Помню как сейчас, когда я ехал на каникулы домой, то на стене в зале для пассажиров пермского вокзала видел большую карту Испании с красными флажками, обозначавшими линию фронта.
Возле карты стояли два лейтенанта, военных лётчика. Комментируя события, они говорили между собой:
— Трудно небось достается республиканцам…
— Вот бы пойти им на помощь…
— Думаешь пошлют?
— Попытка — не пытка…
Постояв в раздумье минуту-другую, они направились к выходу. А мы с ребятами молча смотрели им вслед. Нам тоже очень хотелось помочь республиканской Испании. В душе мы уже ненавидели фашизм. Но тогда мы ещё не думали о том, что спустя всего несколько лет многим из нас придется лицом к лицу встретиться с немецко-фашистскими захватчиками.
После каникул, когда мы учились уже на втором курсе техникума, Николай затащил меня в аэроклуб. Там увидели мы ребят в синих комбинезонах.
— Кто это такие? — спрашиваю у друга.
— Аэроклубовцы. Учатся летать. Вот бы куда нам податься…
Глаза у Николая засветились.
У дежурного по аэроклубу инструктора мы спросили о правилах приема.
— Физподготовка у нас требуется крепкая, — особо обратил он наше внимание. — Перегрузку на самолёте выдерживают только хорошо натренированные. Если к нам хотите, то надо подзаняться.
Решили мы пойти в аэроклуб. Целый год потратили на физическую подготовку. Занимались в секции тяжелой атлетики, делали по утрам зарядку с гантелями. Через год действовали более уверенно. Мышцы наши немного окрепли, да и в осте мы заметно прибавили.
В аэроклуб на этот раз пришли гурьбой, человек около десяти. Прошли медицинскую комиссию и были зачислены в курсанты.
Сам факт приема в аэроклуб был для меня важным радостным событием. Николай же воспринял это как должное.
— Разве мы хуже других? — только и услышал я от него.
А на другой день, когда мы шли из техникума, Николай вдруг воскликнул:
— Знаешь, мысль одна пришла! В мехцехе, по-моему технология устарела. Что, если вот так сделать?
Он палочкой на земле рисует схему расстановки станков с новыми приспособлениями.
— Поможешь вычертить?
— Конечно.
Мой друг всегда бредил какими-то идеями. И вот сейчас, несмотря на прием в аэроклуб и занятия в техникуме, он беспокоился о заводской технологии. И его энергии на все хватало с избытком.
Началась трудная, до предела насыщенная жизнь. Мотор, самолёт, теория полёта, аэронавигация, метеорология — все для нас было ново, все необычайно волновало и шаг за шагом приближало к осуществлению заветной мечты. Даже воздух учебных классов аэроклуба, пропитанный стойким запахом авиационного лака — эмалита, постоянно напоминал, что мы — авиаторы, что мы хотим летать! Четыре раза в неделю по десять часов занятий в день: шесть — в техникуме и четыре — в аэроклубе. Да надо ещё и выполнить домашние задания, и сдать по деталям машин курсовой проект лебедки в срок, и в кино сходить на последний сеанс. И все успевали, откуда только бралась энергия!
К маю успешно закончили теоретический курс и сдали зачеты. Десяти курсантам, в том числе и мне, в виде поощрения, разрешили полёт с инструктором за 'пассажира' на очередной их тренировке.
Приехали на аэродром. Руководитель полётов нас распределил по самолётам.
— Семериков и Сивков — на четверку, — сказал он. — Инструктор уже ждет.
Подошли к самолёту. Николай подталкивает меня. Вижу: у крыла стоит девушка, небольшого роста, в кожаном реглане. Узнаю в ней инструктора Аню Богачеву. Вот тебе, думаю, с кем лететь придется… От неожиданности растерянно попятился было назад. А она кричит:
— Чего остановились!? — Голос у неё звонкий и совсем не как у начальницы. Годами она чуть постарше нас. — Или самолёт первый раз увидели?!
Николай молча смотрит на неё. Я сконфуженно улыбаюсь.
— С тебя, что ли, начнем? — спрашивает, не то утверждает она и машет мне перчаткой. — Полезай!
Николай смеется и подталкивает меня. Забираюсь в заднюю кабину. Впереди меня садится Аня.
— Ничего не трогай! — кричит она мне и делает выразительный жест в сторону оборудования кабины.
Понимаю, что мне ещё рано браться за управление самолётом.
Заработал мотор. Ничего не стало слышно, кроме рева и треска.
Разбег и взлет.
Сделали круг над аэродромом и сели.
Когда самолёт зарулил на линию старта, вылезая из кабины, я удивленно спросил инструктора:
— Так мало?
— Хорошенького по чуть-чуть, — улыбаясь ответила она.
— Поздравляю с воздушным крещением! — пожал мне руку Николай. — Как прошел первый полёт?
— Не понял ещё как следует…
— А зря. Такая дивчина была за извозчика, а он не понял!
Мой первый полёт за 'пассажира' действительно меня ничем не поразил. Слишком он был коротким.
Под впечатлением разговоров о первом полёте я готовился к значительно большему и поэтому успел лишь заметить, что все предметы на земле стали маленькими, словно игрушечными, и двигались медленно- медленно, хотя самолёт летел со скоростью 100 километров в час!
Самым сильным впечатлением от первого полёта было, конечно, что в качестве пилота-инструктора летела девушка, везла меня, здоровенного парня, тогда, как мне казалось все должно было быть совсем наоборот…
В тот же день мы полетели с другим инструктором — Георгием Сирицким в зону на пилотаж. Вот тут уж я почувствовал все 'прелести' фигурного полёта. Когда самолёт, накренившись на крыло почти на 90 градусов, входил в вираж, то мне казалось, что земля словно наклоняется на бок, слева образуется огромная гора, а справа виднеется одно чистое небо. Однако я все же понял, что это и есть глубокий вираж. От ощущения перегрузок, чувства беспокойства, быстрой смены положения земли и неба перехватывало дух, учащенно стучало сердце.
'Петля' обошлась как-то сама собой, без особых для меня приключений. 'Переворот' и 'штопор' я совсем не успел понять. Небо и земля менялись местами; мотор то оглушительно ревел на максимальных оборотах, то затихал совсем еле дыша; а меня самого или прижимала к сиденью неведомая сила, или я почти свободно повисал на привязных ремнях. Теоретически я и раньше представлял себе все фигуры пилотажа. Но все эти быстро меняющиеся ощущения не давали никакой возможности уследить за действиями моего инструктора. Я уже и не пытался угадать ту или иную фигуру. 'Безнадежное дело, — думалось мне, разберусь потом, когда привыкну к этой свистопляске'.
Несмотря на полную 'потерю ориентировки', я был все же доволен: выдержал весь замысловатый каскад фигур и вылез из кабины самолёта почти в нормальном состоянии. Правда, слегка шумело в голове и покачивало из стороны в сторону, когда шел от самолёта к своим товарищам. Я уже приготовился к залпу возможных острот, но… мои друзья почему-то стояли с серьезными лицами. Двое курсантов после полёта бледные лежали на траве и держались за животы. Оказалось, не всякий без тренировки может перенести такое 'удовольствие', как первый полёт в зону на пилотаж.
А вскоре началась наземная подготовка к учебным полётам. Самолёт был установлен на 'штыре' — это специальное приспособление, которое позволяло поворачивать самолёт вправо и влево на любой угол,
