знаю куда, добудь то, незнамо что» — вот чем было его задание. Сул всего-то хотел поскорее избавиться от назойливого невольника, явившегося не вовремя, а тот воспринял задание всерьез. И в конце концов отыскал требуемое! Кому и быть глиняным гомункулусом, как не этому гиганту-акромегалику. Вдобавок сделавшему по глупости столь «рулевую» тату. И именно на лбу. Сейчас «паучок Ананси» соскреб первую букву татуировки с его невысокого чела и ждет, когда Голем окаменеет. Но охранник-то живой и грудой черепков не обернется!
Что начнет вытворять рассерженный трилобит, когда поймет, что ошибся?
Вряд ли целовать свидетелей.
Откуда-то появились силы. Фонарь был отброшен. На четвереньках, по-рачьи, только отнюдь не с рачьей скоростью я попятился, не выпуская «паучка Ананси» из виду.
Вспыхнувший свет (добрались наконец и до районной подстанции, отметил я мельком) озарил выросшие в дальнем конце коридора фигуры. Одна, две, три… Впереди спешил Джулия. Никаких париков и кринолинов — он был в истинном своем обличье человека-змеи. Взбешенного и неудержимого. Следом ползли, нет — неслись, летели — две ламии калибром поменьше, но столь же решительно настроенные.
— Папа, скорей! — умоляюще вскрикнул увидевший подмогу Голем.
В тот же миг лицо его начало стремительно меняться и сереть. К моменту, когда ламии приблизились, вместо могучего гарда на перепачканном кровью ковре лежало грубо вылепленное, потрескавшееся идолище. Колода, почти ничем не напоминающая человека.
Кошмарный молот «паучка Ананси» с глухим стуком опустился глиняной кукле на лоб. Брызнули осколки. Поднялось облачко бурой пыли, похожее на атомный гриб.
Ламии пронзительно завизжали.
Трилобит-переросток схватил несколько черепков, сунул под панцирь, подскочил и тотчас оказался на потолке, кверху лапами, прилюдно поимев фундаментальный закон всемирного тяготения. Джулия, каким-то чудом успевший обвить хвостом одну из его конечностей, повис под ним гигантским полипом. Он плевался, шипел, завывал, неистово извивался и молотил в ярости кулаками по стенам и панцирю противника. «Паучок Ананси» широко, от стены до стены, растопырил ноги, прижался брюхом к потолку и тяжело побежал в мою сторону, тряся плененной лапой. Соплеменники Джулии устремились следом.
Безумная компания вихрем промчалась мимо, не обратив на меня ни малейшего внимания. Я вскочил на ноги и дал деру.
Дверь к свободе оказалась замкнутой на ключ.
— Кривая, — простонал я. — Миленькая, ну последний раз!..
Однако лимит мой был, как видно, исчерпан до дна. Створки (да и стены тоже) не только не пропускали, но прямо-таки отталкивали меня, как будто в каждой находился скрытый до поры мощный биологический магнит одинаковой со мною полярности. Наверное, начало сказываться столкновение с Големом — когда он мне воткнулся со всей глиняной дури плечом в башку, сбив какие-то тончайшие внутренние настройки. Не навсегда ли? Совершенно уже ошалев от ужаса, я начал метаться по лабиринтам «Скарапеи», дергая все дверные ручки подряд. Ворвался в первую же незапертую комнату (к счастью, она оказалась пустой), отыскал за плотными портьерами окно, распахнул его и кулем вывалился на улицу.
Это было что-то вроде хозяйственного двора. Мощно пахло кухней. На составленных в рядок и покрытых картоном ящиках из-под фруктов восседал дядечка в джинсовом комбинезоне и осоловело пялился на возникшего голыша. Рядом валялся проволочный крюк, каким грузчики в продуктовых магазинах таскают пирамиды коробок. В одной руке дядечка держал красивую коньячную бутылку (наверное, стащил, пользуясь неразберихой), в другой — надкусанный бутерброд с семгой. Мятая джинсовая кепка с вышитой по козырьку надписью «Скарапея» была у него лихо сдвинута к затылку, открывая невысокий морщинистый лобик.
Широко улыбаясь, я подошел к нему, пожелал приятного аппетита (он неуверенно кивнул) и попросил:
— Землячок, дай коньячку хлебнуть. А то озяб, понимаешь…
Он с безропотностью приговоренного к расстрелу протянул пузатую емкость. «Camus X.O. Borderfes» — значилось на этикетке. Точно таким обещал меня как-то угостить шеф, да так и не угостил. Похоже, и сегодня толком испробовать не удастся.
— Ой, не по средствам живете, мил человек, — сказал я мужичку укоризненно.
После чего заткнул горлышко пальцем и приложился бутылкой к его черепушке…
Глава восьмая
Соколиная охота
С хозяйственного двора я выбрался без особых приключений, будучи уже одетым, обутым и в кепке с надвинутым на глаза козырьком. Комбинезон, взятый взаймы у грузчика, припахивал рыбой пряного посола и фруктовой гнильцой, штанины были коротки, а футболка под мышками пропиталась чужим потом до солевых разводов — но это была все ж таки одежда. И одежда как раз такая, какая мне требовалась. Маскирующая. Идет себе рабочий человек после поздней смены домой. Что с него взять?
Не без труда поборов сорочье желание посмотреть, что творится у парадного входа, я поспешил к ближайшему проулку. С районом, прилегающим к трижды злосчастному «сакрыттому клуппу», знакомство мое было не так чтобы очень тесным, но заблудиться я не боялся. На расстоянии прямой видимости, приблизительно в полукилометре, а то и меньше, пролегает один из центральных проспектов, где, возможно, до сих пор трамваи бегают. Уж такси-то наверняка.
В переулке, однако, меня поджидали. Из первой же арки растянувшегося на весь квартал дома-«корабля», точно чертик из коробочки, выскочил человек в милицейской форме. Поманил зажатой в руке папкой. Ох, и оробел же я! Что за жизнь такая пошла собачья? Из огня да в полымя. Милиции-то какого рожна от меня понадобилось? Привлечь за совершение разбойного нападения на скарапеевского грузчика? Так ведь я всего лишь легонько оглушил его. Даже не до крови. Ну, может быть, и выступила капелька-
